Читаем без скачивания Сибирская жуть-3 - Андрей Буровский

И эти трое все выдумали? В конце концов, никто, кроме них, не видел ни «голубых дедушек», ни поломанных веток и потоптанной травы. Но тогда почему их рассказ до такой степени напоминает рассказ Сергея? Сговор я исключаю, потому что вращаются они в совершенно разном кругу, и с семьей В-сановых я познакомился через тех, кто даже не слышал про Сергея.

Интересно, что все эти истории связаны исключительно с одним годом — 1981-м. Если Сергей отдыхал в «Восходе» всего один раз и больше никогда не бывал на склонах Николаевской горы, то В-сановы живут там каждое лето на своей даче с 1974 года.

ГЛАВА 19

ЭКСТРАСЕКС КАКАШКИН

На дурака не нужен нож,

Ему немного подпоешь,

Потом с три короба наврешь —

И делай с ним, что хошь!

Песня из кинофильма «ПРИКЛЮЧЕНИЯ БУРАТИНО»

Газеты Красноярска пестрят объявлениями типа: «Снимаю порчу, сглаз, ввихиваю астрал, починяю ауру, направляю в нужное направление поток энергии».

Или: «Потомственная ясновидящая Людмила Кирка снимает порчу и накидывает чакры». Ну, и портрет «потомственной ясновидящей», мясистой энергичной бабы, больше всего похожей на парикмахершу или официантку. С этой дамой я общался напрямую: очень хотелось ей вступить в Академию ноосферы. И хотя очень я не люблю обижать людей, на этот раз пришлось сделать то, чего делать я не люблю.

Прямо на улицах, непосредственно на телеграфных столбах, обычно на оживленных перекрестках и на крупных остановках транспорта, наклеены объявления почти такого же содержания, например:

«Исцелим:

Наркоманию, алкоголизм, табакокурение, простатит, бронхит, псориаз, различные опухоли — миома и т.д., остеохондроз, радикулит, ревматизм, пародонтоз.

Снимем:

Порчу, проклятие, сглаз, депрессии, головные боли, психические расстройства, устраним лишний вес и морщины».

Больше всего объявлений по всему городу наделал некий Александр Какашкин. Лично я с Какашкиным незнаком, но общих знакомых нашел, и порассказали они мне немного о чуде природы, о естественном камертоне Вселенной и повелителе космических энергий. А знают Какашкина многие, потому что до 1991 года он был достаточно рядовым, к тому же запойным геологом, а как развалилась геология, перестала кормить, почувствовал бедолага в себе необъятные силы экстрасенсорные, мощь немеренную астральную. Ну и начал что было сил чинить ауры и ввихивать астралы, искоренять порчи и проклятия, ублажать несчастную судьбу и приманивать удачу, сбежавшую в другие созвездия.

В таких случаях поражает даже не готовность самого человека к мерзейшей нравственной проституции: мало ли что с собой делают отдельные экземпляры человека разумного? Больше всего удивляет не то, что продают, а что покупают. В конце концов, Красноярск с его 750 тысячами населения — не такой уж колоссальный город, не агломерация в 50 миллионов человек и даже не Москва и не Питер. Не я один могу найти людей, знававших Какашкина в пору его увлечения полевой геологией и спиртными напитками. Не говоря уже о том, что сам стиль поведения «экстрасенсов», этих или странноватых, или чересчур уж деловитых людей, должен наводить на размышления людей, хоть что-нибудь соображающих.

Меня поражает легкость, с которой практически любой… Хотел сказать — любой идиот, но это будет не совсем точно… Идиот, свято верящий во все эти ауры и астралы, конечно же, способен зажигать своей уверенностью других, пока не уверовавших, балбесов. Но и ловкий прохиндей легко сыграет мистический экстаз и точно так же обманет тех же самых болванов, да еще сможет сделать несколько фокусов, до которых искренне верующий идиот просто-напросто не додумается, а если и додумается, не сумеет осуществить.

Так что получается — есть контингент людей, и очень немаленький, которых может увлечь за собой любой идиот и обмануть любой подонок, было бы у них хоть что-то, что можно выжулить.

До какой степени легко обманывать идиотов, я как-то убедился на собственном опыте, о чем имеет смысл рассказать особо.

Как я был экстрасенсом

Случилось это лет пять назад; мне необходимо было съездить на другой конец города, и приходилось минут сорок трястись в трамвае. Промороженный ноябрьский трамвай — это само по себе то еще удовольствие, а тут еще ввалилась разухабистая компания, два парня и две визгливые девицы, не отягощенные образованием, воспитанием и прочими буржуйскими штучками. Компания расположилась напротив меня и устроила целую какофонию — визг, шум, возня с обжиманиями и тисканьями, которой постеснялись бы и обезьяны… и, конечно же, невероятное количество матерщины. Молодые люди попросту не умели общаться иначе, нежели путем «мать-перемать».

— А я вот прихожу, мать, к Петьке, мать, а он тудыть, мне портвейна-мать давать, перемать, не хочет, мать, а я его тудыть и растудыть, наливает, мать, пьем, растудыть, — размахивая руками, рассказывал мальчик, усеянный вулканическими прыщами.

— Да Петька, тудыть, и трахаться не умеет, мать его! — подхватывала девка, на лишенном лба и подбородка челе которой отражалась вся тщетная, безнадежная борьба, которую вела ее семья с зеленым змием уже поколения три. — Звездун Петька, растудыть, и евонная Катька тоже растудыть и протудыть!

Я прикинул, что еще полчаса придется мне все это слушать… И я решился: опустил голову, стал делать руками странные и непонятные движения — то соединял пальцы, то разводил, как будто ловил что-то в раскрытые ладони.

— Человеки! — возгласил я через полминуты, стараясь говорить с напряжением, как бы выталкивая из себя звуки (получалось как со дна глубокого колодца или, если угодно, с того света). — Человеки! Флюиды нарушаете, человеки! Флюидную валентность нарушаете! Ауру затемняете, человеки! Гармонию словес вывихиваете, аки поганцы, флюиды сбрасываете с ауры, человеки!

И так минуты две без перерыва, нарочито не обращая внимания на молодых людей и их реакцию. А реакция была — замолчали, и хоть временно уши у меня перестали вянуть… уже хорошо. И в конце этих двух минут, без малейшей моей провокации:

— Простите, дяденька… вы поп?

— Путь наш во мраке, человеки… Кто поп, тому флюиды укажут путь в лоб! А вы флюиды нарушаете! Меняете флюиды на гормоны! Меняете, человеки. Меняете! — резко повысил я голос, и тут же уронил тон, почти зашептал: — Не смейте нарушать флюиды! Не могите нарушать, человеки!

Для опытного лектора владение голосом — элементарщина, о которой смешно говорить. Единственно, что было мне трудно, — это все время бубнить, как из бочки, превращать собственный живот в резонатор.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});