Читаем без скачивания Отбор не приговор (СИ) - Самсонова Наталья

— Лотанари Шан Нейрин, избранница Идриса Эйлога Ллиноса, — певуче произнесла Дьердре Глейрио.

— Арристоэль ирлори, — эхом пронеслось среди придворных и приглашенных гостей.

— Ирлори, — хрипловато произнесла Лотанари.

— Сто Четырнадцатый Отбор Невест завершен, — голос Белой Леди заполнил собой все пространство поляны. — Повелитель нашел ту, что осветит его путь и согреет душу. Ту, что любовью отвечает на любовь. Ту, что достойна носить Малую Корону Эльфхиира.

Сделав шаг назад, Белая Леди коротко поклонилась, и за ней этот поклон повторили все.

Подойдя к любимой, Идрис призвал проекцию своего герба и извлек оттуда Малую Корону, которая была похожа на венок из трав и полевых цветов.

«А может, это и есть венок, просто кто-то покрыл его глазурью из драгоценных металлов», — подумала Лота.

Венец совершенно не ощущался на голове. И у Лоты даже возникло желание поднять руку и проверить: точно ли он там?

«Теперь надо что-то сказать. Я должна сказать что-то умное, что-то красивое», — панически подумала Лота.

— В беседке невест я сказала, что вижу себя с кисточкой, — начала Лотанари и тут же пожалела о таком выборе слов. Но деваться было уже некуда, и пришлось договаривать: — Но Идрис открыл мне свое сердце. И мое — тоже. Прежде мне не доводилось влюбляться, и я счастлива, что… Что все вышло так, как вышло.

Она на мгновение склонила голову, а когда подняла глаза, то увидела, что проворные официанты разносят гостям вино.

— Арристоэль ирлори. Эссентиль ла сфер, — пропел кто-то чистым голосом.

«Флир, наверное», — мелькнуло в голове Лоты.

Все подхватили эту короткую фразу, и леди Шан Нейрин, смутившись, спрятала лицо на груди любимого.

— Арристоэль, — коротко произнес Повелитель и повел свою невесту к брачному древу.

Он не просил Лоту закрыть глаза, она сама предпочла зажмуриться, чтобы через минуту до крайности удивиться:

— Пещера?!

— Мы же тоже жили в пещерах, — рассмеялся эльф. — Все как у предков — чистейший песок на полу, ритуальный каменный нож и каменная чаша. И брачное ложе.

— И какими же клятвами мы обменяемся? — спросила Лота.

— Своими собственными.

Лота села на простую, не особенно широкую постель, а Идрис поднял с песка кинжал и чашу. Опустившись на колени у ног возлюбленной, он поранил свою ладонь и, глядя Лоте в глаза, уверенно произнес:

— Клянусь любить тебя до конца своей жизни. Слышать тебя, понимать и принимать тебя. Доверять тебе как себе и доверять себя тебе.

Небольшую каплю крови Идрис втер в каменный бок чаши и протянул нож Лотанари.

— Клянусь любить тебя до конца жизни, — эхом откликнулась она и надрезала свою ладонь. — Слышать тебя, понимать и принимать тебя. Доверять тебе как себе и доверять себя тебе.

И она, по наитию, растерла свою каплю крови поверх крови Идриса. В тот же миг чаша наполнилась прозрачной водой, которой Идрис омыл их небольшие раны. Секундное жжение, и кожа вновь чистая и невредимая.

— Жена моя, — с восторгом выдохнул Идрис. — Моя жена. Я думал, сойду с ума. Ты ведь специально меня дразнила.

— Мне было больно и страшно, муж мой, — шепнула Лота. — Я ничего не понимала и не знала, чего мне ждать. Ты хотел заплести мне косу, а потом…

— Просто я все для себя решил еще там, в хижине. И я чувствовал, что ты не должна побеждать в Отборе. Ты должна принять свое решение и войти в мой род по своей воле.

Отбросив чашу и нож на песок, Идрис нежно поцеловал свою вредную, но очень любимую жену. Лота, восхитительно неопытная, с удовольствием ответила ему. Она обхватила его крепкие плечи руками и прикрыла глаза — сладкое томление охватило все ее тело.

— Мы всегда будем счастливы, — шепнула она, оторвавшись от его губ.

— Всегда, — ответил он и мягко уложил ее на постель. — Я никогда не устану целовать тебя, Лота.

— Я никогда не позволю тебе устать, — рассмеялась она.

Шепот, поцелуи, далекий шелест ветра — эльфийская свадьба была таинством для двоих. За брачным древом пели и веселились эльфы. Не все, правда, — леди Герайл потребовалась изрядная доза успокоительного и помощь целителя, но… Никто же не виноват в том, что любовь побеждает все условности, а отбор совсем не приговор? И его можно отменить. Если сильно захотеть и дорого заплатить…

Эпилог

Десять лет спустя

— Скажи честно, ты поругалась с мужем, собрала чемоданы и уехала к папе, — поддела подругу Лимаатрис и отстучала на столе замысловатую дробь.

Рассмеявшись, Лотанари покачала головой:

— Во-первых, я хотела посмотреть на отремонтированную Академию. Как тебе в голову пришло затеять полную реконструкцию?

Голубоватое облачко оставило на столе поднос с кофейником, чашками и вазочкой, полной колотого шоколада. Разлив ароматный напиток, лисица напомнила:

— Мы учились здесь. И нам многое не нравилось, казалось странным и нелогичным. Помнишь? И я помню. Вот так, как следует припомнив все, что меня бесило, я и затеяла реконструкцию. Тем более что мне, как младшей принцессе Нериса, нет нужды вымаливать деньги у Совета Попечителей.

— Да, кто бы мог подумать: когда-то давно Академия вышла из-под ведомства правящей семьи — и вот, спустя два века, она вновь в надежных руках, — рассмеялась Лотанари. — Не тяжело жить на две страны?

— Я еще не сказала Гилрину «да», — напомнила Лимаатрис. — Он просит неправильно.

— Приносит шоколад вместо мяса? — подколола подругу Лота.

Лима помолчала и нехотя пояснила:

— Он просто так и не объяснил, зачем нам свадьба. Ну ладно ты — человек, тебе вроде как не с руки просто жить с мужчиной. Да и Идрис твой — Повелитель, ему тоже надо жениться. А нам-то зачем? Лейсир и так замучил письмами.

— Ты его не простила?

— Нет. Он не вмешивался, когда я жила со старым гнусным лисом, и это я понимаю: никто не лезет в семью. Но когда я ушла, когда я отреклась и магия приняла мое отречение — какое право он имел выдавать мое местоположение? Нет, я его не простила и не планирую прощать. Я Лимаатрис Энари Нейрин, ректор Нейрин, и на этом все. Тем более что семья у нас огромная: у твоего брата трое детей, у твоей сестры — двое, и меня они любят больше, чем Толарину.

— Потому что Ринка никого не любит, — вздохнула Лота. — Ты помнишь, что она устроила в прошлом месяце? Когда я переместилась, чтобы поздравить отца с днем рождения?

— О да, — закатила глаза Лимаатрис. — У меня еще неделю в ушах звенело. Ее можно понять: мы с тобой не меняемся, король Нордад — мужчина и стареет очень достойно. А она, со слабым магическим даром, никак не может замедлить свое старение. Хуже того, в своих морщинах и толстой заднице она обвиняет мужа и детей. Нет чтобы зелье возвращенной юности научиться готовить, она все покупает и покупает. А когда зелье чужие руки готовили, оно же действует вполовину хуже.

— Да, только вот в чем беда: научиться готовить зелье ей посоветовала я, потом ты. И в итоге она уверилась, что мы, злобные твари, хотим над ней поиздеваться, — вздохнула Лота и замолчала.

Допив кофе, Лима приготовила еще — они с леди Ллинос под хороший разговор могли приговорить два, а то и три кофейника.

— И все-таки, ты была у меня на прошлой неделе, и вот опять. — Лима прищурилась. — Я тебе рада, моя вер-диир. Но на выходных я бы все равно вернулась в Ллитари. Так что случилось?

— И не страшно тебе оставлять Академию? — откликнулась Лота, как будто не слыша вопроса.

— Пф, если и страшно, то только за студентов. Декан Рлис, знаешь ли, моя находка. Я, вообще-то, просто хотела помочь Эйтин. Родители-то про нее не вспоминали. А в итоге у меня теперь надежнейший тыл: и профессора, и студенты боятся прогневать ту, что не задумываясь вызывает обидчика на дуэль.

— А ведь была такая тихая, с книжкой, — хмыкнула Лота и допила кофе. — А я просто отца хотела еще раз навестить. Ближайшие года три мне не до родственных визитов будет.

И леди Ллинос выразительно положила руку на свой пока еще плоский живот.