Читаем без скачивания Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— Откажете мне в последней милости? Оставите здесь умирать или будете наблюдать, как жизнь истечёт из меня вместе с кровью?

— В таком случае я и в самом деле был бы не лучше вас.

Антрагэ шагнул к Мондави и приставил остриё шпаги к его горлу. Он снова надавил на рукоять, вгоняя клинок в горло герцога, и выдернул, превратив шею Мондави в кровавое месиво. Наклоняться над умирающим он не собирался — это было верное решение. Из пальцев правой руки Мондави, напряжённой для удара, вывалился кинжал, всё еще раскрытый на три клинка. Вряд ли Антрагэ пережил бы этот удар.

Он не стал забирать оружие герцога, хоть то и было отменного качества. Мондави внушал ему такое отвращение, что прикасаться к его вещам Антрагэ было просто противно. Впрочем он, не стал брезговать герцогским конём — оставлять такое великолепное животное в лесу было бы преступлением.

Одевшись и накинув на плечи плащ, Антрагэ сел в седло своего скакуна, второго взял под уздцы и направил дальше в лес. Теперь его судьба была в руках Господа — он не знал толком, даже где находится, так что ехать мог куда угодно. Если Господь будет с ним, он выберется из этого леса и сможет свершить месть, которую обдумывал все эти долгие дни, пока жил в охотничьем поместье Мондави.

Пустив коней шагом, Антрагэ вскоре скрылся в чаще, оставив на поляне мёртвого герцога Альдиче Мондави, лежавшего по злой иронии судьбы по тем же самым деревом, на котором осталась отметина от его копья, пришпилившего к стволу нерадивого егеря. Вскоре на запах крови из леса вышел волк, чтобы полакомиться его плотью.

Глава девятнадцатая

Убийство короля как высокое искусство

С памятной ночи на святого Нафанаила, когда Эпиналь словно помешался и на улицах его реками текла кровь, по настоянию ставшего вскоре кардиналом Адранды Рильера в день памяти этого святого поминали всех невинно убиенных. Тем более что и сам Нафанаил, некогда отказавшийся предать Веру, был предан за это мученической смерти слугами продавшегося Баалу царя, правившего где-то на территории современных Вольных княжеств. Так что день вполне располагал к молебну, который по замыслу Рильера должен был примирить недавних врагов.

Опять же по настоянию кардинала в этот день его величество вместе с избранными придворными, конечно же, в сопровождении Рильера и под надёжной охраной недавно созданного полка гвардейских мушкетёров королевского дома, щеголявших чёрными плащами с вышитыми на них белыми ирисами, пешком шёл от дворца до небольшого аббатства святого Нафанаила, чтобы лично помолиться за всех невинно убиенных и сделать щедрое пожертвование. Не отставали в этом вопросе и те придворные, кто сопровождал короля, и золото в тот день текло рекой в казну аббатства.

Этим летом Рильер убедил его величество, что необходимо обставить своё пускай и короткое, но всё же паломничество с максимальной помпой.

— Это должно напомнить всем о судьбе возгордившегося и павшего герцога Фиарийского, — сказал королю кардинал.

— Будут держать головы пониже, — согласился его величество, бывший человеком не только глубоко набожным, но и любившим обставлять с помпой практически всё, что было так или иначе связано с ним. Обычно кардинал останавливал его, не давая тратить слишком много на выезды, охоты и такие вот паломничества. Однако на сей раз Рильер не только поддержал его, но сам предложил, а потому его величество решил воспользоваться представившейся возможностью в полном объёме.

По улицам Эпиналя от королевского дворца к аббатству святого Нафанаила с самого утра вышла процессия, насчитывавшая почти сотню придворных, во главе, конечно, с его величеством и кардиналом. Их окружали королевские мушкетёры в чёрных плащах, украшенных белыми ирисами, державшими на плечах своё оружие, внимательный взгляд бы заметил ещё и горящие фитили, намотанные на приклады.

Внимательных взглядов, следивших в этот утренний час за процессией, было как минимум два. Первый из них принадлежал капитану Артуру Квайру, второй же — его спутнику, имевшему более чем примечательную внешность. Звался он Джаредом и был наёмным убийцей, быть может, лучшим в Святых землях. По крайней мере, Квайру его услуги обошлись очень дорого. Но водилась за Джаредом и ещё одна черта, которая позволила капитану нанять его, — неумеренное честолюбие. Большинство тех убийц, с кем связывался Квайр, узнавая, кто станет их целью, тут же уходили в тень. Убивать королей готовы далеко не все — это неплохо получается у фанатиков, ведь они не думают, как будут жить после покушения, неважно, удачного или нет, и куда хуже — у профессионалов. Последние вовсе не горят желанием умирать над телом убитого монарха или же отправляться на суд, который завершится продолжительной и весьма эффектной казнью. Профессионалы к тому же отлично понимают, что даже выполни они заказ и скройся, денег, которые им посулили или даже выплатили авансом, они никогда не увидят. Ведь из исполнителей они превращаются в опасных свидетелей, ниточку, размотав которую, можно прийти к заказчикам убийства. А такие ниточки заговорщики предпочитают резать без сожаления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Однако неуёмное честолюбие Джареда не дало ему отказаться, несмотря на явную опасность предложенного Квайром предприятия. Убить короля Адранды, да ещё и так демонстративно, посреди улицы, — это значило войти в историю. Пускай всего лишь безликой тенью, но тенью, совершившей великий поступок.

Внешностью Джаред обладал более чем примечательной, что вообще-то удивительно для наёмного убийцы. Без двух пальцев семи футов ростом, он постоянно сутулился, из-за чего казался ниже. Джаред был обладателем выдающейся мускулатуры, достойной атлетов времён расцвета Энеанской империи. Голову он брил гладко, а вот на лице оставлял щетину, из-за чего и без того угрюмое выражение его казалось ещё мрачнее. Такая гора мускулов просто обязана быть медлительной, однако Джаред об этом не слышал и двигался с грацией кота. Он вообще напоминал лишённого гривы льва — могучего хищника из саванн Чёрного континента, при этом умевшего подкрадываться в жертве так, что та не замечала его до тех пор, пока рот ей не зажимала широкая ладонь убийцы, а взмах кинжала не перечёркивал горло.

— Отсюда стрелять неудобно, — заключил Джаред, — да и не попасть в короля.

— Ты не забыл, что это халинский, — Квайр выразительно покосился на лежавший между ними длинноствольный мушкет с непривычной формы резным прикладом и длинным стволом, украшенным затейливой гравировкой, — у него же в стволе бес сидит, он бьёт на три сотни шагов без промаха.

— Здесь больше трёхсот шагов, — покачал лысой головой Джаред, — и к тому же стрелять придётся сверху вниз. Хочешь — пали, когда король подойдёт поближе, но без меня.

— Решил-таки в последний момент в кусты удрать? — усмехнулся Квайр, однако Джаред ответил ему своим обычным мрачным взглядом из-под тяжёлых, лишённых волос надбровных дуг, и шутить капитану сразу же расхотелось.

Также смотрел на него милостью Господа король Страндара, оценивая, стоит ли выслушать шпиона или же отправить его сразу в подвал Панкхёрста — королевской тюрьмы, знаменитой тем, что оттуда не вышел ни один заключённый.

— Скажи-ка мне, любезный мой капитан, — обратился тогда его величество к Квайру, — а отчего бы мне не велеть четвертовать тебя завтра же на рассвете? План, предложенный тобой, провалился полностью.

— Отчего же, ваше величество, — тут же попытался оправдаться тот, — Водачче не стал валендийским.

— Лишь потому, что мой не сильно любимый брат Карлос решил проглотить Коибру, что можно назвать весьма мудрым решением. Он замахнулся мечом на Водачче, но ударил кинжалом в куда более ближнюю цель. Усилился и другой мой весьма нелюбимый брат Антуан, чья держава приросла не только Водачче, но и целым герцогством. Я же лишь потерял — доверие моих вернейших морских псов, которым пришлось приплачивать из казны, чтобы сохранить их верность. Слышишь, Квайр, я платил им из казны, которую они должны наполнять своими рейдами!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})