Читаем без скачивания Когда опускается ночь - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока до Перрины едва доносился шепот старика, хотя она не могла расслышать ни слова, она не решалась открыть дверь в перегородке. Но когда шепот, который вселял в нее непонятный, необъяснимый ужас, сначала стал прерываться, а потом окончательно затих, когда она услышала последовавшие за этим рыдания, когда сердце подсказало ей, кто плачет в соседней комнате, — тогда верх одержало иное чувство, сильнее самого сильного страха, и она открыла дверь, не раздумывая и даже почти не дрожа.
Лицо старика было накрыто одеялом; у постели на коленях стоял Габриэль, спрятав лицо в ладонях. Когда Перрина обратилась к нему, он не ответил и не взглянул на нее. Через некоторое время рыдания, сотрясавшие его, стихли, но он все равно не пошевелился, только раз, когда она прикоснулась к нему, и тогда он содрогнулся — содрогнулся под ее рукой! Перрина позвала его сестер, и они заговорили с ним, но он ни слова не произнес в ответ. Они заплакали. По очереди они теребили его, осыпали ласковыми словами, но оцепенение скорби, лишившее его движения и дара речи, не поддавалось человеческим слезам и было сильнее даже человеческой любви.
Уже близился рассвет, и буря постепенно улеглась, но у постели все оставалось по-прежнему. Раз или два Перрина опускалась на колени возле Габриэля и пыталась напомнить ему о своем присутствии, но тщетно — и ей мерещилось, будто старик тихонько дышит, и она даже протягивала руку к одеялу, но ей недоставало смелости ни прикоснуться к старику, ни посмотреть на него. Перрине впервые довелось присутствовать при смертном одре, и тишина в комнате и скорбное оцепенение, охватившее Габриэля, до того напугали ее, что она стала едва ли не беспомощнее двух маленьких девочек. Лишь когда в окно лачуги заглянул рассвет — такой холодный, такой мрачный и все же такой обнадеживающий, — к Перрине понемногу вернулось самообладание. Тогда она решила поскорее позвать на помощь кого-нибудь из соседей. Девочки боялись остаться в лачуге без нее, с одним только Габриэлем, и она стала их уговаривать, но тут вздрогнула: за порогом послышались шаги. Дверь распахнулась, и в тусклом неверном свете на пороге замерла фигура.
Перрина всмотрелась в нее, не веря своим глазам. Перед ней был Франсуа Сарзо собственной персоной.
Глава II
Рыбак промок до нитки, но лицо его, всегда бледное и неподвижное, словно бы и не изменилось, невзирая на все опасности, которые ему, должно быть, пришлось преодолеть ночью. На руках он держал маленького Пьера, тот был в полуобмороке. Перрина, узнав его, пронзительно закричала от испуга и неожиданности.
— Ладно-ладно! — проворчал он и двинулся со своей ношей прямиком к очагу. — Не шуми. Наверное, ты и не чаяла увидеть нас живыми. Мы и сами думали, что пропали, и спаслись только чудом.
Он уложил мальчика у очага, где потеплее, после чего, развернувшись, вытащил из кармана бутылку в ивовой оплетке:
— Если бы не бренди…
Тут он осекся, замер, поставил бутылку на скамью рядом и бросился к постели.
Перрина посмотрела ему вслед и увидела, как Габриэль, который поднялся на ноги, когда дверь открылась, при приближении Франсуа попятился от кровати. Лицо юноши словно бы внезапно обратилось в мрамор, на него было страшно смотреть — пустое, жуткое, белое. Он пятился и пятился, пока не уперся в стену лачуги, и там замер, глядя на отца пустыми, дикими глазами, и только махал руками перед собой и что-то бормотал, но ни слова разобрать было нельзя.
Франсуа словно не замечал сына и уже приподнял край одеяла:
— Что здесь стряслось? — Он опустил одеяло на место.
Габриэль по-прежнему не мог говорить. Перрина это заметила и ответила за него.
— Габриэль думает, его бедный дедушка умер, — несмело прошептала она.
— Умер! — повторил Франсуа без печали в голосе. — А что, он был очень плох в последнюю ночь перед смертью? Не заговаривался? В последнее время он выжил из ума.
— Он очень беспокоился и рассказывал о призрачных знамениях, о которых мы все знаем, твердил, будто видит и слышит вестников из иного мира и они сказали ему, что вы с Пьером… Габриэль! — закричала она внезапно. — Взгляни на него! Взгляни на его лицо! Твой дедушка не умер!
В этот миг Франсуа приподнял голову отца и всмотрелся. И в самом деле, смертную маску исказила слабая судорога, губы задрожали, челюсть отвисла. При виде этого Франсуа содрогнулся и поспешно отошел от постели. В тот же самый миг Габриэль шагнул от стены, выражение его лица изменилось, бледные щеки вспыхнули, и он схватил оплетенную бутылку и вылил остатки бренди прямо в рот деду.
Средство подействовало мгновенно, и истощавшиеся жизненные силы отчаянно разбушевались. Глаза старика снова открылись, обвели комнату, потом уставились на Франсуа, замершего у очага. Габриэль, сколь бы ни было трудным и мучительным его