Читаем без скачивания Предсказание - Александр Дюма

— У меня для вас грустные новости, сударь, — произнес принц расстроенным голосом.

Молодой человек горько улыбнулся.

— Говорите же, принц, я готов ко всему.

— Сударь, — начал принц с такой серьезностью, какую было удивительно встретить у человека, который, по общему мнению, считался одной из самых легкомысленных личностей своего времени, — мы живем в такую эпоху, когда смещены, размыты и нечетки понятия добра и зла; уже несколько лет в мире рождается на свет нечто новое, и если одним эти родовые муки озаряют душу зловещими сполохами, то других они погружают в глубочайший мрак. Что же произойдет от столкновения страстей, наблюдающегося в эту минуту? Не знаю…

— Почему бы вам просто не сказать мне, принц: «Молодой человек, твой отец приговорен к смерти; я пообещал помилование для твоего отца, но в помиловании мне было отказано; я тебе сказал, что твой отец не умрет, но твоему отцу придется умереть сегодня вечером».

— Сударь, — смутился принц, устыдившийся лжи, при помощи которой он намеревался ввести в заблуждение молодого человека, — сударь, все, быть может, и не так скверно, как вы говорите.

— Вы советуете мне надеяться, принц? — просил Роберт Стюарт.

Конде не осмелился ответить; он увидел на лице молодого человека такое выражение, что слова застревали в горле.

— Вчера смертный приговор не был еще утвержден и, тем более, не был подписан королем; сегодня, несмотря на все мои усилия, он уже подписан и обнародован; возможно, через час он будет приведен в исполнение…

— Через час… — глухо процедил молодой человек. — За час можно сделать многое!

Он удалился и сделал шагов двадцать; но затем вернулся к принцу и, схватив за руку, покрыл ее поцелуями и оросил слезами:

— Начиная с сегодняшнего дня, начиная с этой минуты, принц, у вас нет более верного и преданного слуги, чем я. Мое тело, моя душа, моя голова, мои руки, мое сердце — все принадлежит вам, и я готов целиком отдать себя за вас, вплоть до последней капли крови!

На этот раз он удалился медленным шагом и исчез за углом набережной, в последний раз кивнув принцу.

XXII

УЖЕ НЕ ПАЖ

Молодой человек уже успел добраться до Сите, а принц все еще сидел погруженный в раздумье.

По правде говоря, его мысли, возможно, по одному из нередких капризов памяти вернулись от Роберта Стюарта к записке, вылетевшей из окна Лувра, той самой записке, что принц за полчаса до этого прочел при свете факела у Мадонны.

Но независимо от того, что именно было предметом раздумий принца, они были прерваны неожиданным происшествием.

Какой-то человек с непокрытой головой и без камзола, тяжело и прерывисто дыша, вышел из Лувра и помчался через площадь, словно за ним гналась бешеная собака.

Присмотревшись, принц понял, что это паж маршала де Сент-Андре — паж, которого он впервые увидел в таверне близ Сен-Дени, а во второй раз — в садах Сен-Клу.

— Эй! — окликнул его принц, когда тот был в десяти шагах от него. — Куда вы так спешите, мой юный метр?

Молодой человек резко остановился, точно уперся в непреодолимое препятствие.

— Это вы, монсеньер? — воскликнул он, узнав принца, несмотря на то что тот закутался в темный плащ и надел шляпу с широкими полями, прикрывающую глаза.

— Черт побери! Это именно я, и, если не ошибаюсь, я вас знаю… Вы ведь Мезьер, юный паж господина де Сент-Андре?

— Да, монсеньер.

— И, кроме того, насколько я припоминаю, вы влюблены в мадемуазель Шарлотту? — продолжал принц.

— Да, я раньше был в нее влюблен, монсеньер, но это уже прошло.

— Отлично!

— Смею поклясться, что это так!

— Вам очень повезло, молодой человек, — заметил принц весело и в то же время с грустью, — что сумели освободиться от этой влюбленности; впрочем, я не уверен, что это так.

— Почему же, монсеньер?

— Если бы вы не были влюблены до безумия или безумны от влюбленности, вы бы не носились в таком растерзанном виде посреди ночи.

— Монсеньер, — произнес паж, — мне только что было нанесено смертельнейшее для мужчины оскорбление.

— Для мужчины? — улыбаясь, переспросил принц. — О ком идет речь? Не о вас же?

— А почему бы и не обо мне?

— Да потому, что вы все еще ребенок.

— Я хочу вам сказать, монсеньер, — продолжал молодой человек, — что со мной обошлись самым ужасным образом; мужчина я или ребенок, но раз у меня есть право носить шпагу, я отомщу.

— Раз вы имели право носить шпагу, надо было ею воспользоваться.

— Меня схватили лакеи, скрутили, связали мне руки и, ноги и…

Молодой человек умолк, охваченный неописуемым гневом, и его голубые глаза засветились во мраке, как у ночных животных, двумя яркими точками.

Видя это, принц понял, что перед ним стоит мужчина с горячей кровью, переполненный ненавистью.

— И… — повторил принц.

— И меня высекли, монсеньер! — гневно закричал молодой человек.

— Вот видите, — усмехнулся принц, — с вами обращаются не как с мужчиной, а как с ребенком.

— Монсеньер, монсеньер, — воскликнул Мезьер, — дети быстро становятся мужчинами, когда им семнадцать лет и им есть за что мстить!

— В добрый час! — внезапно став серьезным, сказал принц. — Мне нравятся такие речи, молодой человек. Так чем же вы заслужили подобное оскорбление?

— Как я вам только что сказал, монсеньер, я был влюблен до безумия в мадемуазель де Сент-Андре. Простите меня за это признание, монсеньер…

— А что тут такого, за что вас надо прощать?

— Ведь вы ее любили почти так же, как и я.

— А-а, — произнес принц, — так вы это заметили, молодой человек?

— Принц, сколько бы вы мне ни делали добра, вам не возместить и сотой доли того, что мне пришлось из-за вас выстрадать.

— Кто знает?.. Но продолжайте же!

— Я бы отдал за нее свою жизнь, — продолжал паж, — и каковы бы ни были преграды, поставленные от рождения между нею и мной, я ощущал себя достойным если не жить ради нее, то умереть за нее.

— Мне это известно, — улыбаясь, заметил принц и махнул рукой, словно желая отогнать от себя что-то неприятное. — Продолжайте.

— Я любил ее до такой степени, монсеньер, что готов был смириться с тем, что она станет женой другого, при условии, что тот, другой, будет любить и уважать ее так же, как и я. Да, мне было достаточно знать, что она любима, уважаема и счастлива. Как видите, монсеньер, этим и ограничивались мои честолюбивые намерения и мои любовные устремления.

— Ну, хорошо, — нетерпеливо прервал его принц, — так что же случилось?

— Так вот, монсеньер, как только я узнал, что она стала любовницей короля, как только я узнал, что она обманывает не только меня, не просто влюбленного, но ее раба, не только, повторяю, меня, но вас, обожающего ее, но господина де Жуэнвиля, собиравшегося на ней жениться, но весь двор, выделявший ее на фоне этого сборища распутных и падших девиц как чистое, невинное и простодушное дитя, — когда все это открылось, монсеньер, когда я узнал, что она любовница другого мужчины…