Читаем без скачивания Призраки в горах - Тимур Свиридов

Думал о вертолетчике Константине и медсестре Валентине, которые, благодаря Олегу, нашли путь друг к другу. Думал о своей службе, которая только начинается, о ребятах своего отделения, командирах, обо всем, что его окружало…

А за окном ночная темнота, виден лишь край неба, небольшой лоскуток, весь в звездных точках. Этот кусочек неба вдруг показался ему частью «яблочка» мишени, изрешеченной автоматными очередями.

На койках рядом посапывали солдаты. В раскрытую форточку, схваченную сеткой, вливался прохладный воздух…

Олег не заметил, как сон, словно бабушкиным пуховым оренбургским платком, окутал его, и он поплыл в какой-то радостно-праздничный мир сновидений…

Еще до рассвета, когда сон сладок и, кажется, никакая сила не разомкнет веки, не оторвет от ставшей магнитной койки, вдруг загрохотали взрывы. Казарма дрогнула, и в следующую секунду протяжно и тревожно завыла сирена.

Тревога!

Дневальный, не включая света, чтобы не навлечь на себя прицельный огонь, отчаянно крикнул:

– В ружье-е!

Все сразу пришло в движение. За казармой грохотали взрывы, всполохи огня молниями через стекла окон врывались в помещение, где бойцы в торопливости надевали брюки и с топотом бежали к выходу, застегиваясь на ходу. Олег тряхнул головой. Неужели он спал? Кажется, только-только закрыл глаза.

– Сержант! Тревога! «Духи» обстреливают!..

Олег соскочил с кровати, быстро натянул брюки, сунул ноги в сапоги, схватил куртку, ремень.

– Быстрее, ребята!

В коридоре стоял старшина. Дверцы оружейного шкафа были распахнуты. Анисимов следил, чтобы каждый хватал свой автомат, не перепутал в спешке.

– Торопись, ребята!

Олег схватил автомат, подсумок с рожками, перекинул через плечо противогаз и побежал к выходу.

Ночь еще была в силе. Лишь на востоке на темно-сиреневом краю неба черными силуэтами вырисовывались зубчатые вершины гор. А рядом, на аэродроме, что-то большое – самолет или вертолет, – охваченное пламенем, словно гигантский факел, озаряло все вокруг: торопливо снующие фигуры людей, движение рычащих боевых машин, всплески ответного огня.

Поеживаясь от предрассветного мороза, солдаты выбегали на заснеженный плац и быстро строились. А репродукторы, укрепленные в разных местах, передавали до боли знакомую мелодию перезвона и четкий бой Кремлевских курантов, а потом диктор знакомым веселым голосом поздравлял граждан страны с наступившим Новым годом.

– А» духи» нас огнем поздравляют, гады паршивые! – вскрикнул Седугин.

Капитан Дорохин и лейтенант Чепайтис в походном снаряжении стояли в стороне. Не успели солдаты выстроиться, как подкатили бронетранспортеры и БМП.

– По машинам!

БМП одна за другой, соблюдая интервалы, разбрасывая снежную пыль, рванулись в предрассветный туман.

– Направление – на «южную точку»!

«Южная точка», как знал Бестужев, самая дальняя, она расположена на вершине горы, подступавшей к военному городку с юга. Именно оттуда душманы вели ракетный обстрел. Как они туда попали? Там же находилось боевое охранение? Если душманы на «точке», то боевое охранение уже…

Глава третья

1

Десантники трудились на воскреснике. Помогали афганцам строить хлопкоочистительный завод.

Олег клал кирпичную стенку. Делал он это сноровисто и быстро, словно всю сознательную жизнь работал каменщиком. Жженые кирпичи, буро-красные, порой с запекшимися краями, ложились ряд за рядом на серую подушку раствора. Один ряд – кирпичи ложатся продольно, другой ряд – все поперек, для связки. А цементного раствора Олег не жалел, накладывал мастерски щедро, ровнял, потом добавлял на бока каждого кирпича. Пристукивал молоточком. Шов получался толщиной почти в палец, очень ровный.

Олег укладывал кирпичи, а мысленно находился в военном городке. Вот уже полтора месяца прошло после той новогодней ночи, когда их подняли по тревоге и десантники отбивали у душманов свою «южную точку».

Сам бой особенно ему не запомнился. После артиллерийской обработки высоту отбили с первой же атаки. В память врезалось совсем другое. Трупы душманов и наши мертвые солдаты.

К смерти вообще трудно привыкнуть, а к такой – невозможно. Без содрогания нельзя было смотреть на наших солдат, не убитых, а садистски зарезанных; исколотых, исполосованных кинжалами… Особенно обезображены лица, отрезаны носы и уши, все залито кровью… Какое-то непонятное, дикое варварство.

– Для отчета отрезали, – глухо произнес старшина Анисимов. – И погоны сорвали. Уши и погоны: за каждую такую пару – денежная награда.

Тут же, на вершине, на ее изрытой снарядами площадке, нашли и то, что послужило причиной гибели боевого охранения. Возле плоского крупного валуна у самой кручи, стоявшего вроде каменной стенки, на земле валялось несколько карт да две порожние литровые темного стекла посудины с яркими этикетками какой-то заграничной бормотухи…

– Вырезали их пьяненьких… Даже пикнуть не успели, – сказал старшина.

А потом в окопе нашли одного из того охранения, в луже крови, еще живого сержанта. Над ним душманы совершили восточную казнь. Действовали как мясники. Руки отхвачены по локти, ноги – до колен. Торчат кровавые обрубки. Срезаны уши, отнят язык… Только глаза остались, и в них – застывший ужас…

Его отправили в госпиталь с первым вертолетом.

Лейтенант Чепайтис, взглянув на пустые посудины, в сердцах футбольнул бутылку. Она с треском разбилась о валун, разбрасывая вокруг темно-зеленые осколки…

Никто не произнес ни слова.

«Точку» очистили, оборудовали заново. Вертолетом увезли трупы. Оставили новую группу боевого охранения. А когда возвращались назад в свой городок, старшина шел рядом с Бестужевым.

– Жаль сержанта, боевой был командир, да и вообще лихой парень, – сказал Анисимов. – Олегом его звали, как и тебя.

Бестужеву стало не по себе. Тезка, выходит, сержант тот.

– Откуда он родом?

– Из Астрахани. Девчонка у него там, в институте учится. Он все переживал, писем ждал…

– Редко писала?

– Нет, что ты… В месяц по два-три письма приходило.

– А родители?

– Те реже писали. Отец на рыбокомбинате. Олег хорохорился, что дома у них никогда осетрина и черная икра не переводилась… Мать – учительница. Перед самым Новым годом Олега медалью «За отвагу» наградили.

– Выходит, обмывали награду, – заключил Бестужев.

– Я не верю, что закоперщиком был сержант. Ему и служить-то оставалось с гулькин нос, к маю «дембеля» ожидал, – произнес в задумчивости старшина. – Закоперщиком был другой, и это точно.

– Откуда такая уверенность? – спросил Чепайтис.

– У меня есть основания. Понимаешь… – сказал старшина и замолчал.

И больше он не промолвил ни слова. А у Олега и та вершина, и сержант, и вывод старшины не выходили из головы. И все время мучил вопрос: как же могло такое случиться?…

Олег клал и клал стену. Жженые кирпичи ложились ряд за рядом. Один ряд – кирпичи продольно, другой – поперек. Цементного раствора не жалел.

После каждого нового ряда Олег прикладывал длинную квадратную рейку, служившую ему метром, проверял ровность кладки. Но сомневался зря: стена была качественной. Изредка Олег через плечо посматривал назад. Там кладку вел афганский сержант Махмуд. И тоже старался вовсю. Два сержанта, или, по-афгански, два «хорд забет», сооружали стенку будущего склада для хлопка-сырца.

Солдаты дружественных армий на несколько часов превратились в друзей-строителей. Впрочем, на воскреснике трудились не только они. Здесь же были и местные жители, молодые ребята из «Демократической организации молодежи», профсоюзные активисты. При входе на территорию будущего завода развешаны советские и афганские знамена. На крохотной площади сооружен из досок невысокий настил и на нем небольшой оркестр – два бубна, флейта, зурна, барабан и скрипка – выводит немудреную танцевальную мелодию, и ее бодрый ритм как бы задает темп строительным работам.

– Олег, афганцы догоняют! Поднажми! – ефрейтор Седугин осторожно выложил стопку кирпичей, поднятых им с земли по шаткой лестнице сюда на помост. – Махмуд вот-вот с тобой сравняется!

– Раствор давай! Раствор! – Олег мастерком вычерпывал из квадратной жестяной посудины вязкую цементно-песчаную массу. – До конца еще пять рядов положить надо!

У Олега засучены по локоть рукава, ворот расстегнут, шапка чудом держится на макушке. На брюках, куртке и даже на щеках – следы раствора, кирпичной пыли. Он старается вовсю. На кладку Бестужев вызвался сам, поскольку в его отделении не оказалось ни одного специалиста. Правда, и у него со стройкой встреча произошла лишь на «третьем семестре» в студенческом стройотряде. Именно тогда Олегу пришлось познакомиться с азами строительной технологии, а конкретно с работой каменщика.

На шаткие леса поднялся майор Смолин, замполит части. Придирчиво оглядел работу Бестужева, остался доволен: