Читаем без скачивания Бабочки в жерновах - Ирина Астахова

- Как бабочка! Как хренова безмозглая бабочка…

Ланс даже не замечал, что разговаривает вслух, останавливается, рычит, грозит кому-то неведомому кулаком, топает ногами, как расстроенный ребенок. Он - просто бабочка, летящая к свече, разожженной жестокими полуночниками на погибель всяким летучим тварям.

Горе-археолог настолько перевозбудился, что едва не упустил из виду пролетающую мимо яркую синюю бабочку. Затем еще одну. Потом еще.

Насекомые летели отнюдь не бесцельно, в определенном направлении. И, конечно же, Ланс полетел… то есть, поспешил следом. Как тут устоять против искушения?

И так как бабочки летели напрямик, а не по проложенной людьми дороге, то Лэйгину пришлось продираться сквозь кусты и высокую траву, затем подняться на холм, с вершины которого он увидел…

Погребальная процессия двигалась не быстро и не медленно, а в таком темпе, чтобы каждый участник мог в полной мере насладиться действом. Впереди на носилках несли покойного господина Фирска, причудливо спеленатого в белую ткань так, чтобы даже издали его тело напоминало куколку огромной бабочки. Провожающие соседа в последний путь островитяне нарядились в яркие, пестрые туники: женщины - в длинные, мужчины в короткие, до середины колен. Словно без следа промчались века разнообразного и причудливого кроя платья, или время повернуло эдак на пару тысяч лет назад.

Оторопевший Ланс только и сумел, что глаза ладонями протереть. Вдруг привиделось или померещилось?

Но нет! Будто со стен заброшенных храмов вдруг сошли и ожили праздничные шествия в честь древних безымянных и безликих страшных богов. Единственным отличием от изображений на древних фресках были, пожалуй, синие с черной окантовкой плащи, надетые островитянами поверх архаичной одежды.

Какое-то великое волшебство оживило немые статуи и барельефы, пылящиеся в музеях по всем миру! Венки из листьев и цветов в волосах, шуршание кожаных подошв сандалий, ритм, отбиваемый в маленькие бубны, выводящий красивую тягучую мелодию без начала и конца – яркий солнечный свет пронзил непроглядную толщу времен, осветив былое, словно прожектором. И в ослепительном сиянии исчезли без следа все, даже самые крошечные приметы современности. Растаяли они и растворились, обнажив истинную человечью сущность без прикрас. Как понимали её древние.

Что есть – смерть? Оборотная сторона жизни, холодная шелковая изнанка пестрого праздничного наряда! Намертво пришита, не спороть её без вреда и ущерба. Да и зачем, если цепочка перерождений и впрямь так крепка, как твердят столько веков «мельники». Мировая Мельница вращает жерновами крайне медленно, и пока перетрутся в них грехи людские, страстишки мелкие и пороки гнусные, много жизней будет прожито.

Оттого древние и не скорбели на похоронах, а радовались. Ведь и без музыки понятно – народ Эспита веселится от души. Кое-кто даже приплясывал на ходу в такт мелодии. Праздник у людей, с какой стороны не глянь. Ни одного хмурого лица, ни капли скорби в звонких троекратных возгласах: «Эвит! Эвит! Эвит!», которыми то и дело оглашались окрестности.

А над танцующей, смеющейся и наслаждающейся жизнью толпой кружилось целое облако синих бабочек. Время от времени островитяне, взмахнув руками, замирали, становясь сами до жути похожими на гигантских насекомых с сине-черными крыльями. И тогда уникальные эспитские чешуекрылые пикировали на их обнаженные запястья. На краткий миг шествие прерывалось, а потом снова – фухх! И снова звенел бубен, и несся к небу, вместе с синим живым облаком, полувздох-полукрик: «Эвит!»

Где-то там, в толпе, отплясывала маленькая тоненькая фигурка, вся закутанная в белые покрывала - Верэн Раинер – единственное бледное пятнышко в пестром море. А рядом с ней мурранец безошибочно угадал Лив. Со спины, едва лишь заметил её темно-каштановые волосы, её стройную спину, её крутые бедра… И словно завороженный, захваченный в полон нестерпимой жаждой, он устремился вперед, чтобы присоединиться к шествию. Быть рядом с Лив, чувствовать её запах, томиться и наслаждаться невинной близостью. Лэйгин готов был присягнуть, что средь остального шума слышит именно её смех, ведущий за собой, как свет маяка, показывающий заблудившемуся кораблю путь в гавань.

Никто из островитян слова не сказал, пуская Ланса в свои ряды. И очутившись в толпе, он вдруг понял, что больше не ощущает себя отдельным существом. Он – малая часть чего-то целого, большего, чем совокупность полусотни людей. Так же, как капля дождя, падая в ручей, становится потоком, моментально забывая о бытности своей водяным паром.

И вот уже Ланс Лэйгин точно так же, как остальные эспитцы, кричит в пронзительно синее небо: «Эвит!», душа его полна до краев пьянящей радости, и больше он не боится смерти, ни капельки не боится.

- Ты что здесь делаешь? – прошипел археолог, поравнявшись с Верэн.

Девушка чуть не выронила букет из каких-то местных трав, который ей всучила лучащаяся от злости младшая Тэранс. Но хитрая хадрийка сделала вид, будто не знает причины ведьминого негодования, и на всякий случай спряталась за дамой Тенар.

- Обязательно принимать участие в этом шабаше?

«Но с Тэрансихами все понятно, а это-то чего ярится? – недоумевала Верэн. - Ишь ты, как нашего ученого разобрало! Бровки насупил, глазки бегают затравленно, носом сопит. Ни дать ни взять, старший братец или папаша». Бдительных родственников девушке хватало всегда, а потому на острове она отдыхала душой от присмотра. Куда хочу - туда иду, а главное – с кем хочу. Поэтому докучливому мурранцу ответила крайне нелюбезно

- Я праздную. Как все нормальные люди. Отстаньте от меня, ради Великой Мельницы.

И плечиком дернула, дескать, отцепитесь, Сударь Репей.

Ощущение праздника, как пришло с первыми лучами солнца, так и не выпускало девушку из крепких объятий. А какое платье! О! такой чудесной вышивки, Верэн никогда не видела, не говоря уж о том, чтобы надеть на себя такую рукотворную красоту. И пусть никакого нижнего белья к наряду не полагалось, Верэн не слишком смутилась. Раз так принято, что ж. Ради платья можно денек-другой без трусов побегать.

А дала бы дама Лив больше времени на сборы, то барышня глядела бы и глядела в старинное зеркало на хрупкую красотку-куколку, вертелась бы всяко-разно. Потому что, с какой стороны не посмотри, девушка она ладная, и не просто хорошенькая, а настоящая красавица. И кое-кто непременно заметит этот очевидный факт. Вот тогда…

В веселящуюся толпу Верэн влилась, как бойкий ручеек в реку, и не будь рядом Лив, сразу же кинулась бы искать Берта. И сколько не выглядывала контрабандиста, без толку. А так хотелось покрасоваться. Но только не перед очумелым Лэйгином.