Читаем без скачивания Музпросвет - Андрей Горохов

Pan Sonic надо слушать на очень большой громкости.

После огромного количества выпущенных альбомов (плюс сольные альбомы участников дуэта Мики и Илпо, плюс их параллельные проекты, плюс ремиксы) саунд Pan Sonic стал торговой маркой, з определенной мере даже штампом. Возьми удар баса, снабди его эхом, поцарапай для «индустриального» эффекта и воспроизводи в медленном цикле минут десять — и каждый скажет, что это типичный Pan Sonic.

Но будет ли это действительно Pan Sonic? Иными словами: сколько места в той минималистической пустыне, куда заполз этот проект? Насколько велико в ней пространство для маневра? Есть там что искать? Могут ли еще чем-то отличаться друг от друга треки, альбомы, проекты, которые довели музыку до состояния обглоданного и высушенного позвоночника?

Ответ таков: Лао-цзы был прав. В песчинке заключается целый мир. Один скрип не похож на другой, жужжание жужжанию рознь, у мастера примитивизм может быть глубоким и устрашающим, у его эпигонов — бессильной подделкой. Тут уместно вспомнить африканские маски, вырезанные из одного куска дерева. Можно ли сказать, что они устроены просто? Да. Легко ли такую маску повторить или сделать новую в таком же стиле? Нет.

С сегодняшней точки зрения Pan Sonic звучат далеко не экстремально. Их нойз кажется не таким уж и шумным, на нервы он точно не действует. И в любом случае, их заявление: «Мы используем то, что другие считают помехами и дефектами звукозаписи» — давным-давно устарело. Ритмичная музыка, собранная из отходов и обрезков дигитального коллажирования, стала нормой (речь о явлении, известном под названиями clicks'n'cuts, microwave, glitch). И даже в этой новой ситуации, хотя Pan Sonic и воспринимаются уже в качестве старой школы, своего очарования они вовсе не утратили. Ясно, что Pan Sonic не занимаются аудиотерроризмом и не продвигают антигуманную концепцию, наплевав на аудиторию. Нет-нет, они очарованы звуком, они его дегустируют, они им упиваются, они его селектируют, они повышают его градус, они выводят его, как выводят и улучшают породу арабских скакунов.

Кёльн славен своей минимал-тусовкой. Ее лидер — Вольфганг Фогт (проекты Mike Ink, Studio 1, Gas, лейблы Kompakt, Profan).

Под псевдонимом М:1:5 он выпустил альбом «MaBstab 1:5» (1997). Это угрюмая молотилка, довольно хитро выжатая из ритм-машины: и бас-синтезатора. В ней очень мало что происходит, каждый трек фактически состоит из одного-единственного цикла. Весь смысл этой музыки в том, что на основной бит наложены звуки в размере 5/4, звуки эти — запущенные в обратную сторону удары в барабан. Музыка в целом иногда сбивается с ритма и в ней проскакивают лишние удары. Слушая на очень большой громкости эту необычайно энергичную и интенсивную музыку, трудно отделаться от впечатления, будто у тебя раз в тридцать секунд ломается позвоночник.

Известная острота по поводу кёльнского минимал-техно: «Сто пластинок — один хруст».

Конструктивная идея музыки, выпускаемой лейблами Kompakt и Profan, крайне проста: несколько семплов медленно ползают друг за другом в маленьком темном ящике, затянутом какой-то полупрозрачной липкой паутиной.

Это отличный пример музыки, совершенно лишенной чего бы то ни было иррационального. Абсолютная материальность, конкретность и осязаемость. Простота и доходчивость, сравнимые разве что с первомайским плакатом. Шизофреника к тумблерам, ручкам и движкам не подпустили.

Минимал-техно моментально сформировало свой собственный стандарт.

Эдэм Батлер (Vert): «Если посмотреть на то, что определяет большинство жанров электронной музыки, ты встретишь невероятно жесткий набор правил. Скажем, что определяет минимал-техно? У тебя практически нет пространства для маневра, если ты чуть-чуть передвинешь бас-барабан в другое место — это уже не будет минимал-техно».

Иными словами, несмотря на все разговоры о фанке и о самоограничениях, на практике должна опознаваться вполне определенная картина саунда; если бит не попадает в нее, то пусть музыка будет какой угодно обглоданной — капризные уши откажутся признавать в ней минимал-техно.

Берлинский лейбл Chain Reaction — еще один всемирно известный центр минимал-жизни. Собственно, это целый конгломерат из лейблов: Basic Channel, Chain Reaction, Main Street, Burial Mix, Rhythm & Sound. За всеми ними, а также за магазином Hardwax стоят Мориц фон Освальд и Марк Эрнестус. Они тесно связаны с детройтской тусовкой UR. В их собственной музыке много даб-баса. Еще Мориц и Марк известны тем, что патологически упорно отказываются фотографироваться и давать интервью.

Компакт-диски, выпускаемые лейблом Basic Channel, были упакованы в изящные металлические коробки. Вот, скажем, альбом Biokinetics» (1996) дуэта Porter Ricks. Его саунд напоминает деревянную разбитую телегу, которая неспешно прется по шпалам: многослойная и очень качественная музыка, ни мухами, ни мелодиями не засиженная.

Грампластинки лейбла Rhythm & Sound, толстые и тяжелые, упакованы в конверт из обычного серого оберточного картона. Глубокий бас, пунктиром обозначенный ритм, синтезаторный аккорд, масса эхо. Ритм довольно прост, это все-таки регги-техно, но он не просто достойный, он прямо-таки аристократический. Сдержанная романтическая меланхолия.

Значительность и благородство этой музыки невозможно переоценить; без преувеличения можно сказать, что это одна из вершин техно 90-х годов, что это будет вызывать трепет и через много лет. Эта музыка оправдывает существование на белом свете семплеров, синтезаторов, секвенсоров, ритм-машин и фильтров: похоже, что весь этот хлам был придуман только для того, чтобы на свет появились эти черные звуки.

[17] Почему?

Откуда вы все-таки берете свои звуки?

ВИНСЕНТ (группа DAT Politics): «Откуда хочешь. Если не лень, возьми микрофон, выйди на улицу, запиши что-нибудь».

Ну а вам, конечно, лень.

«Точно. Поэтому мы используем готовые семплированные звук: с бесплатных компакт-дисков или закачиваем их из интернета».

Но ведь это самые избитые, банальные и тысячу раз использованные звуки?

«Ты совершенно прав, наше музыкальное производство очень дешево. Мы не используем ничего дорогого, сложного или уникального. Это и необходимость, и принцип. Нам нравится работать на примитивном уровне. Ограниченность нашей базы данных, в которой мы храним наши звуки, заставляет нас шевелить мозгами. На наш компьютер мы больше не можем инсталлировать никаких новых программ — нет места. И это хорошо».

Почему все звучит так грубо и плохо? Дело ведь не в нехватке времени Ты вполне можешь перейти из разряда LoFi в HiFi.

ДЖО ЦИММЕРМАН (Schlammpeitziger): «Я занимаюсь очень мелкой работой: все аранжировать, записать на магнитофон, обработать, переписать, что-то добавить, опять переписать… ты не должен думать, что все это само собой берется, что первое, что получилось, и есть окончательный результат. Нет-нет, иногда я работаю месяц над одной вещью».

Насколько важен для тебя твой хваленый Casio-синтезатор, этот дешевый Casio-саунд?

«Совершенно неважен. Важен принцип: тебе не нужна тысяча евро, чтобы делать пристойную музыку. HiFi— это то, что прекрасно сочетается со всем остальным: с радио, клубом, журналом, это своего рода аудиоконформизм. Но сейчас на моих приборах уже есть эффекты, которые называются LoFi. Ты можешь себе представить? Предполагается, что я буду использовать на дорогом приборе эффект, имитирующий паршивый звук. Как будто нет другого способа записать дрянной саунд! Это абсурд!»

Джо, я послушал твой компакт-диск в хорошей стереостудии и должен сказать, что он звучит плохо, как сквозь подушку. Звуки часто слипаются, начисто отсутствуют высокие частоты. Почему? Куда они делись? Откуда эта тупость и вата? Должен я ее воспринимать как хорошую музыку, которая просто плохо записана? Или, может быть, ты не слышишь, что она плохо записана? Я знаю одного профессора московской консерватории, такой бодрый белобородый дед, он ведет класс инструментовки… так он слышит в симфоническом оркестре тончайшие изменения тембра, но дома у него — катастрофически плохо записанные кассеты. Для меня на них одна вата и одни искажения, а он их слушает и кивает головой: скрипачи хорошо играют, говорит.

Джо одобрительно смеется: «Мне нравится твой профессор. Это похоже на меня. Может быть, я и не подозреваю, как звучит моя музыка на самом деле, в мастеринг-студии звукотехники просто шалеют, услышав мои записи. Но то, что они считают за приличную запись, меня просто убивает. Это дрянь, это стандарт. Я к этому никогда не буду иметь отношения».

Твой саунд — это результат целенаправленных усилий или он получается сам собой из-за низкокачественной технологии?

«Я честно пытаюсь получить максимум качества. Но я до сих пор работаю с восьмидорожечным магнитофоном: это факт, что у него не такой широкий диапазон, как у компьютера. Для меня огромным шагом был переход с четырех дорожек на восемь, я бы посмотрел, как ты бы отреагировал на мои четырехдорожечные записи! У меня до сих пор нет компьютера, я не имею понятия, что я с ним делал бы. Но ты знаешь, я предпочитаю прогрызаться вперед очень медленно и осторожно. Я работаю без микшерного пульта… вот видишь, у тебя тоже глаза выпучились. Да, я могу работать и без микшерного пульта.