Читаем без скачивания Абсолютная гарантия - Борис Иванов

Градов размышлял минуту-другую, разглядывая физиономию собеседника.

– Слушай, – наконец произнес он, – я на дешевку не покупаюсь. Принципиально... Так что, если ты из «органов»...

– Совершенно не важно, откуда я, – остановил его лысый крокодил. – Важно то, что мы готовы выложить довольно большие деньги за работу, которая не входит ни в малейшее противоречие с законом. Мы просто хотим, чтобы вы поспособствовали нашей встрече. Только и всего.

«Ушиби меня господи... – подумал Вась-Вась. – Ушиби меня господи, если это не еще один покупатель на Коппера...»

– Что за человек-то? – буркнул он, разглядывая свой стакан с «Абсолютом».

– Вы хорошо знаете его... – Лысый крокодил снова очаровательно улыбнулся. – Вы хорошо знаете этого человека. Не будем называть настоящих имен. Он остановился в отеле «Ротонда». Под именем Юрия Сатановски...

Градов окаменел. Хотя от чего каменеть-то? Ясно, что на человека с Древнего Корабля идет охота. Ну, и вот первая борзая вышла на след... Ровным счетом ничего удивительного.

– Вот и идите к нему сами... – пожал он плечами. – Заодно денежки целее будут...

Последовала очередная улыбка, достойная быть внесенной в Книгу рекордов Гиннесса.

– У вас отменное чувство юмора, господин Градов. Вы же хорошо понимаете, что шансы встретить его там у нас чрезвычайно малы. Признаюсь вам: думаю, что этот господин вовсе не ищет встречи с нами... Поэтому мы и решили прибегнуть к вашему... э-э... посредничеству в этом деле.

Вась-Вась неприязненно уставился на собеседника.

– Ладно, – наконец, постановил он. – Мне надо серьезно обдумать ваше предложение. Сегодня и сейчас я не имею для этого времени. Держите со мной связь через того человека, который нас свел...

– Вы имеете в виду господина Дольски? – Улыбка вновь расцвела на крокодильей физиономии.

– Его самого.

Градов опрокинул в глотку ледяной «Абсолют» и, не разводя особых церемоний, покинул своего собеседника. Легок на помине, у машины его ожидал Рыбак.

– Я уже навел справки, – сообщил он, – вы только что разговаривали с профессором Рональдом Мак-Аллистером. Это Спецакадемия...

Градов поморщился:

– Так я и знал... Не упускай его из виду. А сейчас мотай к «Снежной». Со всем кагалом. Что не ясно – спросишь Несфи... Он должен быть уже там. Или на подходе.

– Он здесь, шеф. Тоже имеет что-то сказать вам. – Рыбак кивнул на притулившийся рядом автомобиль. – Словом, я пошел...

Несфирату выскочил из своей машины, как чертик из коробки. Должно быть, он с нетерпением ждал, когда Рыбак удалится на достаточное расстояние.

– Такое дело, шеф... – заговорил он торопливо, просунув голову в салон градовского «найтфлайта», – Мои ребята уже потолковали там, в пансионе, с охраной... Фигня получается – в «Сакуре» какому-то япошке репу снесли. Ночью. И снес ее тип, который на входе предъявил ксиву на имя Максимова, то есть того самого парня, который на самом деле Гай Дансени... Тут нескладушки выходят Мы-то точно знаем, что ночью Дансени дрых в «Заставе». А всего хуже то, что ксива-то его у нас была. В работе...

Градов уставился в пространство перед собой. Потом спросил коротко:

– Это точно, что по той самой ксиве?

– Точно, шеф! Гадом буду...

– Мы в дерьме, ребята! – коротко оценил ситуацию Вась-Вась, – В полном дерьме!!!

Некоторое время инспектор Руттен молча созерцал шляпу комиссара Роше – мокрую и понурую. Шляпу проклятый лягушатник водрузил прямо на его письменном столе. Насладившись созерцанием этого предмета в полной мере, он поднял взгляд на самих виновников предстоящего действа.

Сами эти виновники виноватыми, впрочем, не выглядели. Роше, как всегда, смотрелся добродушно-рассеянным моржом, а Дорн сохранял на украшенной здоровенным синячищем физиономии выражение преисполненного достоинством внимания к вышестоящему начальству.

– Я не хочу заниматься сейчас вопросом о вашем страннейшем упущении, господа, – начал он со сдержанным укором в голосе. – Тем более что вы клятвенно обещали исправить сложившуюся ситуацию в течение суток. Сейчас не время для детальных разборок совершенных ошибок. Я вынужден был срочно оторвать вас от дел для того, чтобы ознакомить с поступившим к нам распоряжением высшей инстанции. Оно касается непосредственно операции, проводимой нами. Извольте ознакомиться.

Он протянул Роше листок распечатки. Тот, по своему обыкновению, проделал всю, положенную по сценарию, серию магических действий с трубкой и очками и углубился в чтение довольно короткого текста. Покончив с этим занятием, он молча передал листок Дорну.

Тот реагировал на прочитанный текст куда более бурно.

– Я п-прошу, – напряженно произнес он, возвращая бумагу инспектору, – дать мне б-бумагу и п-перо.

– Зачем это? – удивленно воззрился на него Руттен.

– П-по старой традиции заявления об отставке пишут на бумаге, инспектор. От руки.

Дорн был бледен так, что «фонарь» его стал казаться совсем черным.

Брови инспектора полезли вверх

– Потрудитесь, однако, объясниться... Почему вы вдруг собираетесь сделать столь... э-э... радикальный шаг?

– Да п-потому, что это, – Дорн указал на прочитанный листок, – бесчестье. Было бы бесчестьем с моей стороны выполнять подобные распоряжения. Мы обещали этому человеку, что не выдадим его ни федеральным структурам, ни... На других условиях он не пошел бы на сотрудничество с нами.

Руттен смотрел на Дорна довольно оторопело.

– Я... – возмущенно произнес он, – Я уж и не знаю, как назвать вашу выходку... Прежде всего, о каком сотрудничестве с Дмитрием Шаленым может теперь идти речь?! Да, я дал согласие на невыдачу этого взломщика, хотя и был изначально против этого. На Квесте по нему тюрьма плачет, но Квесте мы его не выдали. Мы его даже не содержали под арестом. И каков же результат? Он – он, а не мы – нарушил нашу договоренность и, фигурально выражаясь, «расписался» в этом на вашей физиономии...

– Простите, инспектор, но делать такое заключение еще рано! – запальчиво возразил Дорн. – Кроме того, как же нам быть с юридической автономией Террановы?

– Знаете... – развел руками инспектор. – Вы удивляете меня сверх всякой меры. Что до юридической автономии, то вам лучше меня должно быть известно, что она не распространяется на прямые распоряжения Федерального Директората. – Руттен встал из-за стола и прошелся взад-вперед по тесноватому кабинету. – Поистине не понимаю, – пожал он плечами, – причину вашей... э-э... симпатии к этому уголовнику. Но, принимая ее во внимание, попрошу вас учесть, что мы сдаем его не для предания суду и не для немедленного заточения. Этот человек интересует научные и военные круги Федерации главным образом в связи с его участием в экипаже того самого звездолета Предтечей, о котором...

– Ничего хорошего ни ему, ни его друзьям по экипажу от этих кругов не перепадет, – возразил Дорн. – Кроме того, речь идет не о том, что ждет Шаленого после выдачи его федералам, а о цене нашего слова. Я повторяю свою просьбу – мне необходимо написать...

Физиономия Руттена побагровела.

– Свое вздорное заявление вы напишете после того, как посадите потерянного вами арестанта за решетку! – резко отрубил он, – А сейчас извольте исполнять свои обязанности! Вы ведь, кажется, были недовольны, что я вас задержал на пару минут?

– Да, мы очень торопимся... – признал Роше, поднимаясь со стула. – Нас ждет вертолет.

Он было уж повернулся к двери, но вовремя вспомнил про свою шляпу. Подхватив ее со стола, он описал своим головным убором некую кривую, означавшую прощальный жест.

Дорн ограничился тем, что отчеканил «Честь имею!» и отвесил шефу короткий поклон-кивок.

Руттен некоторое время смотрел на захлопнувшуюся за Роше и Дорном дверь. Потом он покачал головой, вздохнул и, усаживаясь за стол, пробормотал себе под нос:

– Не знаю, в чем тут хитрость, но если федералы получат своего Шишела, то я, наверное, стану Папой Римским...

На «Снежной» царила тишина. Напряженная, полная ожидания тишина. Закат давно миновал, и теперь только разноцветные луны Террановы лили свой тусклый свет на снежные склоны окрест.

Шишел нервно листал свою потертую гадальную книгу. На этот раз неведомый биограф двух непримиримых спорщиков поведал ему:

«Частенько неожиданности – и чаще всего неприятные – поджидали обоих небезразличных мне учителей жизни на путях их судеб. На что каждый из них имел свою точку зрения. «Неожиданность, – говорил бывало добродетельный Бонни, – есть напоминание Господне о нашей невнимательности к окружающему нас бытию. Ибо для невнимательного раба божия и наступление после лета дождливой осени бывает неожиданным, а для человека, внимательного к тем приметам, что посылает нам Судьба, и лихой разбойный налет бывает предначертан, ожидаем и встречен должным отпором».