Читаем без скачивания Девятый император - Андрей Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ни черта в этом не понимаю. Едем прямо?
– Прямо, – Акун пришпорил коня.
Руменика нисколько не сомневалась в удивительных способностях Акуна. Путеводный шар убедил девушку в могуществе магии скроллингов. Поэтому она полностью доверилась Акуну. Они поехали по узкой, зажатой между двумя рядами плетней и заборов улице, сопровождаемые лаем собак и любопытными взглядами местных жителей. Они проехали всю деревню до конца, прежде чем Акун снова остановился.
– Туда! – сказал он после недолгого колебания, показывая в сторону дальних домов, расположенных почти у самого леса. – Поток идет оттуда.
Последний отрезок пути занял не более минуты. Сердце Руменики бешено колотилось от волнения. Теперь не оставалось сомнений, что Акун наконец-то привел ее к брату. Она взглянула на небо. Гриф исчез.
– Он здесь, – сказал Акун.
– Мой брат в этом доме? – поморщилась Руменика. – А ты не мог ошибиться?
– Твой брат здесь, – повторил Акун и добавил: – И Легат тоже очень близко.
Метель над Чудовым Бором, заметавшая с утра, стихла в один миг, будто по волшебному слову. И стало вдруг так тихо, что любой звук казался неестественно громким. Приближался вечер, начало смеркаться. И в час, когда закат окрасил небо в розовый цвет, над селом завыли собаки.
Это могло бы напугать любого человека. Все чудовоборские собаки – огромные волкодавы и маленькие шавки, старые матерые псы и совсем еще щенки, – вдруг начали завывать единым хором, и в их тоскливом вое слышался необоримый животный страх. Забившись в свои конуры, под крыльцо домов, спрятавшись за заборами, псы выли так дружно и зловеще, что у смердов волосы на головах вставали дыбом. Потом начала беспокоиться прочая домашняя живность; коровы метались по хлевам, беспокойно мыча. Лошади ржали, овцы – блеяли.
У носатого Додоля коровы забеспокоились в тот момент, когда хозяйка уже приготовила все к вечерней дойке. Четыре буренки начали так волноваться, что весь хлев заходил ходуном. Додоль, накинув сермягу, выскочил во двор, пытаясь сообразить, что происходит. Первая мысль была о забравшихся во двор волке или лисе. Две собаки, живущие при доме – огромный Клык и маленький мохнатый Волчок, – выглядели так, будто поблизости действительно появился какой-то дикий зверь. Они залаяли, а потом вдруг начали выть, поджав хвосты. От этого воя Додолю стало страшно.
– Что за пакость такая! – закричал он на собак. ~ А ну тихо, сучьи дети! Фу, я сказал! Тихо!
Собаки продолжали выть. Глаза у них остекленели, шерсть поднялась дыбом, они начали пятиться задом, отходя от забора. Коровы в хлеву мычали непрерывно, будто сам хлев загорелся. Додоль, как завороженный, следил за собаками. У него появилась мысль, что собаки взбесились. Несмотря на чувствительный мороз, ему вдруг стало очень жарко.
– Тьфу, проклятые! – Он попытался еще раз прервать жуткий собачий концерт. – Молчать! Фу! Вот сейчас палку возьму.
И собаки смолкли. Однако Додоль в следующую секунду понял внезапно, что не может сойти с места. Ноги его в одно мгновение ослабли, тело будто онемело. И еще – как в кошмаре он почувствовал, что к го-то смотрит ему в спину.
Он еще нашел в себе сил и мужества обернуться – и задрожал. По другую сторону забора стоял великолепный белый конь, не меньше одиннадцати пядей в холке, с черной гривой и огненными глазами. Наборная сбруя, шелковая расшитая попона и седло на этом красавце стоили едва ли не больше, чем сам конь. А вот при взгляде на всадника, оседлавшего этого чудо-коня. Додолю стало тяжело дышать, и его покрыл липкий пот. Позже он не мог припомнить, во что был одет всадник, и был ли он вооружен. Одно запечатлелось в памяти Додоля – неестественно белое лицо всадника, обрамленное космами белоснежных волос. Лицо, похожее на маску – или это была маска, искусно повторяющая лицо? И еще одно запомнил Додоль: у этого страшного всадника не было глаз. Только черные проваленные глазницы, за которыми была устрашающая пустота.
– За морями синими, за горами высокими, в земле далекой, во граде Иерусалиме, сидит святой старец Николай, сединами убеленный, силою великой наделенный, – заплетающимся от страха языком забормотал Додоль, отчаянно крестясь и пятясь к дому. – Старче, угодниче Господень, всем добрым людям покровитель, от навий и нежити хранитель, огради меня, раба Божия Ивана, от наваждения адского, немочи бесовской, мороков черных, порази их именем Божиим и властью своей от Бога данной… Ой, это что ж такое, а?.. Гоню нечисть именем Спасителя нашего, святого Николая, старца могутного, во имя Отца и Сына, и святаго Духа! Аминь! Аминь! Аминь!
– Ты мне не нужен, – слова всадника зазвучали в голове Додоля, и это не был голос живого существа. – Ты не один из них.
Всадник тронул коня и не спеша поехал дальше по улице, сопровождаемый воем собак и мычанием скота. Додоль стоял во дворе, обливаясь потом и дрожа. А потом коровы в хлеву перестали метаться. И Додоль понял, что его ужас рассеялся так же внезапно, как и появился.
– Тьфу ты, привиделось, никак? – пробормотал он, с опаской выглядывая на улицу поверх забора. – Надо же, какая образина! Надо Дорошу рассказать, ведь не поверит… Наговор, наговор хорош! Слава Богу! Слава Богу!
Он хотел бежать к Дорошу прямо сейчас, но потом передумал. Сумерки сгущались. Додоль поежился – а вдруг этот, с белым лицом и без глаз, где-то рядом, шастает по улицам? Он поспешил домой, где первым делом осушил целый конюх меду. Жене и детям о призраке на белом коне он ничего не рассказал.
Хейдин стоял в дверях и наблюдал, как к дому приближаются два всадника. Сердце у ортландца екнуло – один из всадников был женщиной. Случилось то, что предвидел Зарята. Чтобы проверить свое предположение, Хейдин снял с пальца каролитовый перстень.
– Кто вы? – крикнул он, когда гости въехали во двор.
– Мы те, кто искал вас, – ответил старик на вороном жеребце. Сомнений больше быть не могло: старик заговорил с Хейдином по-лаэдански.
– Кто вас послал?
– Великий Видящий, – старик спешился, помог девушке сойти с коня. – Я тебя не знаю, воин.
– Я тот, кого выбрал Медж Маджари, – ответил Хейдин.
– Значить, Медж погиб, – старик помолчал немного. – Я предчувствовал это, но не хотел верить в его смерть. Как твое имя?
– Хейдин.
– Ортландец? Я – Акун. А это Руменика ди Крифф, двоюродная сестра принца.
– Я догадался, – Хейдин поклонился девушке, и Руменика ответила воину учтивым кивком. – Твой брат в этом доме, принцесса. Только, боюсь, ему очень плохо. Его поразил странный недуг.
– Хвала Триаде, мы успели вовремя! Это не недуг, – сказал Акун.
– Не недуг, говоришь ты? Что же тогда?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});