Читаем без скачивания Ясный Огонь (СИ) - Юленков Георгий "Коготь"

***

Пока формировались четыре группы охраны для поездок на секретные объекты, в самих лагерях работа не утихала ни на час. Яков Грояновский был евреем. Настоящая его фамилия была Винер. В Хелмский лагерь Кульмнхоф он попал из Варшавского гетто, еще в начале зимы 1940. Сначала казалось, что в Гетто было безопасно. Да, пришлось носить на спине желтую 'Звезду Давида', и получать насмешки. Хуже стало с продуктами, но надежда на улучшение жизни оставалась. Пусть их иногда поколачивали, но еще можно было жить. Однако, вскоре по всей Польше вспыхнули восстания, поляки вспомнили что это их земля и довольно удачно стали отвоевывать назад свои города и села. А вот, немцы совсем озверели. В период зимних боев под Варшавой, из их Гетто стали массово вывозить людей на Юг и на Запад. Хватали не глядя, разделяя семьи. Вот тогда Якову стало страшно. Ну почему он не смог уехать из Варшавы, когда пан Януш Корчак выводил свою эвакуационную колонну беженцев осенью тридцатьдевятого? Вместе с ними он бы уже перебрался в нейтральную Румынию. Не смог. Пожалел утомлять дорогой свою родню и испугался бросать дом и все нажитое имущество. Сглупил. Конечно, сглупил. И теперь эта глупость может стоить слишком дорого. В трудовом лагере Кульмхоф сначала все пугало. Старинный замок у деревни. Подземные переходы. По прибытии сразу заставили копать землю и вывозить нечистоты. Кормили плохо, но какая-то надежда все равно оставалась. Якова и еще нескольких евреев назначили в похоронную команду. Похороны случались часто, но раньше это было всего несколько погибших в день.

А потом приехала зондеркоманда гауптштурмфюрера Ланге и все стало еще хуже. Вновь прибывших везли со станции Поверче на грузовиках. Их привозили на площадь перед замком и объявляли, что прибыли они в рабочий лагерь и должны сначала пройти 'санобработку', а всю одежду сдать 'для дезинфекции'. После этого их разделяли на группы по 50 или 70 человек и отводили в первый этаж замка, где им приказывали раздеться. Из окон флигеля похоронной команды Яков видел этих несчастных. Потом их гнали в туннель. Этот туннель Яков видел в самом начале своего появления в лагере. Дальше в туннеле не было ничего, и идти им там было некуда. Но с той стороны шумели автомашины, и иногда раздавались приглушенные расстоянием отчаянные человеческие крики. Что там делали с людьми Грояновский никогда не видел. Обычно их похоронную команду вывозили в лес, к уже сваленной там куче смердящих тел. Нужно было просто копать большие рвы, забрасывать в них покойников и закидывать сверху землей. Страшно было подумать, что когда-нибудь и его так же забросают землей. Судя по стойкому запаху автомобильного выхлопа от тел, тех несчастных заставили задохнуться. Как такое могло прийти в голову цивилизованным немцам, которые тоже ходили в церковь и молились тому же Богу, что и поляки, Яков понять не мог. Это были уже не люди.

В один из дней в лагерь приехали какие-то важные персоны. Гауптштурмфюрер Ланге старался произвести впечатление. Он устроил показательное построение. Показал все главные достопримечательности. В конце этого представления Якову и его напарникам пришлось закапывать только что заполненный ров, под стрекот двух кинокамер. Лицо одного эсэсовца, сопровождающего эту группу гостей оказалось знакомым напарнику Якова, Эфроиму. Тот вдруг затрясся от ужаса, а потом с криком 'Это сам дьявол! Спасите!' он кинулся в лес. Но убежал он недалеко, точная очередь из МП-40 перечеркнула ему спину и Эфроим упал. Кровь в жилах Якова застыла в ожидании, что и всех их постигнет та же участь. Но напугавший убитого немецкий офицер с удивленным взглядом выкаченных глаз на его непропорциональном лице с маленьким ртом и огромным носом, лишь посмеялся над этой смертью. Киношники все засняли и уехали довольными. А для Якова потянулись все те же однообразные дни. Но вот однажды в мае, к ним снова приехал тот же офицер и Грояновскому стало особенно страшно. Полночи шепотом проговорил с новым напарником Йесей, что им ждать от этого приезда. На следующее утро их почему-то не позвали на завтрак. Вся охрана бегала как наскипидаренная, что-то кричала про польский десант. Потом раздалась сильная стрельба. Похоронщики сидели затаившись, как мыши надеясь, что про них забудут. Не забыли. Двое охранников вывели их во двор замка, и приказали построиться у стены. Яков неплохо знал немецкий, поэтому успел услышать, только одну реплику конвоиров 'И чего, прямо там? А кто это дерьмо потом убирать будет?'. Второй разозлился и что-то гневно прошипел первому прямо в ухо. И еще Яков заметил, что оба сменили торчащие вбок магазины своих пистолетов-пулеметов и передернули затворы. А за углом уже с шумом и свистом взрывались мины. Лагерь был явно атакован, и возможно их скоро освободят. И так ему стало обидно умирать от пули охранника в шаге от свободы, что Яков завыл от ужаса и отчаяния, и вместо того, чтобы строиться вместе со всеми кинулся на ближайшего к нему убийцу. Пару секунд сбившаяся в кучу толпа могильщиков изумленно глядела, как они с немцем боролись, и вдруг кто-то крикнул 'бей мерзавцев!' и уже на втором охраннике повисли сразу двое. Из груды тел раздалась короткая очередь, но немытые тела в полосатых робах только сильнее сдавили туши охранников. Со всех сторон несся рев и стон. Над головой прогудела группа самолетов. Вокруг стрельба только усиливалась. Кто-то из знакомых Якова сидел в стороне, баюкая простреленную руку. Внутрь территории лагеря уже пробились первые штурмовые группы десантников, поэтому охране уже было не до ликвидации контингента. Часть бывших узников сгрудилась в углу двора, не зная, что им дальше делать. Пятеро других остервенело забивали уже мертвые тела эсэсовцев своими деревянными ботинками. Через сорок минут все стихло. Около сидящих на земле бывших заключенных остановился странный трехколесный мотоцикл с притороченным сбоку вместо в люльки минометом. С интересом оглядев их, довольно молодой офицер представился по-русски.

-- Командир сводной десантной роты, лейтенант Ильинский. Ну все, товарищи! Кончились ваши муки! Айда разбирать оружие!

-- Оружие, пан официр?

-- Да, оружие, панове, бывшие узники.

-- Но зачем?!

-- Нам с вами еще предстоит ближайшие несколько часов оборону держать. А потом, когда наши сюда пробьются, вот, тогда я вас и демобилизую всех. Ну, что? Все жить хотят, или есть 'бараны для заклания'?

На этот вопрос ответа русский офицер не получил. Люди зашевелились и опасливо двинулись за появившимися бойцами в пятнистой форме. Якову достался тот самый австрийский автомат, который он безуспешно выкручивал из руки эсэсмана. Потом они, забыв про все, снова копали землю вместе с бойцами десанта. И эта работа казалась Грояновскому намного легче той недавней похоронной повинности. Потом кто-то из освободителей вспомнил о кормежке, и им выдали кружки с водой и сухие пайки. Потом снова продолжилось возведение фортеций вокруг замка. Несколько пулеметов десантники подняли на верхние этажи. Мотоциклы с минометами спрятали за укрытия, в готовности открыть навесной огонь, бойцов вперемешку с бывшими узниками отправили в вырытые траншеи и ячейки, и стали им объяснять порядок выполнения команд. Учили набивать магазины и пулеметные ленты. Объясняли, как правильно заряжать и стрелять. Судя по лицам обучаемых, они мало что поняли. Где-то через два часа со стороны станции послышался гул моторов. Их освободители скомандовали приготовиться, а сами укрылись в своих замаскированных ячейках, и уставились в прицелы каких-то странных труб, уложенных на плечо дулом в сторону дороги. Что происходило потом Яков отчетливо вспомнить не мог. В сторону подошедших к замку танка, бронетранспортеров и колонны грузовиков, вдруг, со свистом отправились какие-то дымные хвосты. На дороге начались взрывы. Сидящий рядом хорунжий заорал 'до брони!' и стал стрелять по выскакивающим из машин немецким солдатам. Яков тоже куда-то стрелял. Потом долго не мог понять, почему перестал стрелять его автомат. Затем вспомнил про запасные магазины. Перезарядил, как его научили, и снова открыл огонь, куда-то в сторону пожара на дороге. Перед их траншеей то и дело вставали пыльные фонтанчики от ответного огня. Рядом, выронив карабин завалился с пробитой головой напарник Йеся. Потом раздался какой-то свист, и довольно близко спереди и сзади линии окопов стали рваться мины. Слева, вскрикнул чей-то голос и завыл на тонкой ноте. Сзади кто-то пробегал мимо по траншее, но куда и зачем было непонятно. Потом уже из-за спины мины полетели в фашистов, и стали рваться где-то там впереди. Яков ошалело снаряжал пустой магазин из брошенного рядом цинка патронов. Затем он снова куда-то стрелял, не зная попадает ли хоть в кого-то. Потом ему сунули в руку флягу со шнапсом, и он выпил. Дальше все смешалось. В себя он пришел, только тогда, когда наступила тишина. По лагерю расхаживали кинооператоры, которых сопровождали несколько офицеров. Яков слышал, что один из гостей громко рассказывал о германской 'Программе умерщвления Т-4'. Другой из них крикнул в сторону сидящих на земле бывших заключенных - 'Кто из вас знает, где здесь хоронили мертвых?!'. Яков как-то бездумно встал, закинул за спину автомат, и поплелся к спросившему. У него долго выспрашивали, о том, как и где немцы убивали людей и прятали трупы. Потом его посадили в машину и повезли в лес. Снова нахлынул ужас, но почувствовав в руках автомат, он немного успокоился. За оставшийся день он успел показать всего восемь могильных участков, на самом деле их было намного больше. Несколько солдат очерчивали границы указанных Грояновским захоронений, и отмечали их флажками на проволоках. В конце дня с ним снова долго разговаривали, пока не поняли, что он уже просто спит на ходу. Солдат отвел и положил его на бывшую кровать какого-то немца из охраны, и Яков наконец уснул. Спал он спокойно. Может быть впервые за этот год он почувствовал, что уже не боится.