Читаем без скачивания Горький - Илья Груздев

В июле и августе Горький предпринимает поездки по стране. Эти поездки давали ему живой материал для журнала «Наши достижения».

«По Союзу Советов» — такой отдел журнала заполнял Горький из номера в номер.

Вспоминая прошлое, он сопоставлял его с настоящим. В художественной форме он излагал свои впечатления о происшедших изменениях.

В Баку Горький вспоминает о том, что он был здесь в 1892 и 1898 годах[94], рисует картины мрачного труда, которые он видел на этой «каторге», и рассказывает о том, какими он сейчас видел нефтяные промыслы. «Может быть, молодым читателям не нравится, что я так часто возвращаюсь к прошлому? Но я делаю это сознательно. Мне кажется, что молодежь недостаточно хорошо знает прошлое, неясно представляет себе мучительную и героическую жизнь своих отцов, не знает тех условий, в которых работали отцы до дней, когда их организованная воля опрокинула и разрушила старый строй.

Я знаю, что память моя перегружена «старьем», но не могу забыть ничего и не считаю нужным забывать. Совершенно ясно вижу перед собой ужасающую грязь промыслов, зеленовато-черные лужи нефти, тысячи рабочих, обрызганных и отравленных ею, грязных детей на крышах казарм…»

И далее Горький рисует бесстыдную роскошь нефтевладельцев на фоне этой беспросветной нищеты рабочих:

«Трудно узнать Баку, мало осталось в нем от хаотической массы унылых домов «татарской» части, которая была так похожа на кучу развалин после землетрясения». Горький последовательно изображает промыслы, какими он видит их сейчас, рассказывает о городе Биби-Эйбате, «где люди отнимают у моря часть его площади для того, чтобы освободить из-под воды нефтеносную землю», говорит о собрании рабкоров и начинающих писателей, на которых и в Баку, как всюду, он убеждался в широте и разнообразии интересов молодежи, в силе ее пытливости, в жажде знания.

Образ Владимира Ильича часто вставал в памяти Горького «на богатой этой земле, где рабочий класс трудится, утверждая свое могущество… Если бы он видел это, какую радость испытал бы он…» (17, 125–128).

Из Баку Горький поехал в Тифлис, из Тифлиса — в Армению.

Во всех городах Алексей Максимович беседовал с писателями, пропагандируя цель и значение журнала «Наши достижения».

«Там будет отражен весь поток необъятной, культурной работы, которая совершается в нашей стране, — говорил он. — Грузия, Азербайджан, Армения, Украина и др. должны в этом журнале явить себя всему культурному миру. Должны явить всю вавилонскую башню нового строительства. И мне, старому мечтателю, думается, что это будет прекрасно»29.

Выступая перед более широкой аудиторией, Алексей Максимович всюду вселял горячую веру в труд.

На пленуме Тифлисского Совета он так говорил:

«Если бы я был критиком и писал бы книгу о Горьком, я сказал бы, что сила, которая сделала его тем, кем он есть в данное время, это — глубоко осознанная идея труда. Я сказал бы, что Горький стал тем, кем он есть сейчас, потому что он понял великое значение труда, труда, образующего все ценности, все прекрасное и великое в этом мире»30.

Возвращаясь по Военно-Грузинской дороге, Алексей Максимович остановился во Владикавказе. На митинге, который собрался у вокзала, Горький говорил:

«Вы меня извините, я красиво, по-ораторски, говорить не умею. Писать кое-как научился, а говорить вот не умею. Я часто слышу от вас слово «пролетарий»… Я не вижу здесь пролетариев, вижу настоящих хозяев… Вижу, как эти хозяева создают новые грандиозные сооружения, которым нет равных, такие сооружения, как Днепрострой…»31.

От Владикавказа Горький пересек Северный Кавказ до Царицына. Затем поднялся по Волге до Казани.

«…Казань. Нижний-Новгород. Но в этих городах ожило так много воспоминаний, что я сейчас не буду говорить о них», — писал Горький в № 1 «Наших достижений».

Горький не нашел времени рассказать об этих городах и впоследствии, но мы по обрывкам воспоминаний знаем кое-что о его пребывании там.

Алексей Максимович приехал в Казань в жаркий, солнечный день. К пристани причалил теплоход «Урицкий». Берег Волги, полный народа, гремел радостными возгласами и криками приветствий.

«С первой же минуты встречи Горький начал пытливо расспрашивать нас, — вспоминает татарский писатель Кави Наджми. — Он интересовался новыми книгами, их содержанием, призывал осмыслить и художественно отобразить те коренные изменения, которые совершаются в жизни и сознании людей»32.

В Казани, на собраниях, Горький говорил о том, что он вынес из своей поездки по СССР, что нового дала она ему, оторванному на долгие годы от Родины, прикованному болезнью к прекрасной, но, по существу, чуждой ему Италии.

Здесь, у берегов Волги, он был у себя дома. Он был в родной стране, которая восторженно встретила его.

«Я — поклонник человека волевого, целеустремленного, — говорил Горький. — Люди, о которых я раньше мог только мечтать, теперь живут, работают, творят великое дело».

Он говорил, что в его книге «Мои университеты» рассказано о том, как он жил в Казани. На самом деле здесь он пережил гораздо больше горьких минут, чем это изображено в книге. Но «все то личное, которому каждый из нас поддается, все это, право же, ничтожно перед тем великим, чем мы сейчас живем».

Алексей Максимович сказал, что он знал Россию, знал русский народ, но теперь он должен переменить сложившиеся в течение долгих лет понятия. «Тот народ, который я вижу в Советском Союзе, мне и знаком, и незнаком… Вашею волею перестраивается мир»33.

В Нижнем-Новгороде, на торжественном заседании горсовета, Алексей Максимович выступил с речью, которая подводила итог его поездки по Советскому Союзу:

«На протяжении восьми тысяч верст от Москвы до Эривани, и от Эривани до Нижнего… на всех пунктах, где мне приходилось останавливаться… впечатление огромное. Такое впечатление, что в стране есть хороший, умный хозяин-человек, прекрасно начавший понимать свое историческое назначение».

На «Красном Сормове» Горький застал только начало коренной перестройки старого завода и с огорчением увидел, что станки стоят вплотную один к другому. Героические, талантливые рабочие в тесноте и примитивных условиях труда строят морские шхуны «почти голыми руками».

Но бумажную фабрику в Балахне Горький воспел как одно «из прекрасных созданий человеческого разума».

«…Бревна с берега Волги из воды сами идут под пилу, распиленные без помощи человека ползут в барабан, где вода моет их, снимает кору, ползут дальше по жолобу на высоту сотни футов, падают оттуда вниз, образуя пирамиды, из этих пирамид также сами отправляются в машину, она растирает их в кашу, каша течет на сукна другой машины, а из нее спускается огромными «рулонами» бумаги прямо на платформы товарного поезда. Все это так удивительно просто и мудро, что, повторяю, о таких фабриках следует писать стихами как о торжестве человеческого разума…»