Читаем без скачивания Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130–1194 - Джон Норвич

Если бы король Амальрик увидел эту картину, она произвела бы на него впечатление, как надеялся Вильгельм. Но Амальрик умер от дизентерии за две недели до прибытия сицилийцев. И его смерть означала, что войско из Иерусалима не пришло, чтобы присоединиться к сицилийцам. Это был не единственный неприятный сюрприз. Саладин раскрыл заговор против себя и расправился с руководителями. После этого ни о каком восстании не могло идти речи. Танкред и его люди высадились на вражеской территории и оказались без всякой поддержки. Почти тотчас же александрийцы, первоначально отступившие за стены, выбежали наружу и подожгли сицилийские осадные машины; а за этим последовала ночная атака, которая привела войско Танкреда в полное замешательство. К тому времени Саладин, которому почтовый голубь принес вести о высадке врагов, уже спешил из Каира со своей армией. Но ему не было нужды беспокоиться. Задолго до его появления Танкред отдал приказ войску погрузиться на корабли, и сицилийские суда исчезли за горизонтом, оставив на берегу три сотни рыцарей, отрезанных от своих и после героического, но безнадежного сопротивления попавших в плен.

Надо отдать ему должное, Вильгельм унаследовал всю жизнестойкость своего деда. Неудача, похоже, ничуть его не обескуражила, поскольку следующие несколько лет он регулярно отправлял летние военные экспедиции на египетское побережье. Но ни одна из этих операций не имела реального политического значения; для левантийских государств крестоносцев они, очевидно, прошли незамеченными. И они определенно не отменяли того очевидного факта, что первая заграничная авантюра Вильгельма II закончилась катастрофой.

Убийство Томаса Бекета хотя и потрясло до глубины души всех христиан, не повлияло существенно на взаимоотношения между Англией и папой. В Авранше 21 мая 1172 г., принеся публичное покаяние и дав много обещаний на будущее – некоторые из которых он действительно сдержал, – Генрих II получил прощение, с этих пор, поскольку непокорный архиепископ более не осложнял ситуацию, между королем и папой воцарились мир и согласие. Государи Европы следовали примеру Александра; и дипломатические позиции Генриха существенно усилились по сравнению с прошедшим десятилетием.

Вильгельм Сицилийский одним из первых возобновил отношения с Генрихом, и несколько лет два короля вели сердечную, хотя и не слишком систематическую переписку. Любопытно, однако, что никто, ни тот ни другой, не вспоминали о брачных предложениях – даже ранее, когда Вильгельм после византийского фиаско 1172 г. снова начал искать жену. Когда наконец эта идея вновь всплыла, она исходила не от Вильгельма или Генриха, но из более авторитетного источника – от самого папы Александра.

Дело в том, что Александр все больше тревожился. Сицилия по-прежнему оставалась самым главным его союзником против Фридриха Барбароссы, и для него было жизненно важно сохранить этот союз. Однако непродуманный брак мог изменить расстановку политических сил. Уже был неприятный момент, когда в 1173 г. Барбаросса, ко всеобщему удивлению, предложил Вильгельму в жены одну из собственных дочерей – если бы король принял предложение, вся южная Италия попала бы под контроль императора и папские владения оказались бы маленьким островком во враждебном окружении. К счастью, король отказался, но сама мысль о наличии такой возможности и вероятных последствиях, которые повлечет ее воплощение в жизнь, побудила папу к действиям. Вопрос о браке сицилийского кроля, подумал он, слишком важен, чтобы предоставить его решение на волю случая. Ему следует вмешаться.

Воодушевление, с которым оба короля отозвались на инициативу Александра, тем более удивительно, что они не делали никаких шагов к возобновлению переговоров о брачном союзе; и в начале 1176 г. три сицилийских посла – избранные епископы Трои и Карпаччо и королевский юстициарий Флориан из Камероты – выехали из Палермо, чтобы официально просить от имени своего суверена руки Иоанны. По дороге к ним присоединился архиепископ Ротруд Руанский, и на Троицын день они предстали перед королем в Лондоне. Генрих принял их тепло. Хотя формально требовалось созвать совет прелатов и аристократии, чтобы обсудить просьбу послов, единодушное согласие было предрешено. Но перед тем, как помолвка будет объявлена, посланцам предстояло провести одно – и, возможно, самое затруднительное подготовительное мероприятие: Вильгельм четко оговорил, что не возьмет на себя никаких официальных обязательств, не будучи уверен в физической привлекательности своей невесты. Поэтому послы отправились в Винчестер, где Иоанна жила со своей матерью Элеонорой, которую король держал в заточении с тех пор, как три года назад она поддержала своих сыновей, взбунтовавшихся против отца, «дабы посмотреть», по словам хрониста, «понравится ли им девочка». К счастью, она им понравилась. «Когда они взглянули на нее, – продолжает хронист, – они были очарованы ее красотой»[127]. Епископ Трои поспешил назад в Палермо вместе с английским посольством, возглавляемым Иоанном, епископом Норвичским, везущим письма, в которых король подтверждал свое согласие на брачный союз; другие члены сицилийской миссии остались в Англии до того момента, пока Иоанна не будет готова к отъезду.

Генрих решил, что его дочь, хотя ей всего десять лет, должна путешествовать в полном соответствии со своим достоинством и обстоятельствами. Он поручил епископу Винчестерскому подобрать ей охрану и свиту и позаботиться о ее гардеробе, а сам приказал подготовить семь кораблей, чтобы переправить принцессу и ее эскорт через Ла-Манш. В середине августа Генрих устроил прием в Винчестере, на котором щедро одарил сицилийских послов золотом, серебром, одеждами, кубками и лошадьми и поручил Иоанну их заботам. Затем, сопровождаемая также своим дядей, побочным братом Генриха Гамелином Плантагенетом, архиепископами Кентерберийским и Руанским и епископом Эврё, маленькая принцесса отбыла в Саутгемптон и 26 августа отплыла в Нормандию. Старший из ее братьев, Генрих, проводил ее до Пуатье, где ее встретил второй брат, Ричард, проехавший с ней через собственное герцогство Аквитанское и графство Тулузское до порта Сен-Жилль.

В Сен-Жилле Иоанну приветствовали от имени короля Вильгельма Ричард Палмер и архиепископ Капуанский. Двадцать пять королевских кораблей ждали в гавани; отныне заботу о безопасности принцессы приняли на себя сицилийцы. Но шла вторая неделя ноября, и начинались зимние шторма. До встречавших уже могла дойти новость, что незадолго до того два судна, сопровождавшие епископа Норвичского назад из Мессины, затонули вместе со всеми подарками, которые Вильгельм послал своему будущему тестю; так или иначе, было решено не рисковать, но идти вдоль побережья, держась как можно ближе к берегу. Даже это путешествие оказалось достаточно трудным; за шесть недель корабли добрались только до Неаполя, и бедная Иоанна так сильно страдала от морской болезни, что было решено остаться там до Рождества, дав ей возможность восстановить силы – и, возможно, красоту. Затем ей предстояло продолжить путь по суше.

В начале нового года кортеж снова тронулся в путь по прибрежной дороге через Кампанию и Калабрию, потом через проливы в Мессину и далее в Чефалу; наконец, вечером 2 февраля 1177 г. путешественники достигли Палермо. Вильгельм ожидал у ворот свою невесту. Иоанну посадили на одного из королевских коней, и она в сопровождении своего будущего мужа отправилась во дворец, приготовленный для нее и ее свиты, – вероятно, в Зизу – по улицам, столь ярко освещенным, что, по словам того же хрониста, могло показаться, «будто сам город в огне, и небесные звезды были едва видны в зареве огней». Через полторы недели, в канун Валентинова дня, Вильгельм и Иоанна обвенчались, и сразу после этого Иоанна, с длинными, рассыпавшимися по плечам волосами, преклонила колени в Палатинской капелле перед своим земляком Уолтером из Милля, теперь архиепископом Палермо, помазавшим и короновавшим ее королевой Сицилии.

К этому времени юной королеве исполнилось всего одиннадцать лет, ее мужу – двадцать три. Однако, несмотря на разницу в возрасте, их брак, насколько мы можем судить, был идеально счастливым. Языковых проблем не возникало: Иоанна, родившаяся во Франции и воспитывавшаяся в аббатстве Фонтевро, была по образованию и привычкам более француженкой, чем англичанкой, а нормандский диалект французского языка все еще оставался повседневным языком сицилийского двора. Новые подданные Иоанны искренне ее полюбили и, по-видимому, ставили в заслугу ей, так же как и ее мужу, спокойствие и блеск королевства, наконец-то находившегося в мире с остальным светом и самим собой, процветающего и счастливого.

Они с полным правом могли это делать, поскольку всего через несколько месяцев в Венеции произошло событие, которое положило конец вражде между Вильгельмом и его самым непримиримым противником. 29 мая предыдущего года в Леньяно, неподалеку от Милана, Фридрих Барбаросса потерпел самое сокрушительное за всю его жизнь поражение от Ломбардской лиги; и, пока миланцы праздновали победу, покрывая подходящими к случаю барельефами Римские ворота[128], императорские посланцы предстали перед папой Александром в Ананьи, чтобы обсудить условия договора, который должен был положить конец семнадцатилетней схизме и принести мир в Италию. Выработав в общих чертах условия соглашения, стороны условились созвать в июле 1177 г. большую конференцию в Венеции – куда прибудут представители лиги и короля Сицилии, папа и, наконец, когда все предварительные обсуждения завершатся, сам император.