Читаем без скачивания Не повторяется такое никогда! - Алексей Николаевич Калинин

— А теперь объявление для всех, завтра в 8-00 все на заводской проходной, как штык. Поедем подбирать нам концертные костюмы и под шумок, кому что необходимо из вещей. Говорю сразу, такое бывает редко, поэтому все финансы что имеются в наличии брать с собой. Если денег нет, занимайте. Объясняю зачем, вещи нам будут продавать без наценки, по себестоимости. К примеру, дублёнка может стоить всего рублей пятьдесят-шестьдесят, а костюм рублей тридцать. Импортный костюм, кто не понял. Можно тихо провернуть небольшой бизнес, купить за копейки, а продать по рыночным ценам, чтобы сразу рассчитаться с долгами. Понятно или нужно объяснять? — оглядел я всех — На месте будем договариваться, но постараемся купить всё нужное. Мы теперь люди публичные и выглядеть должны соответственно, иначе нас всерьёз воспринимать никто не будет.

— А у меня нет денег и занят не у кого? — покраснела Светлана.

— Ничего страшного Света! — успокоил я её — И концертные костюмы и всё к ним, нам оплачивает обкомы партии и комсомола. Ну а там поглядим, пусть не всё, но минимум нужного тебе лично мы купим. Ребята я вам вполне серьёзно сказал о возможности перепродать кое-какие вещи, не нужно кривится. Мы не барыги и не делаем этого на постоянной основе, но ради возможности приобрести всё нам необходимое разом, стоит рискнуть. Если стыдитесь, то я знаю людей, которые выкупят у вас вещь сразу, пусть и подешевле. В этом нет ничего постыдного, просто вынужденная необходимость. В общем, как хотите, где хотите, но завтра минимум по сто рублей должно быть у каждого!

Мы ещё немного поспорили и разбежались по домам.

2 января 1971 года. Репетиционная. 14–00 дня.

Сегодня с обеда нас обрадовали присутствием на репетиции представителя от областного художественного совета. Весьма помятый и недовольный жизнью дядечка уселся в середине зала и приказал нам спеть весь наш предполагаемый репертуар. Присутствующие здесь же Илья Петрович и Сергей Сергеевич немного осадили наглого товарища от культуры, дав ему понять, что мы не в армии и не в его подчинении и нужно общаться повежливее. Дядечка только поджал недовольно губки и тут, я почувствовал себя Попандопулой накануне грандиозного шухера.

Пожав плечами и посмотрев на начальство только грустно вздохнул и дал отмашку своим, раз надо, то споём.

Когда мы пели последнюю песню из одобренного репертуара, в зал зашла группа людей начальствующего состава, а именно: товарищ второй председатель областного обкома партии, на днях должный стать первым, с ним свора партработников и несравненная Валентина Васильевна. Первый секретарь обкома комсомола со своей бандой, короче всё важные товарищи. К ним чуть ли не подбежал товарищ из худсовета и что-то важно зашептал, затем они подозвали Евгения и судя по его округляющимся глазам и поникшей голове говорили о не очень приятном. Вот Евгений деревянной походкой подошёл к нам, грохнулся на сиденье рядом и растерянно посмотрел на меня.

— И сколько песен нам зарубили? — спокойно поинтересовался я.

— Шесть! — выдохнул он.

— Ясно! — кивнул я.

Грустно посмотрел на важных товарищей, на ребят из ансамбля и пожав плечами встал и пошёл собирать свои вещи. Нахрена я вообще во всё это ввязался? Работал себе спокойно на заводе, славы захотелось, известности? Не в этой жизни! Терпеть этот чиновничий беспредел я не буду, идите в жопу. Вот пусть ваш цензор и поёт за меня песни.

— Андрей, а ты куда? — окликнул меня Илья Петрович и все важные товарищи уставились на меня.

— Домой! — зло ответил я проходя мимо и не останавливаясь.

— Андрей, ты совершаешь ошибку! — попробовал остановить он меня — Ты дал нам слово!

— Слово? — я остановился, постоял пару секунд, затем прислонил гитары к сиденьям и подошёл к ним — О какой ошибке вы говорите? О каком слове?

— Ты дал нам слово, что проведёшь всё на высшем уровне! — ответил Илья Петрович — Твой уход сейчас, это трусость!

— Да! — согласно кивнул я — Я дал слово провести концерт на уровне, но я не давал слова на борьбу с тупостью, безграмотностью и лицемерием! Я не разрешал никому издеваться над своим творчеством, я не разрешал унижать меня прилюдно и обвинять в антисоветчине, вранье и желание оболгать страну, партию, комсомол и Советский народ. Кто дал право, вот этому «товарищу» с внешностью запойного алкоголика решать, какие песни нам комсомольцам, можно петь другим комсомольцам? Кто наделил его возможностью решать за нас, что можно слушать советским людям, а что нет? Какие из песен соответствуют аказанному мнэ високому таверию, а какие нет? — спародировал я Сталина — Кто? — оглядел я высокое начальство.

— Мне это право доверила наша коммунистическая партия! — пафосно ответил мятый, небритый, бомжеватый товарищ.

— А придти на прослушивание с похмелья вам тоже партия доверила? — зло взглянул я в глаза смутившемуся мужичку — Или может быть, это партия вам в карман чекушку положила?

— Какую чекушку? — подпрыгнул сдувшийся товарищ и важный музыкальный критик.

— Какую? — удивился уже я — А вот эту!

Молча, в тишине, прошёл на то место где сидел критик и достал засунутую между сидений бутылку. Ох, не зря я за ним подглядывал! Ох не зря!

— Это не моё! — взвизгнул он.

— Само выросло? — сделал я удивлённый вид.

— Не могу знать? — отвернулся критик.

— Значит само и кто же тот вредитель, что уничтожил великое открытие? — подозрительно оглядел я зал и остановил свой взгляд на критике.

— Какое открытие? — спросил улыбающийся Илья Петрович.

— Ну как-же? — сделал я растерянный вид — Оказывается от наших прекрасных песен и музыки, сами собой в зале вырастают чекушки с водкой! Это же какая радость нашим слушателям и прибыль государству? Пришли люди музыку послушать, а тут подарок, да ещё и бесплатно! Только сначала нужно было исследования провести, а то вдруг какой побочный эффект от музыкальной водки? — я посмотрел на красного критика — Хотя наверное уже не требуется, судя по всему наша водка вызывает зависть к чужому таланту и непреодолимое желание любым способом оболгать его! — под всеобщие смешки закончил я.

— Да товарищ Сидоров! — сказал второй, который скоро будет первым — Скомпрометировали вы себя по полной, а где же остальные товарищи из худсовета? — посмотрел он на критика, а тот отвёл глаза и залепетал какую то белиберду.

— Всё понятно! — скривился полу первый — Считаю критику худсовета не соответствующей действительности. Я беру ответственность на себя и утверждаю весь репертуар ансамбля!

— Я поддерживаю вас! — вмешался первый секретарь обкома комсомола — Тоже считаю все претензии худсовета придирками! Песни у ребят замечательные, мы тут