Читаем без скачивания Дети нашей улицы - Нагиб Махфуз

— Нас объединит жажда мщения! — воскликнул Хагаг.

Управляющий был вне себя. Он обводил глазами их мрачные лица.

— Будьте же честны! Вы говорите одно, но вас не оставляет мысль о том, кто станет главным надсмотрщиком. Так на улице никогда не будет мира. Я боюсь, вы скрестите дубинки и перебьете друг друга. Тогда Касему ничего не будет стоить расправиться с оставшимися.

— Боже упаси! — воскликнули многие.

Четко и громко управляющий произнес:

— На улице остались только кварталы Габаль и Рифаа. Пусть в каждом будет по надсмотрщику. Главный надсмотрщик нам не нужен. Давайте договоримся так. Будем вместе противостоять внешнему врагу.

Зависла страшная тишина. Через несколько секунд кто-то безразлично произнес:

— Да… Да…

— Пусть будет так, хотя мы испокон веков были господами на нашей улице.

Хагаг возразил:

— Пусть будет так, но без всяких «хотя». Здесь нет ни господ, ни слуг, особенно после того как ушли бродяги. Кто станет отрицать, что Рифаа был самым благородным из сыновей улицы?

Сгорая от злости, Гулта вспылил:

— Хагаг! Я знаю, что у тебя на уме!

Хагаг собрался ответить, но управляющий злобно прикрикнул на них:

— Скажите, вы начнете вести себя как мужчины, или как?! Узнав о вашей слабости, с гор, как волчья стая, набегут бродяги. Скажите мне: способны ли вы выступить единым фронтом, или мне искать другой выход?

Отовсюду послышалось:

— Позор! Стыд! Улица на краю гибели.

Все покорно посмотрели на управляющего.

— Вы все еще превосходите их силой и числом. Но брать приступом гору второй раз бессмысленно, — сказал он.

На лицах появился немой вопрос.

— Будем держать их на вершине, перекрыв обе тропы к ней. Они либо сдохнут от голода, либо будут вынуждены спуститься к вам в руки.

— Правильное решение. Именно это я и уговаривал сделать Лахиту, да примет Господь его душу, — отозвался Гулта. — Однако он назвал осаду трусостью и приказал атаковать любой ценой.

— Я согласен, — сказал Хагаг. — Но прежде чем приступить к осуществлению этого плана, нашим людям надо дать отдохнуть.

Управляющий потребовал, чтобы они заключили между собой договор братства и взаимной помощи. Рифаиты и габалиты пожали друг другу руки и повторили слова клятвы. В последующие дни все, у кого были глаза, видели, как Гулта с Хагагом из кожи вон лезли, чтобы люди забыли постигшее их ужасное поражение. Они распространяли в квартале слухи, что с Касемом можно было покончить без особых потерь, если бы не глупость Лахиты. Его упорство в том, что люди должны были обязательно подняться на вершину, погубило и сделало напрасным их геройство. Враги встретили их в самых выгодных для себя условиях. И народ верил этим слухам, а кто не верил, на того обрушивались проклятия и побои. Что касается статуса надсмотрщика квартала, то никому не позволялось заводить об этом речь, по крайней мере прилюдно. Однако многие, как из рода Габаль, так и из рода Рифаа, продолжали гадать, кто же займет место Лахиты после победы. На улице, несмотря на скрепленный договор и прозвучавшие клятвы, все же чувствовался дух недоверия, а надсмотрщики, опасаясь за свою жизнь, появлялись только в кольце верных людей. Приготовления к мести шли своим чередом. Надсмотрщики пришли к соглашению, что Гулта разобьет лагерь у дороги к аль-Мукаттаму недалеко от рынка, а Хагаг — на пути в крепость, и оба не сойдут с места, даже если придется стоять там до конца. А женщины будут заниматься торговлей и приносить им еду. Вечер накануне они провели в курильнях, выпили много пива и вина, выкурили много гашиша, и только поздней ночью Хагаг распрощался со своими помощниками у ворот собственного дома в квартале Рифаа. В прекрасном расположении духа и полный уверенности он толкнул дверь в галерею, открыл рот и не успел пропеть первые слова пришедшей на ум песни, как сзади на него напали. Зажали рот рукой и вонзили в сердце нож. Тело его обмякло, чьи-то руки подхватили его, чтобы оно не упало с шумом, и мягко уложили на землю в полной темноте.

90

Рано утром квартал проснулся от жуткого вопля. Открылись окна, люди высунулись на улицу и повернули головы в сторону дома надсмотрщика Хагага. Толпившиеся там шумели и голосили. Галерею заполонили мужчины и женщины, расспрашивающие друг друга и пересказывающие подробности. Их красные от слез глаза наливались ненавистью. Все в спешке стекались к дому надсмотрщика. Со своими людьми не замедлил прийти и Гулта. Перед ними расступились, и они прошли в галерею.

— Какое горе! — воскликнул Гулта. — Я готов был отдать за тебя жизнь, Хагаг.

Люди перестали плакать, те, кто причитал, замолчали, любопытные больше не задавали вопросов. Однако Гулта не удостоился ни одного доброго слова. Он продолжил:

— Какое подлое коварство! Ни один надсмотрщик не способен на такое вероломство. Это дело рук бродяги, пастуха Касема. Не будет мне покоя, пока не брошу его труп на съедение собакам!

Одна из женщин, не сдержавшись, выкрикнула:

— Поздравляю тебя, надсмотрщик нашей улицы, Гулта!

Лицо его исказилось от злости. Стоявшие рядом нахмурились, люди стали перешептываться.

— В этот скорбный день пусть женщины держат свой рот на замке.

Но женщина не унималась:

— У кого есть голова, поймет, что я имела в виду!

Она запричитала, другие подхватили. Гулта подождал, пока они успокоятся, и сказал:

— Эта подлость совершена ночью, чтобы вбить между нами клин!

— Коварство! — вступила другая. — Касем с бродягами на горе, а Хагаг убит в квартале, среди своих соседей, претендующих на место главного надсмотрщика!

— Сумасшедшая! Только сумасшедший может так думать! Если так пойдет, мы перебьем друг друга, как задумал Касем.

Вдруг у ног надсмотрщика упал и вдребезги разбился кувшин. Он сделал шаг назад. За ним отступили его люди.

— Этот сукин сын знал, как нас рассорить! — произнес Гулта.

Гулта немедленно отправился в дом управляющего. После его ухода крики и шум только усилились. Житель квартала Габаль и мужчина из рода Рифаа начали горячо спорить. За ними сцепились две женщины. Мальчишки из обоих кварталов бросились колотить друг друга. Люди в окнах принялись поливать друг друга бранью и швырять в соседей камнями. Вся улица пришла в движение. Повсюду стали появляться мужчины с дубинками. Управляющий в окружении слуг вышел из дома, встал на перекрестке между кварталами и во весь голос крикнул:

— Образумьтесь! Вас ослепила злоба, вы не видите настоящего врага, убийцу благородного Хагага!

— С чего ты это взял? — выкрикнул один из рифаитов. — Разве хоть один бродяга осмелится появиться на улице?

— Зачем им убивать Хагага сегодня, когда он им необходим?!

— Спроси у его убийц, а не у нас!

— Рифаиты не подчинятся надсмотрщику из рода Габаль!

— Они дорого заплатят за его кровь!

— Не попадитесь в расставленные сети! — крикнул управляющий. — Иначе Касем обрушится на вас, как чума.

— Пусть приходит! Но Гулте не бывать нашим надсмотрщиком!

Управляющий хлопнул в ладоши:

— Хватит! Не то всех нас ждет погибель!

— Лучше смерть, чем Гулта! — раздалось в ответ.

Из квартала Рифаа кто-то бросил камень в толпу противников. Из квартала Габаль ответили тем же. Управляющий спешно удалился. И тут же с обеих сторон посыпался град камней, и между кварталами завязалась кровавая драка, поражающая своей жестокостью. Борьба перекинулась на крыши, откуда женщины кидали друг в друга камнями, грязью и досками. Так продолжалось довольно долго, несмотря на то что рифаиты сражались без своего надсмотрщика. Однако число пострадавших среди них росло быстрее, поскольку Гулта бил наверняка. Вдруг среди всего этого шума из окон раздались крики женщин. Было трудно разобрать, что они кричали. Однако женщины с ужасом стали указывать руками, кто на восток, кто в противоположную сторону. Мужчины повернулись и увидели недалеко от Большого Дома Касема, который приближался со своими людьми, вооруженными дубинками. Раздался клич тревоги, и события стали развиваться с невероятной скоростью. Люди опустили занесенные кулаки, как будто руки их отсохли, сплотились, перемешались и стихийно разделились на две группы, чтобы дать отпор с обеих сторон. С досады Гулта выкрикнул:

— Я же говорил вам, что это ловушка, а вы мне не верили!

Они приготовились защищаться, борясь с отчаянием и собирая последние силы. Однако Касем неожиданно остановился. То же сделал Хасан. Но это было частью их общего плана. Касем во весь голос крикнул:

— Мы никому не хотим причинить зла. Не хотим, чтобы среди нас были победители и побежденные. Мы — сыновья одной улицы. У нас общий предок. Имущество принадлежит всем.

— Еще одна ловушка! — крикнул Гулта.