Читаем без скачивания В круге света - Всеволод Иванов

Я вспомнил объявление, которое я накануне прочитал на улице Дюбек:

«Молодой, не боящийся трудностей химик-лаборант требуется для работы вне Франции. Выдающиеся возможности в будущем, после завершения исследований. Возможны денежные и другие награды. Уникальная специализация. Рекомендации не обязательны. Желательно знание немецкого языка. Обращаться: улица Шантийон, 13».

Я согласился, и за этим последовал аванс в размере двух тысяч франков, затем короткое прощание с матерью, документы, которые мне почему-то выдали в американском консульстве, дальше Марсельский порт, Гибралтар, шторм в Атлантике, Агадир, и вот я здесь, в этом бескрайнем песчаном море.

Солнце горело оранжево-красным светом, когда вдруг из-за неровной линии горизонта появилось что-то, что не было миражем. Автомобиль наезжал на свою быстро вытягивающуюся тень. Проваливаясь в глубоком песке, он приближался к ярко-красной полосе, которая постепенно вырастала над землёй, превращаясь в бесконечную ограду. Она убегала на север и на юг, и её границы терялись за песчаными холмами. Казалось, вся пустыня была перегорожена глиняной стеной пополам, а в центре стены виднелся тёмный квадрат, который, по мере того как мы приближались, принимал очертания огромных ворот. Ограда была очень высока, по её гребню в четыре ряда была протянута колючая проволока. Через равные интервалы над проволокой возвышались высокие шесты с электрическими лампами. Лампы блестели кроваво-красными звёздами в лучах заходящего солнца. У ворот, справа и слева, можно было различить два окошка. Мы подъехали к стене вплотную, и я вспомнил слова Вильяма Бара: «На краю света божьего…» Может быть, это и есть край света?

— Это здесь, — хрипло произнёс шофёр, медленно выползая из кабины.

Несколько секунд он стоял скрючившись, потирая колени затёкших ног. Я достал из автомобиля свои немногочисленные пожитки — чемодан с бельём, саквояж и стопку перевязанных бечёвкой книг — и пошёл к воротам. Они походили на гигантский конверт, по углам запечатанный стальными печатями — болтами.

Шофёр подошёл к правому окошку и постучал. В нем мгновенно показалось темно-коричневое лицо. Последовал негромкий разговор на непонятном мне языке. Затем послышалось слабое гудение, и ворота медленно раскрылись.

За стеной я ожидал увидеть что-нибудь вроде города или посёлка. Но, к моему изумлению, там оказалась вторая стена, такая же высокая, как и первая. Шофёр вернулся к машине, включил мотор и медленно въехал в ворота. Я пошёл следом. Машина свернула направо и поехала вдоль коридора, образованного двумя стенами. Здесь было уже совсем темно. Возле ворот находилась большая глиняная пристройка, у которой стояли часовые в военной форме, с карабинами наперевес. Тот, мимо которого я проходил, вытянул шею, приглядываясь к моему багажу.

Так я шёл за машиной минут пять, пока мы не остановились у небольшой двери во второй стене.

Шофёр снова вышел из машины и постучал. Дверь сразу же открылась, на пороге появился человек,

— Входите, господин Пьер Мюрдаль, — произнёс он на чистейшем французском языке и протянул руку к моим вещам. — Давайте познакомимся. Моё имя Шварц.

Я покорно вошёл. Позади заревел автомобиль. Араб-шофёр остался за оградой.

— У нас формальностей немного, — объявил Шварц, когда мы подошли к небольшой брезентовой палатке. — Будьте добры, ваш диплом, письмо от мистера Бара и вашу воду.

— И что? — переспросил я.

— Воду. У вас, наверно, есть с собой вода в термосе или в бутылке?

— Есть…

— Вот её-то вы и должны сдать.

Я открыл саквояж и передал ему документы.

— А зачем вам моя вода?

— Мера предосторожности, — ответил он. — Мы боимся, чтобы с водой к нам сюда не попала какая-нибудь инфекция. Вы ведь знаете, здесь, в Африке…

— Ах, понимаю!

Он скрылся с моими документами и термосом, а я огляделся вокруг. Прямо передо мной вытянулись три длинные постройки барачного типа. Дальше, направо, виднелся трехэтажный дом и рядом с ним здание, похожее на башню. Позади построек выделялась светлая полоска изгороди, а за нею я рассмотрел нечто поразившее и даже испугавшее меня: верхушки необыкновенных пальм. Они казались ярко-алыми на фоне пурпурного, почти фиолетового вечернего неба. Я бы никогда не поверил, что это пальмы. Но очень уж характерными были их кроны, их резные широкие листья, их гофрированные стволы. И все же цвет их листьев был слишком алым. Таким же, как цвет окрашенных солнцем бараков. «Оазис алых пальм», — подумал я.

Солнце зашло, быстро сгущались сумерки. Здесь, в пустыне, вечер длится всего несколько минут. Затем внезапно наступает кромешная тьма. Потускнели бараки, исчезли алые пальмы, и все погрузилось во мрак. Сразу стало прохладно. Вспыхнуло электричество, бесконечный ряд электрических ламп вдоль изгородей.

Из палатки вышел Шварц. В руке у него был электрический фонарик.

— Ну, вот и все. Теперь я провожу вас в вашу комнату. Извините, что вам пришлось немного подождать. Это не очень приятно после утомительной дороги.

Он взял мой чемодан, и мы медленно зашагали по глубокому песку к длинным постройкам.

2. МОРИС ПУАССОН

— К сожалению, после окончания университета все мы такие, — лениво произнёс Морис Пуассон. — Требуется много времени, прежде чем мы поймём, что сейчас границ между различными научными дисциплинами нет. Получается так: университетский курс существует сам по себе, а практика — сама по себе. И все из-за того, что в университете засилье старых консерваторов, вроде профессоров Перени, Вейса и прочих наших корифеев.

— Они не только наши. Это корифеи всей науки. Ими гордится Франция, — возразил я, рассматривая инструкцию к кварцевому спектрографу.

Сегодня Пуассон пришёл рано. По расписанию наша работа начиналась в одиннадцать утра. Он же пришёл в девять, едва я начал завтракать.

Я перестал читать инструкцию и взглянул ему в лицо:

— Скажите мне, пожалуйста, что мы здесь делаем? Вот уже неделя, как я живу между этими двумя глиняными стенами, и все ещё не понимаю, что здесь происходит. Меня волнует неизвестность. Ещё никто толком мне не сказал, зачем я сюда приехал.

Морис грустно улыбнулся и подошёл к окну. Он посмотрел куда-то вдаль и, как бы про себя, заговорил:

— Вы здесь неделю, а я уже скоро три месяца. Если вы думаете, что я могу ответить на все ваши вопросы, то вы глубоко ошибаетесь. Я и не задаю их себе. К чему? — Он повернулся ко мне. — Впрочем, могу дать вам один совет: берегите нервы. Не думайте ни о чем, что выходит за пределы ваших обязанностей. Вы лаборант — хорошо. Сейчас вам необходимо изучать спектрофотометрию и научиться делать химические анализы средствами физической оптики.