Читаем без скачивания Страна Арманьяк. Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Башибузук Александр

— Сколько дней не ел?

Мужик изумленно уставился на меня и промолчал. Ага… видно, здорово я из образа благородного кабальеро выбиваюсь…

— Понятно… долго. Клянись Пресвятой Девой Марией, что не будешь пытаться убежать, когда я тебе развяжу руки.

— Клянусь Девой Богородицей, что не буду чинить вреда тебе, кабальеро, и не буду убегать, — недоверчиво глядя мне в глаза, пообещал шотландец и протянул руки.

— Смотри… — Я развязал путы. — Сиди здесь без движения, я сейчас.

Вытащил из сумки еду и на большой ломоть хлеба положил кусок мяса. Прихватил бурдюк с вином и вернулся к пленнику.

— Ешь… — Сунул хлеб в руки шотландцу и присел в стороне на валун, который он минутами ранее безуспешно пытался расколоть своей башкой.

Бурдюк с вином оставил себе: губами к горлышку он прикоснется только через мой труп. Смердит же, как падаль.

Уильям с едва сдерживаемым рычанием набросился на еду, уничтожив хлеб с мясом мгновенно.

— Руки ладошками сложи… — налил ему в них вина. — Перекусил? Больше тебе пока нельзя. Рассказывай давай… Ты не понял? Живее, а то скоро мое терпение закончится.

— Спрашивай, благородный кабальеро, все тебе расскажу. — Уильям выковырял из бороды последние крошки и отправил их в рот. — Только я тебя, бастард д’Арманьяк, не понимаю. Зачем оно тебе?

— Откуда ты меня знаешь? — попытался я скрыть изумление.

Получается, что Жан Жаныч был известный персонаж или… или я ни хрена не разбираюсь в Средневековье, что скорее всего.

— Твой щит, кабальеро. — Пленник показал рукой. — Герб д’Арманьяк, полоса бастарда. Тебя же я не знаю.

— Ты обладаешь познаниями, неведомыми для смерда. Берегись, если ты врешь… — позволил я выпятиться в себе Жан Жановичу.

— Я же тебе говорил… не смерд я. — Шотландец поморщился. — Положение мое, воля злого рока и проклятие моего рода, преследующее нас со времен Брюса…

— Говори, — приказал я.

Как все интересно… сейчас он окажется прынцем в изгнании. Средневековье, ёптыть.

— Я из великого клана Логанов… — прокашлявшись, начал повествовать Уильям. — Воины нашего клана — сподвижники Роберта Брюса, законного кинга Скоттии. Двое из нас сопровождали Черного Дугласа, когда он вез сердце короля в Святую Землю, и погибли, покрыв клан славой. Мой предок был шерифом Ланарка, получил эти земли от самого Брюса и был повешен тираном Эдуардом Карнарвонским, мужеложцем и содомитом, пусть горит его душа в аду…

— Это, конечно, все впечатляюще… — прервал я Логана. Плеснул ему еще вина в ладони и приказал: — Давай эти истории оставим на потом. Ближе к делу.

— Это же история нашего рода… — попытался возмутиться шотландец, но, увидев мое недовольное лицо, поспешил продолжить: — Моя семья — лэрды, входящие в клан Логанов…

— Что такое лэрд?

— Мы землевладельцы… ну… нетитулованные дворяне. — Уильям немного смутился. — Но лэрды также заседают в палате лордов в одном помещении…

— Короче!

— Нас прокляли, и дела семьи покатились под гору. Жены перестали родить мальчиков, посевы не всходили, на скот напал падеж. Мужей наших поражало безумие, они стали предаваться непотребному…

— Ты меня уже достал…

— В общем, меня во искупление грехов рода отправили в монастырь…

— Так ты монах? — Я расхохотался.

Вот ну никак не похож этот громила на монашка. Все что угодно, только не это.

— Был… — мрачно насупился Уильям. — Доминиканцем.

— И сбежал?

— Сбежал.

— От чего? Не по нраву епитимьи и палка настоятеля? Девок непотребных захотелось? — ехидно поинтересовался у шотландца.

Ну от чего еще можно сбежать из монастыря; по мне, так только по этим причинам.

— Поспорил…

— Я тебя сейчас кинжалом ткну, rojai bistree… — Последние слова у меня вырвались по-русски, и я невольно осекся… так и спалиться можно.

— Меня перевели в аббатство Сен-Север во Францию переписчиком летописей, так как я грамоте и искусству писания образов обучен. А там я поспорил с настоятелем по поводу некоторых теологических определений Фомы Аквинского.

— Убил? — догадался я.

— Нет… — тяжко вздохнул Уильям. — Связал и порол вервием… А что? Он поносил меня и сквернословил, не признавая очевидные догматы.

— Ой, не могу… — чуть не задохнулся от хохота.

Это же надо… теологический диспут с насилием… ну, красавчик.

Отхохотав, налил ему еще вина и дал хлеба.

— Продолжай, парень, ты мне уже нравишься.

— Закрыли меня в монастырскую темницу на месяц, наложили епитимью. Обязали носить вериги семифунтовые и уязвлять плоть голодом и плетью… Ну, и сбежал я… Пробирался ночами до Арагона, хотел наняться воевать с маврами. По пути подрядился расписать базилику в соборе Святой Марии, что в городе Оше…

— Кого на этот раз?

— Местного каноника… — признался Уильям. — Повадился, собака, ходить к девице Мари, дочери местного булочника… Там и поспорили…

— Опять Фома Аквинский?

— Не-э… — заржал шотландец. — О достоинствах оной девицы. По итогу схватила меня городская стража, заключили в темницу, всплыл побег из монастыря, появились обвинения в ереси и колдовстве. В лучшем исходе — виселица. В общем, выломал решетку и бежал. Вот… теперь в этом лесу обретаюсь. Прости меня, кабальеро. Не корысти ради напал на тебя, а от отчаяния и голода великого.

— Так откуда ты о моем гербе знаешь?

— Я все в геральдике знаю. Многие свитки и книги переписывал, в том числе и с перечислением именитых родов и их гербов.

Вот так… даже не знаю, как назвать эту встречу. Чем-то этот громила мне симпатичен и даже может быть полезен…

— Так, грешник… развязывай-ка себе ноги, и пошли к воде.

— Зачем? — недоуменно уставился на меня шотландец.

— Зачем? Ты же смердишь аки зверь лесной; пошли, человека из тебя будем делать. Да не бойся… топить не буду. И не вздумай брыкаться, проткну…

Почему я так поступил? Все просто: помимо уверенности в том, что от этого громилы вреда для меня не последует, скорее всего, мне к тому же нужен человек, который разбирается в нюансах этого времени… спалюсь же… да и какой благородный рыцарь без оруженосца? Правильно, получается ущербный рыцарь, или, как тут говорят, кабальеро. А оно мне надо? Я как все.

ГЛАВА 3

Посекундно оглядываясь, Уильям привел меня к ручью и застыл, ожидая всяких пакостей. Очень уж я не вписывался в его видение кабальеро.

— Что застыл? Скидывай с себя тряпье и мойся, — приказал я, вволю насладившись его растерянным видом. — Да не бойся, я не содомит. Снимай, сказал, песья башка, не бойся — удачу не смоешь. Ее у тебя и так давно нет.

Шотландец сбросил хламиду и, почесывая худое, но мощное тело, полез в воду. Удовольствия при этом он явно не испытывал. Я, покрикивая при явном саботаже помывочных процедур, вытащил свои туалетные принадлежности. Критически посмотрел на средневековые ножницы и стал подтачивать кинжал. Ножницы в данном случае были бесполезны.

Уильям в это время громко бормотал какие-то молитвы… очевидно, водяных бесов прогонял, натирая себя песком и глиной. Это по моему повелению, а то он собирался плеснуть водичкой на себя и на этом закончить.

— Тебе самому-то приятно ходить вонючим, как осел? — поинтересовался я у испытывающего адские для него муки Логана.

— Настоящий скотт должен быть вонюч и волосат… — буркнул монах.

— Ага… тогда это ты точно. Скажи лучше, где это мы находимся? Я тут немного заблудился.

— Десять лиг до города Оша и вдвое больше до Лектура.

— Ближе что-нибудь есть? — Бог его знает, сколько составляет эта лига…

И Жаныч не подкидывает воспоминаний… будем считать лигу за милю. Не будешь же у расстриги спрашивать очевидное.

— Есть… Флеранс… — буркнул шотландец, натирая шею песком, и в очередной раз поинтересовался: — Скажи, кабальеро, зачем тебе я? Зачем ты заставляешь меня мыться?

Достал уже…

— Жизнь тебе дарю и хочу взять тебя в слуги. Считай это моей прихотью. А вонючий слуга мне не нужен… если хочешь, можешь прямо сейчас уходить… — Я махнул в сторону леса.