Читаем без скачивания Подарки к Зимнепразднику - Лоис Буджолд

— Так забавно думать о нем как о «милорде». Для меня он всегда будет маленьким адмиралом. По большей части, я просто нависала над людьми. А если требовалось, то улыбалась.

— Но твоя улыбка по-своему милая, — запротестовал он, ухитрившись не добавить вслух «как только к ней привыкнешь». Эту тонкость тактичного поведения он уже усвоил.

— О, нет. Другой улыбкой. — Которую она и продемонстрировала: губы оттянулись назад, челюсть выдвинулась. Ройс был вынужден признать: эта улыбка оказалась куда шире. И, гм, острее. Они как раз поднимались по тропинке мимо одного из рабочих; тот судорожно втянул воздух и рухнул на спину в сугроб. Рефлексы Тауры были молниеносны: протянув руку мимо Ройса, она подхватила тяжелую, в натуральную величину скульптуру крадущейся лисицы, прежде чем та коснулась земли и разлетелась вдребезги. Ройс поднял испуганно лепечущего рабочего на ноги и отряхнул с его парки снег, а Таура вручила ему обратно изящное садовое украшение, похвалив артистизм работы.

Ройсу удалось не подавиться приглушенным смешком, пока, удаляясь, они не оставили рабочего за спиной. — Понимаю, о чем ты. Что, бывало, даже это не срабатывало?

— Изредка. Следующий шаг — это вздернуть упрямца за шкирку. Мои руки однозначно длиннее, так что эти ребята молотили кулаками по воздуху, как бешеные, но дотянуться не могли. И очень этим расстраивались.

— А потом?

Она ухмыльнулась. — Предпочтительно — парализатор.

— Ха. Ну да.

Сами того не заметив, они пошли прогулочным шагом бок о бок по прихотливо петляющим садовым дорожкам. «Профессиональный разговор», подумал Ройс. — Какой вес ты берешь?

— С адреналином или без?

— Скажем, без.

— Двести пятьдесят кило, если при удобном захвате и с подходящего угла.

Он уважительно присвистнул. — Если когда-нибудь надумаешь бросить наемничать, я знаю одну пожарную бригаду, где тебе были бы рады. Она в Хассадаре, там мой брат работает. Хотя если подумать — лучше ссылаться на милорда, он уж точно более влиятельное знакомство.

— Такая идея мне и в голову не приходила. — Длинные губы поджались, брови удивленно приподнялись. — Но — нет. Думаю, что буду, как ты выразился, наемничать, пока… до конца жизни. Мне нравится знакомиться с новыми планетами. И с этой — тоже. Я и представить себе такого не могла.

— А сколько планет ты уже видела?

— Кажется, я им счет потеряла. Привыкла. Десятки. А ты сколько?

— Только эту одну, — признался он. — Хотя рядом с милордом эта планета делается такой большой, что чуть голова кругом не идет. И все сложнее и сложнее. Звучит бессмыслицей?

Она закинула голову и расхохоталась. — В этом наш Майлз. Адмирал Куинн всегда говорила, что пройдет за ним полдороги в ад просто из любопытства, что же случится дальше.

— Погоди… Куинн, чью фамилию вы все постоянно упоминаете, — это дама-адмирал?

— Когда мы впервые встретились, она была дамой-коммандером. Второй по остроте тактический ум из всех, кого мне выпала честь знать. Когда идешь за Куинн, дела способны пойти туго, но точно не могут пойти глупо. А свой путь на самый верх она проложила не в постели, с якобы дальним прицелом; у тех, кто так говорит, просто мозгов в голове не хватает. — Она коротко усмехнулась. — Секс был просто привилегией. Кое-кто мог бы сказать «для него», но я бы сказала — для нее.

У Ройса глаза съехались к переносице, пока он пытался распутать эту фразу. — Хочешь сказать, что милорд спал и с нею то… — Он слишком поздно осекся на «тоже» и покраснел. Похоже, карьера секретного агента, которую сделал милорд, была более… сложной, чем Ройс себе когда-либо представлял.

Таура склонила голову и прищуренным глазами его разглядывала. — Прямо мой любимый оттенок розового, Ройс. Ты ведь деревенский парнишка, верно? Там, наверху, жизнь — ненадежная штука. Все может пойти плохо в любой момент и очень быстро. И люди учатся брать то, что могут и когда могут. Хоть ненадолго. Нам всем отпущено время, каждому по-своему. — Она вздохнула. — Их пути разошлись, когда после этих жутких ранений он вылетел из СБ. Он не мог вернуться туда, она — спуститься сюда. И за возможности, от которых Элли Куинн отказалось, ей винить некого, кроме самой себя. Хотя, признаюсь, некоторым людям от рождения отпущено больше возможностей, значит, им больше чего есть упускать. Я хочу сказать, хватай то, что тебе досталось, удирай и не оглядывайся.

— Может, тебя что-то догоняет?

— Я прекрасно знаю, что догоняет меня. — Снова блеснула ее усмешка, на сей раз странно кривоватая. — В любом случае, может, Куинн куда красивее, зато я всегда была выше. — Она довольно кивнула. И, поглядев на Ройса, добавила: — Ручаюсь, Майлзу нравится твой рост. У него на этом пунктик. И я знаю офицеров-вербовщиков всех трех полов, которых бы тоже обворожили твои плечи.

Он понятия не имел, как отвечать на такое. Оставалось лишь понадеяться, что на этот розовый румянец она глядит с удовольствием.

— Милорд считает меня дураком, — мрачно признался он.

Она вскинула брови. — Уверена, что нет.

— О, да. Ты и не представляешь, как я оплошал.

— Я видела, как он прощал оплошности, из-за которых его кишки по потолку размазало. В буквальном смысле. Тебе трудновато это перекрыть. Сколько было погибших?

Если смотреть с такой точки зрения… — Ни одного, — признался он. — Но мне хотелось сдохнуть на месте.

Она сочувственно усмехнулась. — А, вот как оплошал. Давай, рассказывай.

Он помялся. — Знаешь эти кошмары, когда снится, что ты голый на городской площади, и на тебя смотрят все твои школьные учителя, ну и в этом роде?

— У меня кошмары чуть поэкзотичнее, но — да. И что?

— Вот это со мной на самом деле и вышло… Прошлым летом брат милорда Марк привез в дом этого чертового эскобарского биолога, доктора Боргоса, которого непонятно где подобрал, и поселил его в подвале особняка. Какой-то инвестиционный план. Биолог делал жуков. А жуки делали жучиное масло. Тонны масла. Липкая белая дрянь, вроде как съедобная. А что этот биолог на Эскобаре угодил под залог — за мошенничество, ясное дело, — и смылся, мы узнали лишь когда объявились тамошние сыщики его арестовывать. Они уговорили впустить их в особняк. И естественно, выбрали такое время, когда в доме почти никого не было. Лорд Марк и сестры Куделка, которые участвовали в этом жучьем предприятии, сцепились с ними, когда те попытались увести Боргоса, и прислуга разбудила меня, чтобы я разобрался. Все в панике и слезах, мне даже форменные брюки схватить не дали. А я только что заснул… Марсия Куделка говорит, будто я попал под дружеский огонь, но я не знаю. И только я готов вытолкать весь этот бардак за двери, как входят милорд с госпожой Форсуассон и всей ее родней. Они только что заключили помолвку, и он хотел произвести на них всех хорошее впечатление… Да уж, впечатление было незабываемое, ручаюсь. На мне были трусы, сапоги и с пять кило жучиного масла, и я пытался справиться с этими вопящими, липкими психами…

Таура издала какой-до сдавленный звук. Она зажала рот рукой, но бесполезно: тихие всхлипы все равно были слышны. Глаза ее сияли.

— Клянусь, все было бы и вполовину не так плохо, надень я трусы наизнанку, но кобуру с парализатором — правильно. Я до сих пор слышу голос Пима… — Он выговорил, подражая самому сухому тону старшего оруженосца: — «Оружие носят на правом боку, оруженосец».

Тут она рассмеялась в голос, и смерила его взглядом с ног до головы, с несколько неуютным одобрением. — Ты нарисовал просто поразительную картину, Ройс!

Поневоле он и сам улыбнулся. — Догадываюсь. Не знаю, простил ли меня милорд, но Пим не простил — это точно. — Он вздохнул. — Если заметишь одного из этих чертовых рвотных жуков, тут же дави. Мерзкие биоинженерные мутантики, всех бы их поубивать, пока они не расплодились.

Ее смех оборвался.

Ройс заново прокрутил в голове последнюю фразу и сделал неприятнейшее открытие, что с помощью слов с человеком можно сотворить нечто куда худшее, чем посредством всяких сомнительных пищевых продуктов или даже игольников. Он едва посмел поднять глаза и взглянуть ей в лицо. Но заставил себя посмотреть направо.

Ее лицо было совершенно неподвижным, совершенно белым, совершенно бесстрастным. И совершенно ужасающим.

«Я имел в виду этих чертовых жуков, а не тебя!» Ройс не дал этому дурацкому, усугубившему бы все, замечанию сорваться с губ — но и только. Он понятия не имел, как ему извиниться и не испортить дела еще сильнее.

— Ах, да, — проговорила она наконец. — Майлз предупреждал меня, что у вас, барраярцев, некий отвратительный пунктик насчет манипуляций с генами. Я просто забыла.

«А я напомнил». — Мы исправляемся, — попробовал сказать он.