Читаем без скачивания Правда полковника Абеля - Николай Михайлович Долгополов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Затраты эти сильно преувеличены. Каждый выезжающий, как и везде, имеет средства на свою зарплату. Знает точно: получаю столько-то. И тратит свои деньги на еду, одежду. Хочет — экономит. Не хочет — не экономит. Это личное дело. Есть и другие средства — только на работу. Абель и в этом отношении был образцом. Отчитывался точней-ше.
— Интересно бы посмотреть, какая тут может быть отчетность.
— Финансовая. И строжайшая. У него все было до копейки, если в этом случае позволительно так сказать, рассчитано. В оперативные средства никогда не залезал.
— А родным такого человека, от дома оторванного, вы помо-гаете?
— Полагается. И медицинское обслуживание, и отдых. Жена Вильяма Генриховича все 14 лет получала его зарплату.
— Сергей Сергеевич, в документах, вашими коллегами любезно предоставленными, наткнулся на любопытные сведения. За те девять лет, что Абель нелегально работал в США, он несколько раз побывал в отпуске. В последний раз, в 1955 году, задержался дома на девять месяцев. Как такое возможно?
— Очень сложный вопрос. Иногда во время операции мы их выводим в отпуск.
— Но каким образом? Разве можно взять и извлечь человека из жизни на долгий срок?
— На девять месяцев — это, конечно, необычно. Придумываются всякие хитрости, я бы сказал, выдумывается целая жизнь.
— А без этого нельзя? Или от дикого напряжения человек ломается?
— Через два-три года разрядка необходима. Без этого очень сложно. Разрабатываются легенды, которые бы оправдали столь долгое отсутствие.
— И все-таки на десятый год нелегальной работы даже такого гениального разведчика, как Абель, арестовали. Была ли необходимость рисковать его жизнью, держать там Марка так долго?
— Трудное дело.
— Он не чувствовал, что вокруг него сгущается?
— Нет. Все было благополучно. Если бы не Вик, он бы, конечно, трудился и дальше. Но нелегалы работают только с полного своего согласия. Устал, иссякла энергия, нет активности, возникли домашние проблемы, иные доводы — прерывай командировку. В первую очередь во внимание принимаются интересы лица, выехавшего на работу. И еще главный закон разведки: если тебе что-то грозит, выезжай. Бросаешь все, ни на что не обращаешь внимания. Ничего важнее соображений безопасности разведчика нет. И последняя заповедь: в какую бы беду ни попал, будет сделано все, чтобы тебя выручить.
— Почему же при этом благоговейном отношении к разведчикам среди них не было Героев Советского Союза? Даже Абелю такого звания не присвоили.
— В то время среди нелегалов Героев не было. В 30-е — 60-е годы разведчик мог получить орден — максимум. Даже медали юбилейные хватали редко. Это больше стали давать в 70-е. А сейчас Герои есть.
— Живые люди?
— Вполне.
— И давно получили?
— Уже сейчас.
— Тогда позвольте спросить: каково место Абеля в этом ряду?
— Каждый выполняет то, что нужно. Однако Вильям Генрихович, наверное, один из самых сильных.
— Если «один из», следовательно, есть и были такого же ранга?
— Были. И это были нелегалы. Я вам о конспирации рассказывать не стану — и так понятно. До тех пор, пока человек работает, и хорошо, — он абсолютно неизвестен. И имя Вильяма Генриховича Фишера говорило бы что-либо лишь горсточке сотоварищей.
— Но ведь другой нелегал — Коной Лонсдейл-Молодый все же был относительно известен.
— Тоже оставался бы в полной тени, если бы не провал. Поймали с колес, на Западе вышла книга. И все равно об этом великом разведчике и сегодня многого говорить нельзя. Да, наблюдается в этой работе определенный парадокс. Вот ушел из жизни Абель, и ничего о нем не осталось: ни одной кинопленки, кроме кадров из художественного фильма. Действительно было нельзя. Но все равно жалко.
— Мне кажется, что я здесь с вами именно для того, чтоб хоть как-то этот пробел восполнить. И уж если вы сами затронули закрытую тему, то позволю себе спросить: а есть сейчас у вас люди уровня Абеля или Лонсдейла? Ну, которые работают так же, как эти двое?
— В ЦРУ вам ответили бы: «Ноу коммент».
— Как, наверное, и подобает старшему офицеру Службы, вы высокого мнения о коллегах. Но не будете же отрицать — и Абель, и Лонсдейл провалены своими. В те годы предательство было небывалой чрезвычайностью. А сегодня к кому только ваши сотрудники ни перебегали.
— Ну, допустим, не совсем наши. Хотя проблема серьезнейшая. Обратите внимание, когда уходят: 20-е годы, потом 56-й, 57-й при Хрущеве тоже несколько человек соскочило, и вот сегодня, при резкой перемене политической ситуации. Я ненавижу изменников, урон они наносят чувствительный. Но представить, какое психологическое давление уехавший туда испытывает, могу. Раньше нам говорили: «Вы едете к противнику». А теперь человек теряется: что, на кого, как? Нервного срыва не исключаю.
Но на полковника Гордиевского, кажется, не давил никто. Тем не менее сбежал в Лондон.
— Предал и сознает, что приходят и берут твоих. Страшно быть предателем. И как бы ни описывал себя Гордиевский в своих книгах, я уверен, что до конца жизни кошки будут скрести.
— Слышал по какому-то «голосу», будто ему все-таки разрешат вернуться.
— Ерунда. Сам не приедет, если даже разрешат.
— Но жена-то к нему уехала?
— Вот и слава Богу. Правда, теперь они официально развелись.
— Согласитесь, люди теперь сто два раза подумают, стоит ли оказывать вам помощь, если в Службе попадаются такие, как Гордиевский.
— Нам сегодня нелегко. Морально давит. Особенно там. И вы, журналисты, на нас нападаете. Ну, скажите, было такое в США, в Англии? Взяли и огульно записали нас в НКВД.
— А вы не поспешили объяснить разницу между НКВД и Службой внешней разведки?
— Теперь объяснили. Но по-прежнему все говорят о репрессиях НКВД и КГБ, но никто не упоминает о репрессиях против разведчиков. Вы знаете о судьбе резидентов, которые были отозваны в Москву перед войной? Почти все погибли. А что было после смерти Сталина, когда в 1953 г. Берия решил вывезти всех руководителей разведки из-за границы? Трагическая судьба — лагеря, тторьмы. Или возьмите 38-й, когда всех увольняли…
— Вот профессия и теряет престиж. Раньше был ореол, даже слишком яркий. Сегодня нет ничего.
— Вы это зря. Все равно остался если не идеалистический ореол, то пример служения, преданности. Например, само существование разведчика класса Абеля вызывает уважение. И не только у людей, которые пошли по его стопам.
— Но поставьте даже Абеля в теперешние условия, и работать ему…
— Ему было бы тяжелее жить. Вильям Генрихович был человек абсолюта.
— Александр Сергеевич, и под занавес последний вопрос: сейчас в мире все же
