Читаем без скачивания Китай. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Кроме луков, из метательного оружия на вооружении была праща, а в рукопашной схватке в ход шли копья, боевые топоры, кинжалы. Всем этим необходимо было владеть в совершенстве.

Конечно же, кто-то должен был обеспечивать этому воинству подобающие условия существования. В первую очередь эта нагрузка лежала на плечах крестьянства. Чтобы лучше прочувствовать характер социальных отношений, сложившихся в шанском обществе, интересно поближе познакомиться с территориальным устройством государства.

Оно делилось на три зоны, которые можно представить в виде концентрических окружностей (очень схематично, разумеется). Центральная зона — столичная, радиус которой составлял несколько десятков километров. В столице и других городах зоны жили сам государь со своим семейством и гаремом, его приближенные, военная знать, чиновники, ремесленники, слуги. К тем, чьей официально признанной сферой деятельности и ответственности считались война и охота, помимо собственно военного сословия, относились также оружейники, колесничие, конюшие, псари и т. д. О них находим упоминания в обнаруженных документах. Торговцы в них не значатся — их было еще очень мало. Торговля происходила преимущественно в форме натурального обмена, а если выходила за его пределы — в качестве средства платежа использовались раковины каури (морских моллюсков, называемых еще фарфоровыми улитками) — в Африке, на островах Тихого океана они употреблялись в качестве «раковинных денег» вплоть до начала XX в.).

Вокруг столицы находились обширные «большие поля». Они входили в дворцовое, а отчасти и в храмовое хозяйство — урожай с них шел на содержание столичной верхушки и ее обслуги, на совершение официальных жертвоприношений. Когда начинался очередной этап годового цикла сельскохозяйственных работ, ван сам делал первый ритуальный взмах мотыгой, проводил плугом первую борозду или жал первый сноп.

От него не отставали приближенные. Урожай с этих полей поступал в казенные закрома. Обрабатывались поля в основном крестьянами из соседних селений, поочередно оставлявшими на время свои хозяйства. В районе Аньяна обнаружен склад, на котором хранилось 3,5 тысячи каменных серпов, выдававшихся на время стекавшимся со всех сторон хлеборобам. Чем не торжество коллективного труда и командноадминистративной системы!

Здесь же можно было видеть рабов. Но их было не очень много (счет шел самое большее на тысячи), и трудились они не очень долго. Жестокие реалии общества, не так уж далеко ушедшего от первобытности: рабов, в большинстве своем военнопленных, использовали на работах только до того торжественного момента, когда их приносили в жертву. Это происходило во время совершения ваном обряда поклонения своим предкам — шан-ди, или других важнейших религиозных ритуалов. «В общественных интересах» было очень важно задобрить потусторонние силы такими подношениями. Некоторые военные походы предпринимались исключительно для того, чтобы после них с алтарей могло пролиться побольше крови.

Рядом с «большими полями» находились поля крестьян, сплоченных в сельские общины. Сплоченных достаточно крепко, так что китайский крестьянин ни в те далекие времена, ни после никогда не оказывался в положении не то что античного раба, но и тургеневского крепостного. Это момент, на котором мы не раз еще будем заострять внимание. Пока же отметим, что именно в эти века укреплялось специфически китайское по своим формам и содержанию чувство взаимной ответственности: как низов перед верхами, так и верхов перед низами, а всем вместе — за свое государство. Чувство, в основе которого осознание невозможности выжить без совместного противостояния ударам судьбы — природным и военным.

Возделанные поля и сады первой зоны окружало широкое кольцо охотничьих угодий — тот самый заветный простор для молодецких утех, столь необходимых и столь желанных шанским аристократам. Там, помимо волков и тигров, водилось много лис — зверей легендарно хитрых и увертливых. Неспроста считалось, что злокозненные демоны женского пола предпочитают преображаться именно в них. Но существовало множество историй и об обратных метаморфозах: лисы-оборотни превращались в прекрасных девушек, охмуряли молодых мужчин — и представьте себе, супруги жили потом в ладу и согласии и производили вполне человеческое потомство. Все же обычно у рыжих хищниц складывались совсем иные отношения с деревенским людом из-за их повышенного интереса к курятникам. Так что крестьяне и сами вели с плутовками борьбу, и помощь аристократов была весьма кстати.

Дальше следовала территория второй зоны, отдельные части которой были переданы под управление уполномоченных на то родственников, приближенных и заслуженных воинов шанского вана. Всего насчитывалось около 200 таких владений, больших и малых. Крупнейшие включали в себя несколько десятков крестьянских селений. В этих поместьях зарождались свои клановые аристократические структуры — основа будущей региональной самостийности.

В крестьянском общинном землепользовании этой зоны применялся принцип «колодезных полей», который получит впоследствии широкое распространение по всей Поднебесной. Заключался он в следующем. Большой клин земли, — чаще действительно представлявший собой единое пространство, но иногда это единство было условным, — разбивался на девять участков, «колодцев». Восемь из них становилось семейными наделами полноправных общинников, источником их существования (очевидно, каждый старался обзавестись собственным водоснабжением — отсюда и термин). Девятое же поле они обрабатывали сообща, и урожай с него шел местному господину — штатному государеву воителю. Сколько таких блоков обеспечивало его существование — зависело от его знатности и заслуг. А также и от способности оказаться сильнее соседей — господа уже начинали выяснять отношения, так что границы владений были изменчивы.

Но сильнее усобиц было стремление прихватить побольше пустующих земель соседней, третьей зоны. Таких пространств там было пока немало, но они были небезопасны. Если первые две зоны, общим радиусом примерно в 150 км, были населены природными шанцами, то третья зона, с ее очень расплывчатыми границами — это «внешний пояс», населенный племенами, которые шанцы считали если не полностью варварскими, то наполовину — это уж точно. В любом случае — не своими. Войны с ними были почти постоянными — ведение их и было главной задачей вассалов вана, получивших поместья во второй зоне. В случае успеха они должны были поделиться с повелителем трофеями и передать ему пленных — мы уже знаем, зачем.

Но беспокойные соседи, со своей стороны, не только рвались в бой. Сквозь раскосый прищур они внимательно взирали на то, как живет шанское государство — и многое из увиденного им нравилось. Даже во время боя: не только приходилось признать силу царской армии, почувствовав ее на себе, но нельзя было и не восхититься тем, как изготавливался к атаке длинный ряд колесниц, с их стремительными стройными конями, попавшими сюда неведомо из каких краев, с воинами в блестящих доспехах, в высоких шлемах с ниспадающими на плечи длинными плюмажами. В мирное же время варварский глаз изумляли достижения шанской цивилизации: высокие стены городов и дворцы за ними, изящные безделушки (явно наделенные магической силой) и шелка. Радовали те щедрые дары, которыми наделял ван беспокойных вождей за периодические изъявления ими покорности — пусть эта процедура была скорее внешней. Тогда же можно было налюбоваться на достойную восхищения шанскую столицу и царские чертоги. Можно было и хлебнуть винца — оно уже появилось в Шан, но только не виноградное, а изготовленное из риса, проса или ячменя. Правда, в широкое употребление оно еще не вошло, им угощали предков во время ритуальных действ — после чего угощались и сами.

Общей стратегической линией внешней шанской политики было по возможности мирное сосуществование и по возможности бескровное приобретение новых территорий (тем более что это не было самоцелью). Шанцы и окрестные племена иногда были и союзниками: владетели из второй зоны вовлекались в шанские усобицы, или совершались совместные походы вовне — ради такого дела варваров никогда не приходилось долго уговаривать.

У племенной знати появлялись дополнительные возможности приглядеться к тому, как организовано шанское общество — и она извлекала много полезного для себя. Быстрыми шагами шел процесс трибализации — превращения племен и племенных объединений в протогосударственные, а затем и в более солидные структуры. Их население все чаще предпочитало переходить на более цивилизованное ведение хозяйства. Особенно преуспевали в этом племена чжоусцев, населявших правобережье среднего течения Хуанхэ — очень скоро мы увидим, как они станут китайцами номер один, образцом для подражания на протяжении многих веков.