Читаем без скачивания История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов - Сьюзен Бауэр

«Люди многочисленны и счастливы; им не нужно записывать [т. е. регистрировать] своих домочадцев и владения, вступать в магистрат и следовать его правилам; лишь те, кто возделывает царские земли, должны отдавать в казну [часть] зерна. Если они хотят уйти – они уходят; если хотят остаться – остаются. Царь правит, не рубя голов и не назначая других телесных наказаний. С преступников взимают штрафы – мелкие или крупные, в зависимости от условий [каждого преступления]. Даже тем, кто многократно был пойман на разжигании бунта, всего лишь отрубают правую руку. Личная охрана и слуги царя получают жалование. По всей стране никто не убивает живых существ, не пьет хмельных зелий, не ест лук и чеснок».

Попав в Паталипутру, столицу Гуптов, он был еще более впечатлен зажиточностью и духовностью её жителей: «Местные жители богатеют и процветают, – писал монах, – и соревнуются друг с другом в доброжелательности и благочестии». Сам город, где располагался дворец Чандрагупты II, Фа-сянь назвал «городом, где правил царь Ашока», и высоко отзывался о царе – ибо Чандрагупта II занимал относительно буддизма ту же позицию, что и древний правитель: «Закон Будды чтили повсеместно, и последователи других конфессий никак и ничем не могли обидеть монаха».13 Чандрагупту II, как и его отца, ассоциировали со славным и частично мифологизированным прошлым.

Чандрагупта II правил почти сорок лет. После смерти в 415 году он стал легендой: мудрый Викрамадитья, центральная фигура героических преданий и мифов. После него осталась империя. По сути, она была немногим больше владений Самудрагупты, но имела номинальную власть над юго-востоком, западом и севером Индии, – то есть контролировала весь полуостров за исключением юго-западной его части. То была империя, в которой не прибегали к жесткому контролю, не насаждали единой религии и не требовали верности – империя мудрости.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ III

Глава четвертая

Персидская угроза

Между 325 и 361 годами царь Персии Шапур II бросает вызов Римской империи, Константин планирует первый поход против неверных, а его наследники сражаются друг с другом за власть.

Перенеся столицу на восток, Константин столкнулся лицом к лицу с самым опасным врагом – царем Персии.

Шапур II стал царем еще в материнской утробе. Его отец, Ормиз II, умер за месяц до рождения Шапура, после чего персидская знать и жрецы государственной религии, зороастризма, короновали живот беременной царицы. До того, как Шапуру II исполнилось шестнадцать, и его самого, и империю контролировали регенты, заинтересованные более приумножением собственной власти, нежели благом Персии. Поэтому во время прихода Константина к власти Персия не была готова вести захватническую войну.

На деле стране приходилось самой обороняться против захватчиков с юга: это были кочевые племена арабов, не имевшие своих царей и жившие на Аравийском полуострове веками. Теперь они пришли на север из-за истощения своих водных источников. По словам арабского историка ат-Табари, условия их родных земель были столь жестоки, что арабы были «самым нуждающимся из народов», а их набеги причиняли всё больше беспокойства соседям: «Они хватали скот у людей, – пишет ат-Табари, – отбирали их возделанные земли и имущество, совершали множество разрушений… никто из персов не мог противостоять им – ведь они возложили царскую корону на чело младенца»1

Так продолжалось, пока Шапур не достиг статуса совершеннолетнего – а это случилось довольно рано. В 325 году он заявил своем военачальникам, что теперь сам будет руководить военными силами империи. Он выбрал тысячу конников в качестве ударной силы против арабских захватчиков и лично повел их в бой. «Он повел их вперед, – сообщает ат-Табари, – и налетел на тех арабов, которые считали Фарс своим пастбищем… он учинил среди них большую резню, [одних] заключил в тяжелейшее рабство, других обрек на изгнание». Царь стал преследовать арабов, направив флот через Персидский залив в Бахрейн. Флот причалил к берегам восточной Аравии и пролил «столько арабской крови, что она лилась как бурная река, из-за ливней вышедшая из русла».2 Его войска дошли вплоть до маленького города-оазиса Медины, в котором царь взял пленных.

Но не эти военные успехи потрясли ат-Табари более всего. Историк пишет, что мудрость Шапура II впервые проявилась, когда в юности он увидел, как его люди, толкаясь, сплошной толпой переходят мост над Тигром. Царь посчитал этот подход неэффективным.

«Он приказал построить другой мост, чтобы по одному из них люди могли идти в одном направлении, а по другому – в другом… Так исчезла опасность упасть с моста и разбиться, которой подвергались люди, переходившие мост. Ребенок завоевал уважение и прослыл мудрецом за один день, тогда как другим на это требовались долгие годы»?

Управление таким крупным государством, как Персия, требовало большего, нежели ловкое владение мечом; правителю надлежало быть хорошим администратором. Изобретение новой схемы движения было инновацией. Шапур II оказался умен и находчив, и был вполне готов помешать планам Константина завоевать весь известный мир.

Переезд Константина в Византий был молчаливым свидетельством того, что он собирался бороться с Персией за власть над Востоком. Но его первый контакт с Шапуром II был относительно вежливым. Как только тот избавился от своих регентов, Константин прислал ему письмо, в тактичной, но недвусмысленной форме предлагая Шапуру отказаться от преследования христиан в Персии. «Я вверяю [их] тебе, ибо ты столь велик, – писал Константин. – Позаботься о них с обычным своим человеколюбием: от этого знака веры неизмеримую пользу получишь и ты, и мы»?

Шапур II согласился быть милосердным к христианам в пределах своих границ, но со временем быть терпимым становилось всё труднее. Вскоре после прихода письма от Константина африканский правитель, царь Аксума, принял христианство – этот акт был столь же очевидным заявлением о дружбе с Римской империей, сколь очевидна была его надежда попасть в рай.

Этого царя звали Эзана, и его царство лежало на запад от Красного моря[14]. На другом краю узкого пролива, на южном побережье моря, находилась Аравия, а в тридцатые годы IV века эта территория была полна персидских солдат. Выгнав арабских захватчиков из своего южного царства в начале правления, Шапур Великий усердно продолжал кампанию уже на арабских землях. В течение всего своего правления, пишет ат-Табари, Шапур «крайне жаждал убивать арабов и вырывать из суставов руки их военачальникам. Потому арабы прозвали его Dhu al-Aktaf, „Человек суставов“»[15]. То, что Эзана принял христианство, обеспечило ему поддержку Константина на случай, если персидская агрессия перейдет водораздел.5

Ненадолго Шапур II оставил африканское царство в покое. Зато его солдаты наводнили Армению.

Армянское царство, существовавшее уже почти тысячу лет, давно страдало от близости к восточным границам Римской империи. Веками римские императоры то заключали с армянскими царями союзы, то нападали на их государство, пытаясь включить его в свою империю. Восточные царства древних персов и парфян делали то же самое в надежде сделать Армению преградой для римской экспансии.

В те времена Армения была независимой, но она вновь оказалась зажата между двумя большими растущими империями. Армения не вела войны ни с Римом, ни с Персией, но склонялась к дружбе с Римской империей. Царь Армении Тиридат был крещен монахом Григорием в 303 году, еще до того, как христианство стало политически выгодным.6 Когда Константин сделал христианство религией империи, связи Армении с западным соседом стали еще крепче.

Агенты Шапура II Великого, который все более опасался, что христианская Армения никогда больше не станет союзницей Персидской империи, убедили царского мажордома стать предателем. В 330 году мажордом отравил царя. К сожалению для персов, это не отвратило Армению от христианства – напротив, Тиридат стал мучеником и в конце концов оказался причислен к лику святых, а его сын, Хосров III Котак (Короткий), стал царем.

Поскольку эта попытка зайти с тыла не удалась, Шапур II отправил в Армению свою армию. Вторжение в Армению в 336 году провалилось, воины отступили, но Шапур написал Константину недвусмысленное послание, в котором сообщил, что не собирается оставлять приграничные территории Римской империи, даже если эти территории христианские.

Отныне принятие христианства означало политическую позицию – и Шапур решил истребить христианство у себя. Персам христиане всё чаще казались двойными агентами Римской империи. К началу 337 года гонения на персидских христиан стали систематическими, особенно на западных границах.