Читаем без скачивания Путь на юг - Александр Майборода

— Не было нужды, вот и не звали. Но, видно, как ты сам говоришь, пришло время менять обычай, — сказал Богдан.

Теперь Лисий хвост уже догадался, что тот пришел в старшинскую избу не спорить из-за потерянного места.

Разумеется, главной целью Богдана оставалось возвращение себе выгодного места городского головы.

Но Богдан не глупый человек, по хитрости он даст многим форы. Как человек поднаторевший в интригах, он не мог не понимать, что пока Гостомысл остается князем, он будет поддерживать Лисьего хвоста, который доказал свою преданность ему.

Поддержка князя — этот тот прочный фундамент, на который опирался Лисий хвост.

Таким образом, чтобы вернуться на место городского головы, Богдану требовалось лишить Гостомысла власти.

На первый взгляд задача невыполнимая, если не учитывать слабости Гостомысла как князя. И, как видим, такие слабости Богдан нашел.

— Не нравится мне это, — неожиданно проговорил Ти-шила.

— Чего — не нравится? — всколыхнулся Богдан.

— Гостомысл помог нам избавиться от разбойников... — сказал Тишила.

Терчин перебил его:

— Мы сами прогнали данов. Князь пришел потом.

— Ну да — сами прогнали, — с сарказмом проговорил Лисий хвост. — Если бы Гостомысл не прислал Медвежью лапу с оружием, то так и кланялись бы разбойникам.

Богдан встал.

— Спорить тут нечего. Я сказал свое слово. А что делать, решайте сами.

Он вышел из избы.

Старшины некоторое время молчали.

Между горожанами и князем всегда были напряженные отношения. Князь стремился взять, как можно больше власти над городом, старшины этому всячески препятствовали — они хотели видеть князя не более чем в роли наемника, купленного защищать интересы богатых горожан.

Так что Богдан задел самое чувствительное место старшин.

Наконец Терчин проговорил:

— Надо говорить с Гостомыслом.

Глава 11

В княжеской спальне от жарко натопленной печи было душно.

Ратиша все время находился рядом с князем — спал или в комнате князя перед дверью, или за дверью на лавке. Сейчас его в комнате не было.

Проснувшись, Гостомысл сел на кровати и начал тереть ладонями глаза.

Пока зевал, в комнату вошел Ратиша: щеки розовые, на подбородке светлый пушок, белая рубаха навыпуск подпоясана узким ремешком с серебряными бляшками. На бляшках выдавлены олени с ветвистыми рогами.

— Как ночевал, князь? — весело спросил он.

— Душно, — сказал Гостомысл.

— Открыть окно?

— Открой.

Ратиша подошел к окну и открыл его.

— А на улице тепло, — сказал он, глубоко вдыхая пахнущий горечью топленых печей прохладный воздух.

— Ты куда бегал? — спросил Гостомысл.

— Умылся, да посмотрел, что во дворе творится.

— И что?

— Дружинники давно встали. Сейчас Медвежья лапа раздает дружинникам задания, остальные тренируются с оружием.

— А молодежь?

— Так молодежь и тренируют.

Прохладный воздух, проникающий в комнату, лизнул холодком плечи Гостомысла, и тот натянул на плечи одеяло. Немного подумав, затем опустил ноги в войлочные чуни и, уронив одеяло, встал с кровати и подошел к окну.

Солнечный свет золотил крыши и стены почерневших за зиму изб. А дальше, над темно-синим Нево-озером, висела розовая дымка.

За ночь погода переменилась, с юга подул теплый воздух, и набухшие серебром почки лопнули и выстрелили мягкой яркой зеленью, и деревья покрылись пухом, словно только что вылупившиеся цыплята.

Пахло чем-то свежим и необычным, от чего люди за долгую зиму успели отвыкнуть. Этот запах волновал, и тянул выбежать на улицу и выкинуть странный поступок, — пуститься в пляску или сдвинуть гору.

По двору прошла, точно лебедушка проплыла, дивчина из дворовых, и она показалась Гостомыслу необыкновенно красивой, словно была самой весной.

— Кто это? — кивнул Гостомысл.

— Где?

— Внизу.

— А, дворовая девка.

— Вижу, что дворовая. Как звать ее?

Ратиша пожал плечами.

— Да кто ее знает? Любка какая-нибудь.

— Красивая...

Ратиша мазнул удивленным взглядом по лицу Госто-мысла, недоумевая, с чего князь вдруг проявил интерес к простой девке, но, догадавшись, заулыбался и спросил:

— Тебе позвать ее?

— Зачем? — спросил Гостомысл.

— Ну, так... — замялся Ратиша, стесняясь высказать прямо свою догадку, — весна, однако...

Гостомысл, понявший, о чем подумал Ратиша, покраснел.

— Ну, ты и даешь...

Ратиша пожал плечами и ухмыльнулся:

— А че? Весной каждое живое существо ищет себе пару.

— Да я и не подумал об этом, — сказал вконец смутившийся Гостомысл.

— Да нет в этом ничего такого. Это простая девка, наверно, рабыня, она любое твое желание выполнит и посчитает это за честь. А тебе пора и с девками любиться.

Гостомысл засопел.

— У меня есть жена.

— Ха! Снежная царица?

— Почему — снежная?

— Потому что красива, но холодна.

— Ну и что?

— Она холодна к тебе, потому что считает тебя равным себе, а может быть, и ниже. А простая девка будет тебя любить, как бога. Так что простая девка лучше. Твой отец...

— Не суйся не в свои дела, — сказал Гостомысл.

Ратиша поперхнулся. Затем улыбнулся едва заметно.

— Оденься, князь, а то простудишься. Сейчас воздух вроде теплый, а сырой, — заботливо сказал Ратиша, укрывая плечи Гостомысла шерстяным платком.

И все же не удержался и заметил:

— Ну, если что — ты только дай знак. Насчет девки. Дело-то житейское...

Глава 12

Городские старшины пришли на княжеский двор рано утром. Предстояло решить важный вопрос, поэтому были все лучшие люди города: и Богдан, и Лисий хвост, и Терчин, и Тишила, и Стоян, и Троян.

Стоявшие у ворот кремля стражники пропустили их, даже не спросив, куда идут старшины.

Такая простота и беспечность удивила старшин.

Но когда старшины вошли во двор, то все поняли — двор был заполонен дружинниками.

Посредине двора несколько десятков молодых парней повторяли за старыми дружинниками приемы.

Старшие толпились у входа в гридницкую, ожидая, когда воевода начнет раздавать задания.

Косясь, на размахивающую мечами молодежь, старшины прошли к высокому крыльцу, а здесь их остановил суровый дружинник.

— Кто такие и зачем? — спросил он, перегораживая путь копьем, хотя хорошо знал старшин.

— К князю мы, — строго сказал Богдан.

Услышав это, дружинники, стоявшие у двери в гридницкую, замолчали.

— Погодите, — сказал дружинник и звякнул в колоколец, привязанный к перекладине между опорами крыльца.

Через минуту из гридницкой выглянуло усатое лицо писца. Увидев старшин, он тут же скрылся.

Богдан едва слышно пробормотал:

— Князь живет, словно в осажденном лагере.

Лисий хвост услышал его.

— На княжеском дворе хозяин князь, и он волен устанавливать свои порядки, —- возразил он.

— Он живет в нашем городе, — сказал Богдан.

— Ну, город не только наш, но и его, — поправил Лисий хвост,

— Поэтому и надо сейчас решить, кто в городе хозяин, — сказал Богдан.

Из гридницкой вышел Стоум. Увидев старшин, он заулыбался.

— A-а, господа старшины пришли?

Богдан кивнул головой:

— Будь здрав боярин.

— И вы будьте здравы, старшины, — сказал Стоум и поинтересовался: И какая нужда привела вас сюда?

— С князем хотим поговорить, — сказал Богдан.

— И о чем же? — спросил Стоум.

— Так — о жизни, — уклончиво проговорил Богдан.

Стоум нахмурил брови и с металлом в голосе выговорил:

—Ты, Богдан не зарывайся! Я не сторонний человек князю, а самый близкий — воспитатель его и первый советник! А потому, чтобы вы не отрывали князя от дела всякой чепухой, должен знать, что вы от него хотите.

Богдан вспыхнул:

— Мы лучшие люди города...

Лисий хвост перебил его:

— Боярин, старшины хотят поговорить с князем, как городом управлять: кто будет старшим, кто будет суд вести.

— Ага! Ну, это другое дело, — сказал Стоум. — Идем со мной.

Он поднялся по лестнице, старшины пошли за ним. За старшинами поднялось несколько старших дружинников. С лестницы они прошли по коридору и попали в горницу.

В передней части горницы стояло высокое кресло из резного дуба. Княжеский трон обычно украшался золотом, серебром, драгоценными камнями и дорогими мехами, но после того, как в городе похозяйничали разбойники, естественно, никаких дорогих украшений не осталось. Зато стены горницы были украшены оружием и знаменами, которые привез с собой Гостомысл.

Вдоль стен тянулись две длинные крепкие лавки — это место для бояр, когда князь собирал их для совета.

— Ждите, — сказал Стоум и скрылся за дверями, ведущими в княжеские покои.