Читаем без скачивания С четверга на среду - Валерий Рыжков

Однажды на вечерней прогулке их окликнул прохожий, который держал в руке оброненный Ириной шарф.

– Это ваш шарф? – спросил лысоватый мужчина.

Ирина кивнула головой.

– Понимаю, сам был молод, рассеян, когда-то, желаю вам не терять время. Вы замечательная супружеская пара.

– Мы еще не женаты! – ответила Ирина, что не понравилось Дмитрию, в ее голосе был вызов.

– Молодой человек, не откладывайте это дело. Женитесь! Такую красавицу встретили, сумейте, и удержать около себя.

Ирина покорно прижалась к Дмитрию, странный прохожий исчез, как и обнаружился, весь эпизод на тротуаре около парка выглядел театральной мизансценой. Дмитрий порывисто подошел к цветочнице, и купил белые розы, преподнеся Ирине со словами: «Ну, если так, то выходи за меня замуж по настоящему, так, наверно, просят руку любимой». Она посмотрела на Дмитрия, и поняла, что это и есть, официальное предложение. Но почему на улице, и тут не так торжественно. Она всплакнула, прижалась к нему со словами, будто ее испугали: «Зачем так, не предупреждая». Дима ответил широкой улыбкой, может и мелькнула другая мысль, но он подтвердил свое намерение повторно. Он поцеловал ее в губы, от прикосновения его губ она втянула голову, и счастливая закрыла глаза. Дмитрий обвязал шарфом свою левую, а ее правую кисть затянул узлом, и так они прошли по парку около старой крепости. Затем они отправились в кафе. Заказали мороженное и шампанское. Но, странным образом, при легком движении ее руки узел шарфа развязался.

Приближалась осень, и медовые дни помолвки тянулись сладостно беспечно. Она обретала права хозяйки над Дмитрием, отправив все его ветхие рубашки в мусоропровод. Утром, как старшина воинского подразделения, Ирина поправляла на нем галстук, приглаживала рукой его чуб, шепча ему, как заговор: «Ты мой. Усвой это на всю жизнь. Я тебя никому не отдам. Даже во сне». От радости первой любви он повторял за ней все ее заклинания любви.

Однажды он задержал свой взгляд на ней, когда она вальсировала перед зеркалом, как балерина, он почувствовал чувство ревности, которое обожгло его, как кипятком. От этого навязчивого предчувствия, он невольно отмахнулся рукой, как от непрошеной пчелы.

Дмитрий услышал ее нежный шепот губ в ночи: «Мой любимый, я тебя так люблю, так обожаю, ты даже представить себе не можешь, ты весь во мне». Он зажмурил глаза, как от встречного ослепляющего света фар машины, с риском встречного столкновения, стыдясь собственной трусости. Страсть поглотила Дмитрия целиком, так что пути назад не было.

Молодая пара жила на съемной квартире с окном во двор. Внутренний двор дома с узким грязным колодцем и устойчивым запахом плесени. Тут жили люди, многие мечтали, и как они, были молодыми и влюбленными.

В редкие выходные дни, праздничный ужин на столе, непременно что-то мясное, салатное, но вкусное, чуть пересоленное, переперченное, пережаренное, или недоваренное. Все на большом подносе. При догорающих свечах. Лаваш. Апельсины. Вода в кувшине. Присутствовала неопытность в словах любви. Ирине хотелось услышать от него обязательные клятвы, заверения в вечной любви, ее раздражала и злила его нерешительность.

– Мои родители не хотели меня от себя отпускать, но я им сказала, что ты ждешь меня, и что у тебя самые серьезные намерения.

– Правильно, я серьезен по отношению к тебе, как никогда.

– Я тебя ни кому не отдам.

– Сумасшедшая любовь – помеха в семейной жизни, – заметил Дмитрий.

– В нашей нет, она дает новые краски любви. Я буду тебе женой и другом.

– Хорошо, я начинаю монолог. Я люблю. Точка. Ни дня без тебя. Только, что будем делать изо дня в день. Любить друг друга! – вдруг Дмитрий, как от нехватки воздуха, произнес заикаясь. – Я я-я не верю. Это похоже на самообман. Так в жизни не бывает.

– У нас будет. Даем себе такую установку. Мы другие!

Она прикрыла его рот рукой, а потом ее губы отыскали точки, и от соприкосновения их Дмитрий вздрагивал всем телом. Он задыхался. И при всем том, что ее сердце билось спокойно и ровно, а его сердце выбивало ритм чечетки.

Ночи стали для них еще короче. И оставаясь одна в комнате, Ирина давала волю своим другим чувствам. Ей становилось сразу холодно, как только он покидал ее. Она падала на постель, обвивая вокруг себя одеяло, и расплываясь улыбкой на заплаканном лице.

Ей приснился сон, будто предупреждая о болезни.

Было странное видение: девочка, идущая по берегу ржавого тенистого пруда, а над елями блестящий месяц. Она слышит чей-то голос, который манит, и уводит от этого пруда, и она входит в обледенелый сад. Идет босиком по тонкому льду. Девочка скользит и падает, и встать нет сил от холода. Она на полу Снежного дворца. На нее падает тонкая паутина паука, легкая черная бархатистая ткань, которая согревает ее. К ней спускается на длинных нитях паук, быстро сплетая для нее свадебный наряд, из черного шелка. Он почему-то в белом костюме. Она услышала радостные голоса придворных со всех сторон, которые заговорили, нашептывая, убеждая, что вот ее истинный суженный жених. Она в черном платье, на паркете, а под ногами начинают прорастать маргаритки, ядовито отравляя воздух, ей теснит грудь, и она просыпается.

Ирина открывает глаза. Солнце уплывает из окна к западу. Пять часов по полудню. В комнате, вечером, тепло и уютно.

Молодость, как затянувшаяся поздняя весна в летнем периоде, которая в краткий миг преображается в зрелую жизнь.

У Ирины настроение чаще менялось от непогоды, чем от неурядиц. В лунную ночь она, стоя у окна, приложив лоб к стеклу, избавляла себя от головной боли, которая, как мигрень, раскалывала голову на части. Дмитрий, проснувшись от духоты, увидел ее в свете луны и уличного фонаря, раскачивающегося от ветра. Ее осанка в пояснице выгнулась больше обычного. Мраморная белизна тела отражалась тонким силуэтом в оконном стекле, как на темном холсте испанского художника, который, как когда-то прячась от инквизиции, писал свой шедевр где-нибудь в подвале собора.

Ее тело, обнаруживая изящество коварного изгиба, возбуждало страсть, так, что Дмитрий поддался слепому порыву, и поцеловал ее в шею. Ирина повернулась к нему лицом, и он только на мгновение увидел жесткие ледяные черты лица, которые растаяли в улыбке, как снег весной. Она обхватила его шею тонкими руками. Он взял ее на руки, подбросив вверх, подхватил, и крепко прижал к себе.

Они вальсировали в тесной темной комнате. Упал стул, и за стеной комнаты, закашлялся сосед. Они засмеялись. Дмитрий ощутил стук её сердца, запах кожи, которые вызывают сладкое ощущение первой сенокосной поры.