Читаем без скачивания История народа Рос. От ариев до варягов - Юрий Акашев

Илл. 5. В.Н. Татищев

Кроме этих двух русских летописей, разумеется, необходимо использовать и другие, в том числе Троицкую, Густинскую, так называемую «Степенную книгу» и др.

Большую ценность представляют данные фольклористики и, прежде всего, славяно-русской мифологии.

В научной литературе, к сожалению, нередко встречается мнение об отсутствии у славян своей мифологии. Конечно, это не так. У нас нет систематизированной мифологии, как, например, у древних греков, у которых мифы утратили свою первозданность из-за «стараний» античных писателей и поэтов.

Славяно-русская мифология сохранилась практически в необработанном виде. Будучи отражением знаний, выработанных тысячелетиями, и связанных с яркой, неповторимой историей славянских народов, она нашла воплощение в народных сказках, поверьях, обрядах, загадках, вышивках, деревянной резьбе, во многих обычаях и традициях русского народа.

Илл. 6. «История Российская» В.Н. Татищева, изданная в 1768 г.

В качестве источника могут быть использованы русские народные сказки. Особую ценность среди них имеют так называемые «волшебные», поскольку именно они являются наиболее древними и сохранили в себе отпечатки древнейшей жизни наших предков. Замечательный русский этнограф, собиратель и исследователь фольклора А.Н. Афанасьев извлек из архива Русского Географического общества хранившиеся там сказки, собранные из самых разных мест и краев России, и издал их в 1855–1864 гг. в восьми выпусках. Как писал известный русский литературовед В.П. Аникин, в сборниках, издаваемых Афанасьевым, «заговорила огромная страна, протянувшаяся на тысячи верст с севера до юга и с запада до востока»[78].

Огромный интерес представляют практически еще не изученные южнорусские поверья, легенды и сказы, записанные в молодости, а частично восстановленные по памяти писателем и любителем русской старины Ю.П. Миролюбовым, опубликованные за рубежом в 70—80-е годы, уже после его смерти, и лишь совсем недавно ставшие доступными для российского читателя[79].

Интересные данные могут быть почерпнуты из «Голубиной книги», народных песен, заговоров, а также из русского орнамента, нашедшего воплощение в оформлении рукописных книг, народной вышивке, деревянной резьбе.

Очень важными, безусловно, являются данные археологии – науки, которая в последние десятилетия получила бурное развитие и внесла большой вклад в изучение славянского этногенеза. Однако следует помнить, что возможности археологии в этнической идентификации той или иной археологической культуры ограничены. Поэтому в данном случае бо́льшую ценность представляют данные языка. Ведь в основе объединения людей в этнические сообщества лежит, прежде всего, язык, поэтому, как писал В.В. Мавродин, «решать задачу поисков предков современных народов, в том числе и славянских, должно, прежде всего, языкознание, ибо, в конечном счете, проблема этнического развития современных народов есть в первую очередь проблема развития их языков, а не восстановление, по поколениям и коленам, их физических предков, ранних расовых типов»[80]. Является общепризнанным, что факты языка, как и данные археологии – это основной источник изучения истории Руси дописьменного периода, то есть периода до появления Начальной русской летописи.

Также в качестве источников следует привлекать геральдические знаки древнерусских князей. Большую ценность представляет для нас надпись, выбитая на так называемом Пневищинском камне, с помощью которой возможно провести эксперимент, подтверждающий глубокую древность русского докириллического письма.

Использование весьма обширного и разнообразного корпуса источников в сочетании с надежными методами научного исследования позволяет внести ясность во многие весьма сложные и актуальные вопросы начальной истории русского народа.

Глава II

Древнейшие росы как народ

§ 1. Понятия «народ» и «этнос» в применении к древнейшим росам

В исторической науке укоренилось неверное представление о русском народе как о сравнительно молодом, не имеющем своей истории древнего мира и раннего средневековья. И связано это во многом с неправильным толкованием самого понятия «народ». В самом деле, к какой стадии развития той или иной исторически сложившейся человеческой общности могут быть применимы термины «народ» или «этнос»? Насколько правомочно их употребление по отношению к древнейшим росам? И, вообще, когда росы стали «русским народом»? На этих вопросах необходимо остановиться немного подробнее, так как от ответов на них зависит решение принципиально важного вопроса о древности русского народа.

В советские времена становится довольно распространенным мнение о том, что понятие «народ» не может быть применимо не только к первобытной орде нижнего и среднего палеолита, но даже и к племени, и к союзу племен, возникающему на последней ступени первобытного общества[81]. Исходя из такой трактовки, известный советский историк В.В. Мавродин в монографии, посвященной происхождению русского народа, писал, что термин «русский народ» может употребляться только по отношению к «древнерусской народности, русской, или великорусской, народности, русской нации эпохи капитализма, социалистической русской нации», поскольку понятие «народ» применимо лишь «для обозначения этнических образований эпохи феодализма, капитализма и социалистического общества»[82]. То есть, по мнению ученого, это понятие не распространяется на этнические общности доклассового периода. Поэтому, говоря о начальном этапе истории русского народа, он имел в виду тот ее период, когда на смену «племенам», зафиксированным «Повестью временных лет», приходит «новая этническая общность», характерная для эпохи феодализма, то есть древнерусская народность времен Киевской Руси.

Однако подобная трактовка понятия «народ», несомненно, устарела. Современное понимание этноса позволяет не только на теоретическом, но и на научно-практическом уровне начинать историю русского народа не с периода становления государственности, а с его историко-этнических корней, уходящих в глубины общеиндоевропейской эпохи. Для этого, прежде всего, необходимо разобраться, какой же смысл заложен в понятия «народ» и «этнос».

Научный термин «этнос» был заимствован из греческого языка, в котором он, хотя и многозначен (έθνος – народ, племя, толпа, группа людей, иноземное племя, язычники, стадо, рой и др.), но всегда указывает на совокупность существ, имеющих некие общие свойства: обычаи, повадки, внешний вид и т. д. На ранней, архаической стадии в употреблении этого слова преобладает значение «стая», «рой», «группа», но имеет место также значение «племя», «народ», которое в классическое время становится доминирующим. В более позднее античное время термин часто употребляется для обозначения негреческого племени. В научной литературе для наименования объекта этнографических исследований долгое время пользовались или общим, почерпнутым из обыденного языка понятием «народ» (соответственно в немецком языке – Volk, в английском – people и т. д.), или дифференцированными в стадиальном отношении терминами «нация», «народность», «племя».

Введение в международный научный обиход термина «этнос» для обозначения всей совокупности подобных общностей людей происходит в 20–30-е годы ХХ столетия и связано с именем русского ученого С.М. Широкогорова, труды которого получили международную известность[83]. Это греческое слово позволило избежать многозначности, характерной для обыденных наименований в большинстве европейских языков (например, слово «народ» в русском языке довольно часто теряет этнический смысл, означая просто группу людей или «трудящиеся массы», иногда – «простолюдинов»; то же можно сказать о немецком слове «Volk» или английском «people»). Однако со временем, как справедливо отметил доктор философских наук С.Е. Рыбаков, «термин «этнос» стал чрезвычайно популярен среди политиков и даже на обыденном уровне, в то время как в научном сообществе не только нет единства по поводу смысла данного понятия, но порой даже возникают сомнения в его состоятельности»[84].

Выделение этносов среди других человеческих объединений осложняется отсутствием четких критериев для их вычленения, разнобоем во мнениях ученых по этому вопросу. Например, Л.Н. Гумилев под этносом (или народом) имел в виду «коллектив людей, который противопоставляет себя всем другим таким же коллективам, исходя не из сознательного расчета, а из чувства комплиментарности – подсознательного ощущения взаимной симпатии и общности людей, определяющего противопоставление «мы – они» и деление на «своих» и «чужих»[85]. Адаптируясь к окружающей природе, к условиям ландшафта, в пределах которого ему приходится жить, каждый такой коллектив изменяет свое поведение, усваивая какие-то специфические правила поведения (стереотипы), формируя свои особые традиции, которые, по мнению Гумилева, составляют основное отличие одного этноса от другого. Как видно, критерии, предложенные Гумилевым, весьма расплывчаты. В частности, они позволяют отнести к одному этносу людей разных национальностей, но проживающих в одной природно-климатической зоне и объединенных, например, борьбой с общим врагом.