Читаем без скачивания Вы замужем за психопатом? (сборник) - Надин Бисмют

Вот стерва, а? Пойду печь банановый торт. Вчера-то кексики у меня подгорели.

Среда 11 час. 15 мин.

Я так плохо спала, что утром взяла и позвонила мадам Лин Гуно, начальнице отдела кадров Музея изобразительных искусств. «Кто это? Мирь ям Буажоли?» Вот те на! Ну и везет же мне: у нее болезнь Альцгеймера: память отшибло. Я сказала: «Я вам еще давала рецепт яблочного пирога на приеме, организованном фондом Генерального госпиталя» (это было осенью). Молчание. «На вас еще было платье фирмы «Мисс Сиксти», как и на мне», – добавила я. Может быть, мне надо было сказать, что это я была одета в такое же платье, как ОНА, но я сразу не сообразила. Однако она наконец очнулась: «А! Мирьям! Вы – сожительница сына господина Луи Тардифа, не так ли?» Я тогда выпалила: мне нужна работа. Она задала вопрос о моем образовании и трудовом стаже, и я ответила: бакалавр по искусствоведению и два года работы в качестве ассистентки в Черной галерее на ул. Сен-Поль (на самом деле работала я там всего восемь месяцев, но при таком дебильном начальнике, какой был у меня, стаж можно было запросто удвоить). Она заметила, что, к сожалению, свободных вакансий в музее сейчас нет, но, если я сдам экзамен по общей культуре, мое имя может быть занесено в список команды волонтеров. Завидная перспектива! Я сказала, что подумаю.

Я так и могу написать: если вчера я наорала на Веро, это потому, что у меня в голове крутится один и тот же вопрос: что я буду делать, если Жюжю меня бросит? То есть, кто я такая, если не бездетная домохозяйка, а значит, без всяких прав? Жюжю, Жюжю… Я пыталась дозвониться ему в отель, но его не было на месте.

Черт! Я опаздываю в гараж. Шины-то от «лексуса» я еще не поменяла!

19 час. 30 мин.

Я пообедала в ресторане «Лемеак». После того, как мне пришлось провести два часа в вонючем гараже за чтением доисторических номеров журнала «People» (типа Дженнифер и Брад на отдыхе!), надо было прийти в себя. А я-то считала, что оклемалась! На самом деле это было только начало. Меня усадили к окну, на солнышко. Вокруг галдели завсегдатаи ресторана – бизнесмены и накачанные ботоксом дамочки пенсионного возраста. Но за два столика от моего сидела девица примерно моего возраста. Лет тридцати. Она была с парнем. Несмотря на весьма затрапезный вид, он был явно богат, это точно, потому что в какой-то момент он пошел за телефоном, оставленным в машине, припаркованной на ул. Лорье, и это был «мерседес» той же самой модели, которую водил Жюжю, когда мы с ним познакомились. Эта девушка напомнила мне себя саму: я была уверена, что она – тоже без работы, а иначе почему она среди бела дня в будний день сидит здесь и лакает крем-брюле? И я подумала: ну, вот не одна я такая. Есть и другие вроде меня. В состоянии… Каком? Относительной свободы? Зависимые от бойфренда? Ну и что? Что в этом преступного? Никто ни у кого ничего не отнял. Что в этом плохого? Только то, что все вокруг, и наши лучшие подружки в первую очередь, умирают от зависти. Я думаю, что до сих пор все шло нормально. Но пока в вестибюле ресторана небрежно одетый буржуйчик говорил по телефону, официант положил на край стола счет и, уставившись на черный кожаный переплет, как на ни с того ни с сего упавшую с неба мертвую птицу, девушка придвинула его к себе, сунула руку в голубую сумку «Рудсак» с электрическим отливом (последний крик моды!) и вытащила оттуда кучу денежных купюр, которые аккуратно засунула внутрь.

Сидя перед тарелкой с утиным конфи (оно, увы! на этот раз было суховатым), я тщетно уговаривала себя: «Каждый живет как может!» Ничего изменить было нельзя. Я вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой. И вдруг у меня учащенно забилось сердце, во рту пересохло, в ушах зазвенело. Мне надо было бы выйти в туалет, но я боялась рухнуть на пол у всех на глазах. Не знаю, как я дотащилась до кассы и протянула официанту, похожего очками на Элтона Джона, кредитку Жюжю. Как только я оказалась на улице, я поймала такси, опустила стекло и так с закрытыми глазами доехала до Виль-Мон-Руайаль. А голова кружилась, кружилась. Я чувствовала, что меня сейчас вырвет. Или со мной случится инсульт. Или инфаркт. Короче, я умру на месте. Уже дома я представила себе, как мой бедный Жюжю, вернувшись двумя днями спустя, обнаруживает с порога мой полуразложившийся труп и до конца своих дней будет мучаться и страдать, что оставил меня тогда одну-одинешеньку. Я действительно была не в себе и не знала, что делать. Позвонить Веро? Ну нет уж! Маме? Да она с ума сойдет! В 9–1–1? Соседи засекут карету «скорой помощи», как это уже случилось, когда Жюжю улетел в Женеву и, по его возвращении мне, чтобы замять дело, пришлось срочно сочинять что-то про желудочные колики. Потому что всегда может быть хуже. Какой-нибудь сосед с утра пораньше встретит Жюжю в соседнем магазинчике и спросит: «С Мирьям тогда ничего страшного не случилось? Мы видели, как санитары выносили ее на носилках». Только не это! Если Жюжю узнает, что я бросила принимать лекарства, он расстроится. Тогда я позвонила Фатиме. Я знала, что она на меня обозлена, так как я заставила ее три раза выковыривать корку, присохшую к формочкам для кексиков, которые изрядно подгорели у меня вчера днем, – дело в том, что я обожаю эти формочки, а таких уже больше нет в продаже. Но ради 60 долларов Фатима все же прискакала, подавив в себе враждебность. У меня была температура, мне было так жарко, что я разделась догола и так и лежала на диване гостиной. Когда она пришла, я завернулась в плед, а она направилась наливать мне теплую ванну. Если бы не моя коробочка с противозачаточными таблетками, которая не меняет места в ванной комнате, Фатима могла бы подумать, что я беременна. Но этого не было. А впрочем, почему? Потому что каждый раз, как заходит разговор на эту тему, Жюжю говорит, что он не готов. Но когда, когда мы будем готовы? В один прекрасный день, пусть это и не очень честно, я возьму и не приму таблеточку, чтобы доказать ему, что он неправ. Сидя в ванне, я попросила Фатиму постоять за шторкой за компанию. Это я здорово придумала! Просто здорово! Фатима начала рассказывать мне про свою сестру, которая пока еще живет в Марокко и у которой нашли рак груди. Мне хотелось заорать: «Ой, Фатима, ради бога! Не хочу всего этого я слушать! Лучше какой-нибудь рецептик дайте, ну кускус или еще что-нибудь в этом роде». Неужели она не видела, что я едва прихожу в себя от жуткого приступа паники? Или она таким образом отыгрывалась на мне за формочки для кексов? Сидя за шторой, я пробормотала несколько стандартных фраз, мол, «все будет хорошо, это лечится», не в силах при этом прощупать себе грудь и найти в ней затвердения. Потом, не помню, что было. Мне захотелось спать. Я попросила Фатиму не рассказывать Жюжю о том, что со мной было. Если же он поинтересуется, почему я дала ей лишние 60 долларов, она должна сказать, что это я попросила ее сделать большую стирку. «Вы понимаете, Фатима? У меня бывают временами приступы слабости. Но сейчас уже все нормально». Фатима, должно быть, считает, что я человек со странностями, но я-то что могу сделать? А впрочем, она имеет дело с людьми покруче моего, вот, например, мадам Грей, она живет через три дома от нас, Фатима тоже у нее убирает. Так та просто с бутылкой «Джони Волкер» не расстается. Я подписала Фатимин чек, и она ушла. Было пять часов, кажется…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Квебекское национальное блюдо: жареная картошка с овечьим сыром, обильно политая томатно-мясным соусом.

2

«Лапочка, с тобой все нормально?» (англ.)