Читаем без скачивания Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

Кудлатый попытался возразить, но Щегол уже встал и двинулся следом за девушкой.

Его спутник с досадой уставился в окно. Ему был виден двор, стена сарая, приоткрытая дверь. Видно было, как, перейдя двор, в эту дверь вошла рыжеволосая девушка в зеленом платье. Вскоре туда же с довольным видом нырнул Щегол.

Кудлатый тихо выругался, хлебнул вина и принялся терпеливо ждать, не сводя глаз с окна, чтобы не упустить момент, когда этот неосторожный мальчишка покинет сарай.

Вряд ли Кудлатый был бы так терпелив, если бы знал, что еще во время песни Лисоньки в сарай вошли двое дюжих верзил, по виду – уличные головорезы (причем это был тот случай, когда внешность честно говорила о сути человека).

Перешагнув порог, Лисонька коротко и тихо бросила им несколько слов и шагнула в сторонку, чтобы не мешать драке.

Впрочем, драки почти не было. Щегол, не ожидавший опасности, зашел с залитого солнцем двора в полумрак сарая – и сразу на него навалились, заткнули рот, сбили с ног…

Парень отбивался, как мог. Пока ему вязали руки, успел заехать каблуком во что-то мягкое (судя по вскрику и черному словцу, заехал удачно). Но те, в чьи лапы он угодил, знали свое ремесло. Щегла деловито скрутили по рукам и ногам, в рот вбили кляп.

Один из верзил поднял в дальнем углу сарая сплетенный из лозы щит. Сверху щит был присыпан землей – в полутьме и не разобрать, что это не часть земляного пола, а крышка погреба. В этот погреб головорезы спихнули свою жертву и водворили щит на место.

Затем один из них отодвинул доску в дальней стене сарая и, махнув на прощанье Лисоньке, выбрался наружу. Второй последовал за сообщником. Оба знали, что ни со двора, ни из окна трактира их не увидеть…

Все это время девушка, подобрав под себя ноги, сидела на широком топчане, где обычно устраивались здешние шлюхи со своими «дружками на раз». За все время схватки она не издала ни звука.

Но когда мужчины ушли – не удержалась, подбежала к тайнику, приподняла край плетеного щита и злорадно сообщила в черную яму:

– Тебя не убьют, мерзавец! Надо бы, но не убьют! Жабье Рыло денег на ветер не бросает, тебя продадут за море! И я желаю тебе попасть в лапы самой сварливой, жестокой, старой, уродливой и похотливой хозяйке!

Вернув щит на место, девушка вернулась на топчан, растрепала свои рыжие волосы, расшнуровала платье на груди и терпеливо стала ждать – когда же Кудлатый забеспокоится и придет искать своего приятеля?..

Прощаться с летом – так уж прощаться, чтоб потом всю зиму сладко вспоминать золотые, насквозь прогретые солнцем денечки!

По погоде на День Всех Богов загадывали, будет ли удачен год до следующего праздника. Если верить этой примете, на Аргосмир должна была снизойти долгая череда удач.

Город прифрантился. Жители побогаче вытащили из чуланов ярко раскрашенные деревянные цветы, сберегаемые с прошлого праздника, и прицепили над входами в свои дома. Те, кто победнее, еще с вечера принесли из-за городских ворот охапки цветов и зеленых ветвей (не еловых, храни Безликие, конечно же, не еловых, не траурных!), всю ночь продержали зелень в корыте с водой, а наутро, как умели, украсили свои двери и окна.

Но на улице, по которой шел сейчас Шенги с друзьями, этим, как выразился Фитиль, сеном даже не пахло. Это был квартал ремесленников и торговцев средней руки, и каждый старался показать соседям, что дела у него идут хорошо. Так что вокруг пестрели красками и позолотой деревянные цветы и ветви, колыхались алые и синие ленты.

– Сегодня принято обходить все семь храмов, – с удовольствием рассказывал Шенги своим нарядным, умытым, причесанным ученикам. – Правда, в наши дни мало кто соблюдает старые обряды, но раз уж попали в столицу в праздник, сделаем все толком.

– У нас работа опасная, благоволение богов не помешает, – солидно поддакнул Нургидан.

Шенги, скрыв усмешку, кивнул:

– Здесь, на побережье, – четыре храма. Да еще три – восточнее, ближе к дворцу. Из здешних друг с другом спорят в богатстве два храма: Того, Кто Колеблет Морские Волны, – туда мы сейчас идем – и Того, Кто Повелевает Ветрами.

– Понятно, – фыркнул Дайру, – как раз возле порта и пристроились.

– Они очень, очень пышные, но им не тягаться с теми, что ближе к дворцу. Вот, скажем, храм Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней…

– Это который рядом с памятником Королю-Основателю? – брякнул Нургидан. – Ага, красивый. Купол – как сложенные ладони…

– А ты откуда знаешь? – удивился Шенги.

Нургидан растерялся: как объяснишь, что он делал возле королевского дворца?

Нитха поспешила выручить друга:

– Когда Глава Гильдии болел и лежал во дворце, я бегала узнавать, как он себя чувствует. Тогда и храм видела… Не заходила я внутрь, не заходила, – покосилась она на встревоженного Рахсан-дэра. – Полюбовалась, пока мимо бежала! А потом рассказала ребятам.

– Да, он красив, – кивнул Шенги. – Но мне больше нравится храм Того, Кто Одевает Землю Травой, там дивная резьба. Он стоит у входа в Лунные Сады… вот туда мы обязательно зайдем! Там садовники воистину творят чудеса! Мне особенно нравится уголок, который называется «цветник дори-а-дау».

– Дори-а-дау? – с недоумением повторила Нитха. – «Красавица из глубины»?

– Да, так в старину называли дочерей Морского Старца, подводных хозяек.

– И сейчас называют, – ухмыльнулся Фитиль. Он шел чуть позади и сам себе удивлялся: зачем он прибился к этой компании? Ему бы подцепить девчонку да закатиться с нею в трактир! Чего ради он тащится за этой дружной стайкой?

А Шенги продолжал рассказывать про «цветник дори-а-дау»:

– Садовники усыпали там землю чистым крупным песком, как на морском дне, поставили настоящие кусты кораллов, оплели их заморскими невиданными растениями – не отличить от водорослей! А главное, они что-то сделали со светом. Не знаю, в чем фокус, но свет там зыбкий, струящийся, словно глядишь сквозь воду…

Нитха мечтательно вздохнула, и Рахсан-дэр ревниво вмешался:

– Не сомневаюсь, что Лунные Сады прекрасны, и с нетерпением жду мгновения, когда смогу усладить их видом мои очи. Но если ты, уважаемый Охотник, чувствуешь красу того, что произрастает вокруг, тебе надо побывать на берегах Нарра-кай, величайшего и прекраснейшего из наррабанских озер. Все озеро – храм его хранительницы, богини Кай-шиу. Озерная Дева не принимает иных жертв, кроме цветов. Жрецы разводят вдоль берегов целые поля цветов, так подбирая сорта, чтобы цветение не прекращалось круглый год…

Дайру с интересом слушал рассказ – и в то же время поглядывал на Фитиля.

«Ух, какой колючий взгляд… Опять завидует, что ли? Бьюсь об заклад, ему охота сказать что-нибудь злющее. Но сегодня нельзя. Сегодня даже пьяный матрос, прежде чем разбить скамью о башку приятеля, скажет, наверное, что-нибудь вроде: „Не позволит ли господин его побеспокоить?..“ Впрочем, сказать гадость можно и с любезным видом. Интересно, кого он ужалит первым? Нургидана? Рахсан-дэра? Шенги?»