Читаем без скачивания ПОДВОДНАЯ ОДИССЕЯ «Северянка» штурмует океан - Владимир Ажажа

Нас, сотрудников подводной лаборатории, интересовало все перечисленное выше, но в первую очередь хотелось получить сведения о дальности видимости под водой, об освещенности, возможностях подводных прожекторов и телевизора, и не терпелось проверить работу приборов, построенных собственными руками.

Наконец, была общая важная задача — разрабатывать способы и приемы научной работы на подводной лодке, накапливать опыт подводных наблюдений, с тем чтобы в будущем, и не далеком, можно было приступить к проектированию подводного корабля, специально предназначенного только для научных исследований.

Пришла пора подумать и об участниках плавания. За счет «самоуплотнения» экипажа, обслуживающего механизмы, «Северянка» могла взять на борт пять–шесть человек научных сотрудников. Это максимум: на подводной лодке всегда остро стоит проблема спальных мест и бытовых удобств.

Причем надо подобрать такую бригаду, которая, несмотря на малую численность, смогла бы обеспечить выполнение намеченной программы. Для этого научные работники должны обладать многими непременными качествами.

Первое и непреложное условие для участия в экспедициях — железное здоровье. Любой подводный поход не увеселительная прогулка; бывали случаи, когда после возвращения из плавания всю команду необходимо было для поправки здоровья отправлять в дом отдыха.

Второе условие — хорошие морские качества. Под этим термином подразумевается способность переносить качку без ущерба для своей работоспособности. Под водой не качает. Но когда лодка всплывает, она из‑за низко расположенного центра тяжести уподобляется ваньке–встаньке и раскачивается как маятник. Забегу вперед и замечу, что во время наших атлантических плаваний крен «Северянки» порой достигал 40—50 градусов.

И третье условие — это умение проводить исследования в море, то есть добывать научный материал в любых условиях, не считаясь с лишениями походной жизни. И когда встал вопрос об ихтиологах для нашей «Северянки», мы оказались в затруднении. В институте было немало ученых–рыбоведов, имевших экспедиционный опыт и нужный кругозор, но они или уже оказались в других экспедициях, или их забраковала медицина. И наши взоры обратились к бывшему работнику ВНИРО, кандидату биологических наук Дмитрию Викторовичу Радакову, сотруднику Института морфологии животных Академии наук СССР. Радаков давно интересовался подводными делами и не раз сам опускался под воду в водолазном костюме или с аквалангом, пытаясь разобраться в законах стайного поведения рыб. Его коренастая, энергичная фигура часто появлялась во ВНИРО. Радаков заходил в нашу лабораторию и делился результатами и планами своих исследований. Дмитрия Викторовича уговаривать не пришлось. На вопрос, сможет ли он принять участие в экспедиции, он ответил утвердительно и сразу же оказался в водовороте подготовки.

Вторым ихтиологом–подводником стал аспирант, сотрудник Полярного института Борис Соловьев, который половину своей небольшой, но интересной научной жизни провел в океане. Свое согласие он дал без промедления.

Изучать поверхностные и глубинные течения, распределение температуры и солености на разных горизонтах, анализировать химический состав воды и ее насыщенность радиоактивными веществами было доверено молодому океанологу, недавно окончившему МГУ, сотруднику лаборатории промысловой океанографии Сергею Потайчуку, хорошему спортсмену и общественнику, не унывающему в любых случаях. Потайчук не раз бывал в Северной Атлантике, и о ней у нею было уже свое, не книжное мнение.

Само собой разумеющимся оказалось участие в экспедиции нашего техника Виктора Фомина — великое обилие электронных приборов на «Северянке» было ею стихией.

Место лаборанта экспедиции занял инструктор–водолаз Полярного института Василий Китаев. Этот бывший военный моряк для нас во многом мог быть полезным. Работая в ПИНРО, он неоднократно опускался в глубины Баренцева моря в гидростате. Кроме того, он прошел специальную подготовку по киносъемке как подводной, так и надводной. Отличительными чертами Китаева были хозяйственная жилка и ворчливость.

На мне, помимо руководства, лежала ответственность за гидроакустические наблюдения. Итак, штат подобран, распределение обязанностей завершено.

Пока заканчивалось переоборудование, будущие участники экспедиции занимались своими текущими делами, но были уже «больны» лодкой. Больше всего, пожалуй, нас беспокоил вопрос, как мы увидим сельдь. По сведениям нашего авторитета по гидрооптике О. Соколова, атлантическая сельдь боится электрического света, уходит от него. В темноте видеть сельдь мы, естественно, не можем, а включив светильники, распугаем ее и опять‑таки ничего не увидим.

Может быть, на худой конец, придется, нацелившись в косяк лодкой, остановить двигатель и по инерции, тихо, без шума, с погашенными светильниками вклиниться в косяк и лишь после того, как лодка остановится, внезапно включить свет. То, что мы увидим и снимем киноаппаратом в первое мгновение, пока рыба еще не прореагировала на свет, и будет, вероятно, характеризовать плотность и другие важные особенности косяков сельди. Может быть, подобрать к нашим светильникам такие светофильтры, при которых сельдь ничего не видит, а человек видит? Нашел же соответствующую длину луча сотрудник Института морфологии животных В. П. Протасов, при которой можно было наблюдать поведение трески в «темноте». Да, но то треска, а сельдь, возможно, такие лучи видит. Зрение сельди еще не настолько изучено, чтобы можно было найти нужные светофильтры. Действительно, было над чем подумать…

Близился конец 1958 года, близилось и завершение переоборудования «Северянки». Скорей бы! Все горят нетерпением внедриться в Северную Атлантику, по–видимому, наиболее перспективный район мирового сельдяного промысла. Но все ли мы предусмотрели? Ведь пока никакого опыта у нас нет.

Вдруг из‑за какой‑нибудь недоделки придется возвращаться с полпути? Нет, сначала нужна генеральная репетиция, и первую, рекогносцировочную, экспедицию «Северянка» должна провести в прибрежных районах Баренцева моря.

Этот рейс имел три задачи: еще раз, но уже не на заводе, а в море проверить работу научной аппаратуры, отработать согласованность действий научных узлов и постов управления лодки и провести первые подводные наблюдения за морскими животными и растениями. Учитывая, что эти испытания продолжатся недолго, дней десять, и подводную лодку будет сопровождать надводный корабль, где можно отдыхать после работы, мы приняли решение привлечь к этому походу опытных людей, которые могли помочь в методическом и организационном отношении, в проверке работы приборов, а также в выяснении возможностей «Северянки».

Интерес к плаваниям первой научной субмарины был настолько велик, что заставил директора ВНИРО Викентия Петровича Зайцева, технолога по рыбопродуктам, сойти со своей административной орбиты и на десять дней обрести полномочия начальника первой научно–исследовательской подводной экспедиции. Кроме того, для участия в испытаниях подводной лодки были приглашены сотрудники ВНИРО — кандидат геолого–минералогических наук Давид Ефимович Гершанович и специалист по тралам инженер Ксенофонт Леонидович Павлов, а из Полярного института кандидат географических наук Олег Николаевич Киселев, хорошо знающий мурманское побережье Баренцева моря. Для проверки работы приборов решил поехать и инженер–электрик нашей лаборатории О. Соколов. Итого девять научных сотрудников, то есть почти вдвое больше против нормального штата. Все же порешили, что десять дней — срок небольшой, как‑нибудь перебьемся, тем более что рядом будет сопровождающий корабль с душем и теплыми постелями. Но в тот момент мы забыли, что, кроме нас, на белом свете еще существуют корреспонденту, которые умеют заставить потесниться кого угодно и доказать, что и подводная лодка может быть «резиновой». Среди них были и довольно известные — Тимур Гайдар («Правда»), с которым мы учились в военно–морском училище им. Фрунзе, и Ярослав Голованов из «Комсомолки».

30 ноября 1958 года пришло известие с завода, где готовилась «Северянка», о завершении переоборудования и готовности лодки к плаваниям.

Мы торопимся и в Мурманск летим самолетом. Нас провожают родные и сотрудники. Настроение приподнятое, и перед самой посадкой в самолет все вместе успели торжественно осушить бутылку шампанского за успех. На этот раз плавание предстояло необычное, и мы, не скрою, волновались. Может быть, поэтому проводы получились особенно теплыми, и понятно, что желание «не подкачать» укрепилось еще больше.

ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ

Заполярье в Мурманске чувствуется сильно, но определяется не температурой — в Москве мороз был не меньше, — а тем, что дневного света здесь в это время года почти нет и электрическое освещение на улицах чуть ли не круглые сутки. Мурманск — столица рыбаков. Правда, у него в последние годы пальму первенства настойчиво оспаривает Калининград, но пока здесь больше и рыболовных судов, и рыбаков–мореплавателей, и больше они добывают рыбы.