Читаем без скачивания Нагорная проповедь Христианская контркультура - Джон Стотт

Профессор Джеремиас называет первое объяснение («теория недостижимого идеала») «Лютеранской ортодоксией»[31] и не упоминает, что Лютер также давал и второе объяснение.

Сам профессор предполагает, что Проповедь использовалась как «раннехристианский катехизис», и, таким образом, имеет в виду, что слушателями были христиане: «Этому предшествовало провозглашение Евангелия, обращение и победа Благой вести»[32].

То есть Проповедь «дается людям уже прощенным, нашедшим жемчужину великой ценности, приглашенным на брачный пир, принадлежащим, благодаря своей вере в Иисуса, к новому творению, к новому миру Божьему»[33].

В этом смысле «Нагорная Проповедь — не Закон, а Благая весть». Для ясного обозначения разницы между этими двумя понятиями нужно избегать таких терминов, как «христианская нравственность» и говорить, вместо того, о «живой вере», ибо «тогда становится ясно, что дар Божий предваряет Его требования»[34].

Профессор А. М. Хантер включает этот вопрос в контекст всего Нового Завета: «Новый Завет проясняет, что весть ранней Церкви всегда… имела два аспекта — один богословский, другой этический: (1) Евангелие, проповеданное Апостолами; (2) заповедь, вырастающую из Евангелия, которой они обучали принимающих Евангелие. Евангелие было заявлением о том, что Бог благодатью Своей сотворил для людей через Христа; заповедь была утверждением о том, что Бог требует от людей, ставших объектами Его благодатного действия»[35].

Апостол Павел обычно так и разделял свои послания, первая часть — теоретическая, вторая — практическая. «Но в этом, — продолжает А. М. Хантер, —

Павел только исполнял то, что Господь его сделал перед ним. Иисус не только провозглашал, что Царство Божье пришло с Ним и благодаря Его делу; Он ставил также перед учениками Своими моральный идеал этого Царства… Это идеал, обозначенный в Нагорной проповеди»[36].

Обобщая, мы можем сказать, что описанные здесь люди — это большинство христианских учеников, по крайней мере в идеале; что превозносимые качества носят духовный характер и что обетованное блаженство (как незаслуженный свободный дар) является славным благословением Божьего закона, ныне ожидаемым, а позже наследуемым, включающим в себя наследование земли и небес, комфорт, удовлетворение и милость, видение и сыновство Божье.

А теперь мы постараемся детально рассмотреть заповеди блаженства. Их пробовали классифицировать по–разному. Они, конечно, не случайно собраны вместе, а, по словам Златоуста, являются «звеньями одной золотой цепи»[37].

Вероятно, наипростейшим вариантом будет рассмотреть первые четыре заповеди как отношения христианина к Богу, четыре последующих — как его отношения и обязанности к своим ближним.

1. Нищие духом (ст. 3)

Уже упоминалось, что Ветхий Завет является необходимым фоном для толкования этой заповеди. Во–первых, быть «бедным» («нищим») означало находиться в буквальной, материальной нужде. Но постепенно, поскольку нуждающиеся не имеют иного прибежища, кроме Бога (Соф. 3:12), слово «нищета» приобрело духовный оттенок и стало идентифицироваться со смиренной зависимостью от Бога. Так, псалмопевец называл себя «сим нищим», кто воззвал к Богу в нужде своей, «и Господь услышал и спас его от всех бед его» (Пс. 33:7). Нищий в Ветхом Завете — это тот, кто угнетен и не способен спасти себя самого и кто поэтому ищет для спасения Бога, признавая в то же время, что он к Нему не имеет претензий. Этот род духовной нищеты особенно превозносится Исайей. Именно «бедные и нищие ищут воды, и нет ее; язык их сохнет от жажды», Бог обещает им «открыть на горах реки и среди долин источники» и сделать «пустыню… озером и сухую землю — источниками воды» (Ис. 41:17,18). «Нищие» описываются как люди «сокрушенные и смиренные духом», на них призрит Господь и с ними (хотя Он «Высокий и Превознесенный, вечно живущий, — Святый имя Его») Он обитель сотворит (Ис. 57:15; 66:1,2). Именно таким людям Помазанник Господень объявит Благую весть о спасении, пророчество, сознательно исполненное Иисусом в Назаретской синагоге: «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим» (Ис. 61:1; Лк. 4:18; ср.: Мф. 11:5). Далее, богатые пытались пойти на компромисс с окружающим язычеством; именно нищий оставался верен Богу. Так шли рука об руку богатство и мир, бедность и набожность.

Итак, быть «нищим духом» означает признавать нашу духовную нищету, даже наше духовное банкротство, перед Богом. Ибо мы, грешники, находимся под святым гневом Божьим и стремимся к суду Божьему. Нам нечего пожертвовать, нечего предложить, нечем купить благоволение небес.

Это язык нищих духом. Мы ничего не можем, кроме как с мытарем из Иисусовой притчи восклицать с опущенными долу глазами: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику!» Как писал Кальвин: «Лишь тот, кто уничижился и кто уповает на милость Божью, нищ духом»[38].

Такому, и только такому, дается Царство Божье. Ибо закон Божий, несущий спасение, является не только свободным даром, но и полностью незаслуженным. Его можно получить лишь со смиренным чувством зависимости, свойственным маленькому ребенку. Так, в самом начале Своей Нагорной проповеди Иисус опровергает националистические чаяния и человеческие представления о Царстве Божьем. Царство дается нищим, а не богатым; немощным, а не сильным; малым детям, достаточно смиренным, чтобы принять его, а не солдатам, которые хвалятся, что могут получить его своею доблестью. В дни Господа нашего вошли в Царство не фарисеи, которые считали себя богатыми, настолько богатыми своими заслугами, что благодарили Бога за свои достижения; и не зелоты, мечтавшие об установлении Царства кровью и мечом; но мытари и блудницы, изгои человеческого общества, которые знали, что они настолько бедны, что ничего не могут пожертвовать и ничего не могут достигнуть. Все, что они могли, — это взывать к Богу о милосердии; и Он услышал вопль их.

Вероятно, наилучшим более поздним подтверждением этой истины может служить церковь, названная Лаодикийской, в которую был направлен Иоанн, чтобы передать весть от прославленного Христа. Он цитирует их самоуверенные слова и добавляет свою собственную оценку: «Ты говоришь, я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Отк. 3:17). Эта видимая церковь вовсе не была христианской в действительности. Самодовольная и поверхностная, она состояла (по Иисусу) из слепых и нагих нищих. Но трагедия в том, что они этого не признавали. Они были богатыми, а не нищими духом.

Даже сегодня непременным условием для получения Царства Божьего является признание нашей духовной нищеты. Бог все еще отпускает богатых ни с чем (Лк. 1:53). Как выразился Ч. Сперджен, «в Царство возносятся, погружаясь в себя»[39].

2. Плачущие (ст. 4)

Можно было бы перевести эту вторую заповедь почти как «счастливы несчастные», чтобы привлечь внимание к парадоксальному сочетанию этих слов. Что это за печаль, несущая тем, кто испытывает ее, радость благословения Христа? Из содержания понятно, что плачущие, которым обещано утешение, — это прежде всего оплакивающие не потерю любимого, а потерю своей невинности, своей праведности, своего самоуважения. Христос говорит не о печали тяжелой утраты, а о печали покаяния.

Это второй этап духовного блаженства. Одно дело — быть духовно нищим и признавать это, другое — скорбеть и плакать над этим. Или, выражаясь богословским языком, одно дело — исповедь, другое — раскаяние.

Нужно иметь в виду, что христианская жизнь, по Иисусу, заключается не только в радости. Похоже, некоторые христиане воображают, что они должны носить на своем лице постоянную улыбку, всегда шуметь и болтать, особенно если они исполнены Духом. Нет. В варианте Проповеди у Луки Иисус добавляет к этой заповеди торжественное «увы»: «Горе вам, смеющиеся ныне» (Лк. 6:25). Истина в том, что существуют христианские слезы, слишком же немногие из нас проливают их.

Иисус оплакивал грех других, предвидя их горькое положение на суде и в смерти, и плакал над нераскаявшимся городом, который Его не принял. Так и мы, будем больше плакать о зле мира, как делали Божьи люди библейских времен. Псалмопевец говорит Богу: «Из глаз моих текут потоки вод от того, что не хранят закона Твоего» (Пс. 118:136). Иезекииль передает слова Бога о верных Ему людях, «скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него [Иерусалима]» (Иез. 9:4). И Павел пишет о лжеучителях, беспокоящих современные ему церкви: «Ибо многие, о которых я… со слезами говорю, поступают как враги креста Христова» (Флп. 3:18).

Однако не только грехи других пусть вызовут наши слезы; ибо у нас есть и свои грехи, чтобы плакать над ними. Печалимся ли мы о них? Преувеличивал ли Кренмер, когда во время Святого Причастия в 1662 году он попросил собравшихся в церкви людей сказать такие слова: «Мы признаем к оплакиваем многие наши грехи и немощи»? Ошибался ли Ездра, молясь и исповедуясь, «плача и повергаясь пред домом Божиим» (Езд. 10:1)? Был ли неправ Павел, жалуясь: «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» и обращаясь к грешной коринфской церкви: «И вы возгордились, вместо того чтобы лучше плакать» (Рим. 7:24; 1 Кор. 5:2; ср.: 2 Кор. 12:21)?