Читаем без скачивания Забудь меня (СИ) - Зайцева Кристина

— Там в клубе еще полно тренеров, — говорю ей. — Заведи своего, если МОЙ тебе покоя не дает.

— Обязательно, но этот так на тебя смотрит, просто чума какая-то. Расскажи, что нужно делать, я в тренерах ни бум-бум. Ты уже видела его член? Или у вас только милые поцелуйчики под луной?

Тряхнув волосами, она собирает их в хвост и смотрит на меня, выгнув брови.

— У него фантастический член, — говорю почти сипло. — Произведение искусства.

Слова царапают небо, как долбаная наждачка, но я даже в бреду не расскажу ей о том, что он… другой. Что я никогда не видела его голым, и даже не трогала ниже талии. Я никогда не расскажу ей о том, что его поцелуи — самая вожделенная мною вещь за двадцать прожитых лет! Что влюблена… безумно…

— Надеюсь, — фыркает Мила. — Иначе, зачем еще этот Антон нужен. Так ты с ним спишь?

В ее вопросе больше интереса, чем она пытается показать, но я чувствую его «липкость» даже на расстоянии и с удовлетворением оставляю ее вопрос без ответа.

— Может быть… — размазываю любые ее предположения, как краску по стеклу.

Взяв рюкзак, ухожу, мечтая попасть в душ, но до дома целый час пути, и я успеваю «высохнуть», хотя волосы, собранные в хвост, остаются мокрыми, даже когда паркую свою машину рядом с машиной отца во дворе нашего дома.

Мой телефон молчит, как немой.

Срываю его с панели и бросаю в рюкзак. Злясь-злясь-злясь!

Что я должна подумать? Что ему не до меня? Меня гложет ощущение, что ему почти всегда не до меня.

— Полина, — слышу вкрадчивый голос отца, когда захожу в дом.

Окна на кухне выходят во двор, так что он знает — это я, а не мама.

— Привет… — вхожу на кухню, видя, как, сгорбив плечи, папа разогревает себе еду в микроволновке.

На нем тенниска и строгие брюки. Так никто не носит, разве что те, кому на свой стиль плевать.

Его плечи всегда чуть опущены, как будто под грузом ответственности и обязанностей. Возможно, это и из-за возраста тоже, но я не хочу думать о том, что ему почти шестьдесят.

Всю свою жизнь я старалась не доставлять ему проблем. Он занят. Загружен. В его голове всегда какие-то мысли. Не о погоде, конечно же. О судьбах мира, так когда-то в детстве объяснила мне мама. Моего отца нельзя «грузить». Тем более, всякой чушью.

Я люблю его. Уважаю и… боюсь. Он никогда не читал мне на ночь сказок, но я тянусь к нему. И не знаю, как выразить это словами, ведь фамильярности он не любит.

Оценив мой внешний вид, хмурит кустистые брови и спрашивает:

— Ты почему не на учебе? Сегодня вторник, я ничего не путаю?

Опускаю руку, и рюкзак съезжает с моего локтя, шмякаясь на пол.

— У меня зачеты, — объясняю. — На этой неделе все автоматом.

— Хорошо, — кивает, усаживаясь с тарелкой за стол. — Как Юрий Глебыч? Мне за тебя краснеть не нужно?

— Нет… — выдыхаю с улыбкой. — Он передавал тебе, что «всем нужно отдыхать», — цитирую «передачку» от своего декана.

Они вместе учились.

Папа не хотел, чтобы я училась в Москве, сказал, что юриспруденцию на университетском уровне я освою и здесь. Что у нас хорошая база и сильный преподавательский состав. Он сказал это категорично. Так, что я даже не пыталась спорить, как и мама.

— Если его увидишь, — папа рассеянно улыбается, глядя в свою тарелку. — Передай то же самое.

Прямо на моих глазах он уходит в себя, и я тихо ретируюсь, оставляя его одного.

Глава 10

Антон

— Остановите, Вику тошнит!

Да, твою ма-а-а-ть.

Снова?

Посмотрев в зеркало, вижу чистую трассу сзади и луплю по тормозам, съезжая на обочину.

Коптера бросает вперед на пассажирском рядом со мной, но ремень не дает ему носом поцеловать торпеду.

— Блять! — утирает он подбородок и лицо, по которому разбрызгал свое пиво.

Вика, которую тошнит, вываливается из салона, и пару минут мы слушаем, как она блюет где-то рядом с багажником. На заднем сиденье еще одна телка, имени ее не помню, всю первую половину пути они сносили мне мозг пением под местное городское радио.

Поправляю бейсболку, переворачивая козырьком назад.

С утра было солнце, но сейчас его затянуло тучами. Нестрашными, но многообещающими.

Я уже не уверен, что стоило во все это ввязываться, но лишних денег у меня нет.

Блин.

Гложет колоссальное желание поскорее добраться до дачи Виталика в Васильевке, хотя бы для того, чтобы высадить своих пассажирок, а в идеале мне нужно позвонить.

Достаю из кармана шортов телефон и черчу на панели зигзаг, снимая блокировку.

Тишина.

После входящего от Полины тридцать минут назад полный штиль. Мать в курсе, где я, так что звонить не будет, только в крайнем случае, если в нашу квартиру вдруг молния долбанет, что касается геморрной золотой девочки… она мне больше не звонила.

Ставить ее в известность о том, чем я сегодня занимаюсь, как-то даже мысли не возникло, а отвечать на ее звонок, когда за спиной в два голоса орут бухие в задницу телки — тоже не вариант.

Все, блин, слишком сложно у нас с ней.

На моей памяти она звонит мне сама второй раз в жизни. Я хочу перезвонить и узнать, чего она хотела, просто пальцы зудят, но убираю телефон обратно в карман, решая сделать это там, где мне никто не будет мешать. Уже одно это само по себе сложно, я никогда не выбирал место и время для того, чтобы сделать обычный звонок девушке.

Проблемная Вика возвращается в машину, но не уверен, что это надолго. Ее, по всей видимости, укачивает.

— Погнали… — слышу голос Коптера и нажимаю газ.

Васильевка наступает почти в пять вечера. Это двадцать километров от города, и дача моего соседа — старый деревенский дом с крыльцом, набитый народом, который подтянулся быстрее нас.

Чей-то бумбокс качает музыку на километр вокруг. Два мужика волокут из сарая старый стальной мангал, под яблоней стол со сваленными на него магазинными пакетами.

— Как тебя зовут, милый? — подкатывает ко мне какая-то дама с сильно накрашенным фейсом.

Пристроив плечо к стене дома, складываю на груди руки, понимая, что этот банкет закончится не раньше ночи. Куда себя деть, без понятия.

— Антон, — отвечаю, решая заглянуть в дом и, возможно, тупо завалиться спать на пару часов.

— Я Надя. Дашь прикурить?

— Не курю…

Оставляю Надю одну и поднимаюсь на крыльцо. В доме пахнет сыростью и старьем. Диван на входе выглядит стремно. Так, что венеричку можно схлопотать просто от соприкосновения.

— Блин… — провожу рукой по волосам, осматриваясь.

У комнаты справа есть дверь. Там какая-то кладовка с окном на улицу, поэтому бумбокса почти неслышно.

Пристраиваю задницу к подоконнику и достаю телефон.

Меня не обламывают. Она берет трубку после третьего гудка. По крестцу долбаный разряд ударяет от тихого «привет» с идеальным правильным выговором.

Зараза, твою мать. Какого хрена меня от нее так кроет?

— Привет, — говорю ровно.

Вряд ли ее телефон сам меня набрал два часа назад, но мы молчим пару секунд, и я понимаю, что она решил забыть о том, что я перезваниваю, а не звоню.

— Как дела? — спрашиваю.

— Круто… а у тебя?

— Аналогично.

— Я сегодня свободна до самого вечера. До ночи, то есть. Если вдруг будет желание встретиться…

Втягиваю в себя воздух вместе с пылью, точно зная, что встретиться сегодня нам не судьба.

— Буду иметь в виду.

Вскидываю голову, потому что дверь в кладовку открывается, и, вместе с музыкой из орущего на полную громкость бумбокса где-то во дворе, в кладовке материализуется Надя, клеившая меня пять минут назад.

— Антон! — радуется непонятно, твою мать, чему. — Виталик меня за дровами послал!

Прикрываю ладонью динамик, внутренне прося ее испариться отсюда нафиг, но она продолжает трепаться и задевает ногой стопку дров в углу. Они валятся на пол с грохотом. Надя визжит и отскакивает в сторону.

— Я сам принесу! — почти ору на нее.

— Ладно… — с хохотом вылетает из кладовки.