Читаем без скачивания Чудовища рая - Хермансон Мари

По одной из дорожек в их сторону двигался какой-то мужчина и, судя по его виду, явно намеревался завязать с ними разговор. Макс, однако, обнял Даниэля за плечи и быстренько увел его в другом направлении.

— Как только я сюда приехал, Гизела отменила все прописанные мне раньше препараты. Хотела посмотреть, как я функционирую без них. Метод у нее очень простой: наблюдать за пациентами без воздействия лекарств.

Он остановился, встал перед братом и, положив руку ему на плечо, продолжил твердым назидательным тоном, подчеркивая каждое слово:

— Обследование психиатром находящегося под воздействием препаратов пациента так же нелепо, как врачу по телесным болезням осматривать одетого пациента. Очевидно же, что у больного могут развиться кожные заболевания и даже опухоли, а врач про них и не узнает. Главное назначение психотропных лекарственных препаратов то же самое, что и одежды, — скрывать. Они же ни черта не лечат, не убивают вредоносные бактерии и всякое такое, это ведь не какой-нибудь там пенициллин. Всего лишь покрывают болезнь защитным слоем.

Даниэль согласно кивнул и чуть отстранился, избегая брызжущей слюны Макса.

А тот не унимался:

— Вроде настила из использованных покрышек, которыми в карьерах глушат взрывы и предотвращают разброс глыб и камней помельче, чтоб никто не пострадал. Находящимся поблизости безопасно и удобно, понятное дело. Вот только…

Тут Макс вытянул шею вперед и, глядя брату в глаза, с чувством прошептал:

— Какой вред такие заглушенные взрывы причиняют внутри?

Какое-то время он молча сверлил Даниэля взглядом, затем снова двинулся по дорожке.

Навстречу им пробежал парень в спортивном костюме, и они уступили ему дорогу.

— И как, по мнению твоего врача, ты справляешься без лекарств? — осторожно продолжал расспрашивать Даниэль.

— Превосходно, я полагаю. Во время нашей последней встречи она сказала, что не видит смысла прописывать мне что-либо.

— Что, правда?

Поразился Даниэль искренне. Насколько ему было известно, препараты Макс регулярно принимал еще с подросткового возраста. Он то и дело пытался отказаться от них, но подобное решение неизменно оборачивалось серьезными проблемами, которые осознавал даже он сам, не говоря уж об окружающих. Благодаря приему назначенных средств он хорошо себя чувствовал и мог жить относительно нормальной жизнью. И вот теперь он заявляет, будто врач избавляет его от всех препаратов. Странно, очень странно.

Макс рассмеялся.

— Да не бойся ты. Есть такая вещь, как самоизлечение, не слышал? На него-то здесь главным образом и ориентируются. На целительную силу природы.

Он обвел широким жестом покатую лужайку, стеклянные здания и горы.

— Вкусная и сытная еда. Чистый воздух. Мир и покой. Проверенные на практике методы лечения, позабытые после изобретения химических препаратов. Почему-то считается, будто для успокоения или какой другой помощи нервной системе требуются огромные усилия. Будто мы эдакие массивные стальные конструкции, которые трудно свалить и еще тяжелее поставить обратно после падения. Но ты просто задумайся, что происходит с человеком даже от небольшого стресса. Здесь, в клинике, есть несколько пациентов с нервным истощением. Видел таких хоть раз? Одна женщина просто сидит да таращится перед собой. Даже имени своего не знает. Ее приходится кормить, потому что она не помнит, как пользоваться вилкой. Можно решить, будто она стала такой из-за какой-то ужасной психотравмы — ну там, на войне или из-за пыток. Ничего подобного! Обычный стресс. Слишком многого требуют, со всех сторон давят. Даже удивительно, что для полного опустошения достаточно столь малого. Просто штука в том, что люди сами по себе конструкции довольно убогие. И свалить нас не так-то и сложно. Как и восстановить в прежнее состояние. Время. Мир и покой. Природа. Все это простые вещи, которые часто упускают из виду.

Даниэль задумчиво кивнул.

— Так, значит… ты самоизлечился?

Макс повернулся к нему с широкой улыбкой:

— По словам доктора Оберманн, уверенно двигаюсь к этому.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Весьма рад слышать.

Брат отрывисто кивнул и звучно хлопнул в ладони, давая понять, что тема закрыта.

— Так, а вот теперь нам точно необходимо поесть!

7

К удивлению Даниэля, ресторан на вид нисколько не отличался от любого другого подобного престижного заведения. Располагался он на первом этаже главного корпуса и сразу же пленял своим интерьером: потолок с лепниной, восточные ковры, белые скатерти, тонкое стекло и льняные салфетки. Кроме престарелого мужчины за столиком в углу посетителей в зале больше не оказалось.

— Это для пациентов? — изумленно воскликнул Даниэль, когда они уселись за столик.

— Да какие еще пациенты? Здесь нет пациентов. Мы — клиенты, выкладывающие целое состояние, чтобы немного отдохнуть. И потому мы в полном праве рассчитывать как минимум на пристойную еду в приятной обстановке. Мы будем форель, — отмахнулся Макс от официантки, пытавшейся вручить им меню. — И бутылку «Гобельсбурга». Охлажденного.

Официантка по-дружески кивнула ему и удалилась.

— Так как у тебя обстоят дела, Даниэль? Или я уже спрашивал? Если да, то не помню, что ты ответил.

— Да все в порядке. Как ты знаешь, теперь я живу в Упсале. Жизнь в Европе оказалась чересчур напряженной. Под конец вообще стало совсем скверно. Развод и все остальное. Ну, сам знаешь.

— А вот и вино!

Макс пригубил налитое вино и довольно кивнул официантке.

— Попробуй, Даниэль. Я почти каждый день выпиваю парочку бокалов. Может, к каким-то блюдам оно и не подходит, но мне совершенно наплевать.

Даниэль тоже сделал глоток. Сухое вино и вправду оказалось очень хорошим и свежим.

— Так я и говорю, досталось мне изрядно, — продолжил он рассказывать о себе.

— Изрядно? Ты уже пил, что ли? — поразился Макс.

— Нет-нет. Изрядно… А, ладно. Вино просто замечательное. Свежее. Живительное.

— Живительное! Эк ты сказал! У тебя для всего найдется классное подходящее словечко, Даниэль. Впрочем, ты же лингвист.

— Не, я переводчик. Точнее, был им.

— Хм, если переводчик — это не лингвист, то кто же тогда?

Даниэль растерянно пожал плечами.

— Просто языки мне легко даются, — ответил он. — Но на самом деле я всего лишь попугай.

— Попугай? А что, в этом что-то есть. Подражать ты любишь, Даниэль. И в то же время ужасно боишься быть похожим на кого-то другого. На меня, например. Чего же ты так боишься?

— И вовсе я не боюсь. Не понимаю, с чего ты так решил, — запротестовал Даниэль, пожалуй, с излишней горячностью.

— Ладно-ладно, давай пока обойдемся без споров, как-никак только встретились. И потом, мы же не хотим расстраивать малышку Марику, а?

Он улыбнулся официантке, подошедшей с двумя тарелками.

— Давай, ставь, Марика. Выглядит он опасно, но на самом деле не кусается.

Поджаренная целиком форель подавалась с молодым картофелем, топленым маслом и лимоном.

— Милая малышка, а? — бросил Макс, стоило официантке удалиться на пару шагов. Женщине, однако, шел пятый десяток, так что едва ли она тянула на малышку.

— Не в привычном понимании, естественно, — продолжал брат. — Но есть в ней кое-что, как считаешь? Заметил, какая у нее большая задница? У всех местных женщин такая же. Можно с первого взгляда определить, родилась ли она здесь или из приезжих. Конечно же, я имею в виду семьи, что проживали здесь поколениями. У них у всех излишек подкожного жира, сосредоточенный в основном на заднице и бедрах. Мужчины тоже жирные, но у женщин это гораздо заметнее. Знаешь почему?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Почему заметнее у женщин? Наверно, потому, что ты смотришь на них чаще, чем на мужчин, — пожал плечами Даниэль.

— Очень смешно. Я о том, почему жители изолированных горных районов толще тех, что живут внизу на равнинах. Причем так во всех горах мира. И не только в горах. Жители островов, тихоокеанских например, или глубоких джунглей Южной Америки обладают таким же плотным мясистым телосложением. Тогда как обитатели равнин — скажем, масаи Восточной Африки — высокие и худые. Почему? А потому, — Макс ткнул в направлении Даниэля вилкой, — что при наступлении голода жители равнин отправляются в поисках пищи на новые территории. Люди с длинными ногами, наиболее мобильные, выживают, в то время как толстые коротышки сидят на своих больших задницах и умирают от голода. А вот в изолированных районах длинные ноги уже не являются преимуществом, потому что все равно идти некуда. На острове, или в глубоких джунглях, или в заваленных снегом альпийских долинах мобильность уже ничего не дает. И там в голодные времена выживают как раз те, у кого имеется дополнительный слой жира, запас питательных веществ.