Читаем без скачивания Записки старого козла - Чарльз Буковски

домом владела еврейская пара, они еще держали прачечную и швейную мастерскую через дорогу, и я решил, что моим тряпкам нужна чистка, поскольку на горизонте моего безумия, пердя и рыгая, замаячил призрак охоты за работой, бухой в жопу я заявился к ним со своим хламом.

— …надо это чистить или мыть… или как-то это… чего-нибудь…

— бедняжка! как ты ходишь в таком рванье! я даже окна не смогла бы вымыть такой тряпкой, скажу тебе вот что… эй, Сэм!

— да?

— покажи этому пареньку тот костюм, что мужчина оставил!

— да-да, это отличный костюм, мама! ума не приложу, как он мог его оставить!

не буду приводить весь диалог, главное, я настаивал на том, что костюм маловат, они не соглашались, тогда я сказал, что если он не маловат, то точно дороговат, они запросили семь, я сказал, что не потяну, они спустились на шесть, я сказал, что практически на нуле, когда они опустились до четырех, я настоял, чтобы меня втиснули в костюм, они согласились, я отдал четыре доллара, вернулся в комнату, разделся и лег спать, когда проснулся, было еще темно (кроме тех моментов, когда прибывал поезд), и я решил надеть свой новый костюм и пойти поискать женщину, прекрасное существо, естественно, для поддержки мужчины со скрытыми еще пока талантами.

когда я влез в брюки, промежность лопнула и разошлась по шву до самой спины, ну, это не ослабило моего боевого духа, на улице было прохладно, но я решил, что пиджак закроет прореху, стал его натягивать, левый рукав лопнул под мышкой, и наружу вывалилась тошнотворная липкая подкладка.

опять опускалово.

выкинув остатки костюма, я решил, что пора снова съезжать.

нашел новое жилье, вернее, что-то типа подвала, под лестницей между мусорными баками, теперь я был на своем уровне.

в первую же ночь, оказавшись на улице после закрытия бара, я обнаружил, что потерял ключи, на мне была только тонкая белая футболка, спасаясь от холода, я залез в автобус и катался туда-сюда, пока водитель не объявил конечную остановку или что автобус идет в парк, точно не помню, был пьян.

когда я выгрузился из автобуса, кстати, холодрыга стояла страшная, то оказался прямо перед стадионом «Янкиз».

о боже, подумал я, ведь здесь играл герой моего детства — Лу Гериг[16], и именно здесь сегодня я подохну от холода, блядь, как все сходится.

я побрел наугад и вскоре нашел кафе, вошел, все официантки — негритоски средних лет, зато кофейные чашки большие и порция кофе с пончиком стоила сущий пустяк, я взял порцию, уселся за стол, махом проглотил пончик и стал попивать кофе, затем достал сигарету и закурил.

вдруг послышались возгласы:

— ВОЗБЛАГОДАРИ ГОСПОДА, БРАТ!

— О, ВОЗБЛАГОДАРИ ГОСПОДА, БРАТ!

я оглянулся, все официантки склонились в молитве передо мной, и даже некоторые посетители тоже, это было так чудесно, наконец-то ко мне пришло признание, будьте вы прокляты, и «Атлантик»[17], и «Харперз»[18], гений всегда пробьется, я улыбнулся им всем и глубоко затянулся.

и тут одна из официанток как гаркнет:

— НЕ КУРИ В ДОМЕ ГОСПОДНЕМ, БРАТ! пришлось сигарету выбросить, допив кофе, я вышел на улицу и на окнах заведения прочитал:

«МИССИЯ ОТЦА НАСТОЯТЕЛЯ».

я снова закурил и двинулся в долгий путь к своему пристанищу, когда добрался, то на мой звонок никто не ответил, в конце концов я растянулся поверх мусорных баков и уснул, я знал, что внизу меня достанут крысы, я был смышленым парнишкой.

да я был настолько смышлен, что на следующий день умудрился найти работу, и той же ночью, трясущийся с похмелюги, совершенно подавленный, приступил к своим обязанностям.

два пожилых мужика вводили меня в курс дела, они работали в метро со дня его открытия, мы тронулись в путь, у каждого в одной руке тяжелая пачка картонных плакатов, в другой — маленький инструмент, смахивающий на открывашку от пивной банки.

— в Нью-Йорке у всех есть зеленые жучки, сплошняком у всех, — поведал один старикан.

— неужели? — удивился я, хотя мне было насрать, что там за жуки и какого они цвета.

— ты сам увидишь их на сиденьях, мы каждую ночь находим.

— ага, — подтвердил другой старикан, мы двигались дальше.

бог ты мой, думал я, случалось ли такое с Сервантесом?

— теперь смотри, — начал урок один из моих наставников, — каждый плакат имеет свой номер, мы меняем старый плакат на новый с таким же номером.

хлоп, хлоп, он отогнул открывашкой планки, вставил новую рекламу, загнул планки на место, старую рекламу сунул под низ стопки новых плакатов.

— ну, теперь ты попробуй.

я попробовал, узкие планки не поддавались, открывашка мне досталась дрянная, и к тому же меня мутило и трясло.

— со временем врубишься, — успокоил наставник.

«да я уж врубился, мудила», — подумал я про себя, мы двинулись дальше.

пройдя весь состав, мы вышли наружу, и мои наставники потопали дальше прямо по шпалам вдоль путей, расстояние между шпалами было не меньше трех футов, тело могло просвистать между ними без всякого труда, а пути проходили на высоте 90 футов от уровня улицы, до следующего же состава было не меньше 90 футов, стариканы, проскакав по шпалам с тяжелыми кипами плакатов под мышкой, уже ждали меня возле следующего поезда, в это время на соседних путях остановился поезд, все вокруг осветилось, теперь я мог отчетливо видеть под собой эту трехфутовую брешь. Ну и что из того.

— ну же! давай живей! мы спешим!

— да к черту вас и вашу спешку! — заорал я в ответ и ступил на шпалину, с тяжелой кипой картонных плакатов в левой руке и открывашкой в правой, первый шаг, второй, третий… похмелюга, тошнота.

поезд на остановке забрал всех пассажиров и уехал, стало темно, как в сортире, даже темнее, я ничего не видел, я не мог сделать ни следующего шага вперед, ни повернуть назад, я просто застыл.

— давай! шевелись! нам еще много поездов надо обойти!

наконец мои глаза немного привыкли к темноте, пошатываясь, я двинулся дальше, некоторые шпалы были растрескавшиеся и ходили ходуном под ногами, я останавливался, заслышав их болезненный визг, и так один пронизывающий до нутра шаг за другим, и с каждым следующим я ждал, что полечу вниз.

добравшись до поезда, я швырнул плакаты и открывашку на пол.

— чё такое?

— чё такое? чё такое? — сказал я. — НАХУЙ ВСЕ ЭТО!

— да что случилось?

— один неверный шаг — и человек убьется, вы что, идиоты, не понимаете?

— да никто еще не убился.

— никто не пьет так, как пью я, ладно, проехали, давайте колитесь лучше, как мне свалить отсюда.

— ну, есть лестница вниз, вон туда — направо, но это надо идти через пути, а не вдоль, а там два или три контактных рельса.

— блядь, что еще за контактные рельсы?

— те, что под напряжением, наступишь — и тебе конец.

— показывайте дорогу.

стариканы указали мне на лестницу, навскидку она была не слишком уж и далеко.

— благодарю, джентльмены.

— следи за контактным рельсом, он золотого цвета, не прикасайся к нему, а не то сгоришь.

я двинулся вперед и чувствовал, как они смотрят мне вслед, каждый раз, когда я оказывался перед контактным рельсом, я исполнял высокий и причудливый шаг, в лунном свете эти рельсы выглядели нежно и мирно.

я добрался до лестницы, и жизнь возвращалась в меня, внизу был бар. оттуда доносился смех посетителей. я зашел и сел, какой-то парень трендел о том, как его мамаша заботится о нем, пытается научить играть на пианино, платит за уроки рисования, а он разными путями выуживает из нее деньги и бухает, весь бар хохотал, я тоже рассмеялся, парень был просто гений, ему бы на эстраду, а он тут задарма разоряется, я хохотал вплоть до закрытия бара, пока мы все не разошлись, увлекаемые каждый своим путем.

вскоре после этого я покинул Нью-Йорк и никогда больше не возвращался и не вернусь, города выстроены, чтобы убивать людей, есть, конечно, города фартовые, но большинство — нет. в Нью-Йорке вы должны ухватить госпожу удачу за хвост, про себя я знал, что не фартовый.

а вот в Канзас-Сити, куда я свалил, мне подфартило снять прекрасную комнату, я сидел там и слушал, как управляющий мутузит горничную за то, что ей не удалось раскрутить меня на бабки своей вертлявой задницей, снова все было реально, удобоваримо и разумно, под вопли и крики я не спеша прикладывался к своему стакану, затем разделся и залез под чистые простыни, к этому времени парень распалился не на шутку и колотил горничную головой о стену.

ну, может, в следующий раз, когда не буду так утомлен поездкой на автобусе, я дам ей подзаработать, ведь у нее классная задница, которая, надеюсь, не пострадает в их шумной драке, короче, я был далеко от Нью-Йорка, почти цел и невредим.

что это были за ночки, в те давние времена в «Олимпийском»! комментировал маленький лысый ирландец (кажется, его звали Дэн Тоби?), во уж у кого был стиль, Дэн перевидал всякое, наверняка еще мальчишкой видел бои на речных баржах, хотя, может, он и не такой старый, ну уж бой Демпси против Фирпо застал в любом случае[19], до сих пор вижу, как он берет шнур и медленно подтягивает к себе микрофон, а большинство из нас были пьяны еще до первого боя, но не мертвецки пьяны, а ровно наоборот, курили сигары, наслаждаясь вкусом жизни, ожидая, когда на ринг выведут двух парней, жестоко, но так уж оно все устроено, с нами-то делали то же самое, и ничего, как-то выживали, и почти каждый из нас приходил со своей крашеной рыжей шалавой или крашеной блондинкой, даже я. ее звали Джейн, между нами частенько вспыхивали горячие поединки раундов на десять, один закончился для меня нокаутом, и я был горд, когда она возвращалась из дамской комнаты и вся галерка начинала топать, свистеть и вопить, наблюдая, как Джейн виляет своей здоровенной волшебной задницей, обтянутой узкой юбкой, — да, то была воистину волшебная жопа, она могла срубить мужика в ноль, чтобы тот, корчась в конвульсиях, возносил слова любви к бетонному небу. Джейн садилась рядом со мной, я подавал ей, как корону, бутылку, она отхлебывала, возвращала бутылку, а я кивал на ребят с галерки: «вот же дрочилы, всех порву!»