Читаем без скачивания Цена невинности - Любовь Сергеевна Черникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мир неожиданно переворачивается. Не успев осознать, я оказываюсь перекинутой через его колено с выставленным вверх голым задом.
– Не смей! Говорить! Так! О моей! Матери!
Больше у меня не остается мыслей, потому что с каждым словом на мою задницу опускается крепкая ладонь. С размаху. Прижигая. И никакой эротической подоплеки в этом действии нет. Сплошное унижение! Звуки шлепков раздаются у меня в ушах точно эхо. Не знаю, как мне удается высвободиться и отскочить в противоположный конец гостиной, откуда я таращусь на экзекутора, тяжело дыша, точно загнанный зверь.
Лицо Аделхарда каменеет, взгляд непроницаем.
– Приводите себя в порядок студентка, Кастильеро. Через час жду вас в моем кабинете. Обсудим вашу отработку, – тон Рейна сухой и официальный.
Чеканя шаг, он покидает пентхаус.
– Это незаконно! – ору в его издевательски прямую спину. – Отношения между преподавателями и студентами запрещены!
Рейн фон Аделхард замирает на пороге.
– Похоже, у вас серьезные пробелы в знании законов Содружества, студентка Кастильеро. Непростительно для дочери своего отца, – отвечает он не оборачиваясь.
– Я… Я буду жаловаться!
– Пожалуйста. Это ваше право, Арелия. Не опаздывайте.
Дверь, автоматически распахнувшаяся перед наставником, мягко встает на место, а я еще некоторое время смотрю на нее невидящим взглядом. Наконец очнувшись, трясу головой и зову Дерека. Но, похоже, что друг каким-то чудесным образом умудрился незаметно улизнуть. Оно и к лучшему, только надеюсь, что он не подслушивал наш с Аделхардом… Хм. Разговор.
Приказав системе безопасности заблокировать замки, снова отправляюсь в душ. Долго моюсь, подставляя лицо струям теплой воды, массируя ароматным шампунем волосы. Смывая дорожки слез и прикосновения мужских рук к моему телу.
Рук моего друга и рук моего… врага? Да, именно так!
Воспоминания о дне, когда началась наша с Рейном фон Аделхардом вражда, врываются в голову без стука и разрешения, выбив накрепко запертую дверь тяжелым ботинком сборщика хакса…
Глава 5. Оператор харвестера
– Мама, тебе плохо?
Дебора Раскел облокачивается на столешницу и крепко жмурится. С каждым днем ей становится хуже и хуже. Ее густые русые волосы поблекли, губы выцвели, в уголках глаз прибавилось морщинок, а на утонченном лице застыла печать страдания.
– Мама?
– Сейчас все пройдет, дорогая. Я уже приняла лекарство, – она старается улыбнуться и сделать вид, что все хорошо.
Мама всегда так поступает и меня учит никогда не показывать слабость.
Дебора еще немного стоит, а затем, точно решившись, выпускает опору и идет к выходу. Пытается впихнуть ноги в тяжелые сельскохозяйственные ботинки сборщика хакса, призванные защитить нижние конечности рабочего от колючих побегов. Поднятая нога дрожит, а по маминому виску стекает капелька пота. С запозданием бегу к Деборе, чтобы отговорить от этой затеи и поддержать, если мама снова вздумает падать.
– Тебе не стоит сегодня идти на работу!
– Я и так провалялась в постели целую неделю, мы сильно задолжали за аренду харвестера.
– Мам, может… Может, нам обратиться к доктору? К хорошему доктору с Итерры.
Дебора отвечает мне печальной улыбкой.
– Ну да, знаю. У нас нет денег ни на медицинские услуги, ни на шаттл… – бормочу я и не могу сдержать тяжкий вздох.
– Вот видишь, Ари, ты умница, – мама ласково проводит ладонью по моим заплетенным в две тугих косы волосам, выкрашенным в неприметный мышастый цвет.
Отчего-то она строго следит, чтобы никто и никогда не узнал, каков он у меня на самом деле. Говорит, что это очень плохо – выделяться среди местных. У нее самой волосы каштановые, к тому же изрядно припорошены сединой.
Деборе все же удается обуться, и она выпрямляется, пытаясь отдышаться перед следующим действием. А затем принимается застегивать ботинки. Закусываю губу, стараясь не расплакаться от вида дрожащих маминых пальцев – длинных и изящных. Раньше у нее всегда был красивый маникюр, но с тех пор как ее портативный маникюрщик разбился, я не видела мамины руки ухоженными.
Мама мучается, но никак не может совладать с тугими застежками. Давит на них ладонью, но тщетно. Ей уже не хватает дыхания, а простое действие утомляет настолько, что на застиранной футболке цвета хаки проступают влажные пятна. Наблюдая за этим, закусываю губу так сильно, что чувствую привкус крови. Мама не любит, когда я плачу, и я креплюсь изо всех сил. Но я всего лишь подросток, и эмоции требуют хоть какого-то выхода, а злость помогает не расплакаться.
– Проклятая Кантра! Ненавижу эту гребаную планету! – изрыгаю в свинцовое безрадостное небо ругательство и пинаю стену.
– Ари! Не сквернословь и не буянь, это тебя не красит! – на миг мама становится прежней, и я готова ругаться без перерыва и переломать всю мебель, а то и разнести нашу хибару, лишь бы и дальше видеть ее такой.
К сожалению, так это не работает…
Не совладав с застежкой, Дебора бессильно опускается на колченогий табурет. Откидывает голову на стену и прикрывает глаза. Мама не плачет никогда, словно бы и не умеет, но я знаю, сейчас она в отчаянии.
– Так. Снимай это немедленно и быстро в постель! – принимаю решение я, и теперь уже в моем голосе звенит сталь. – Я сбегаю за доктором, он даст тебе другое лекарство.
Прежде чем успеваю шагнуть за порог, мама перехватывает мою руку:
– Не надо, Ари. Я просто немного посплю, и станет легче.
– Вот и правильно! – с преувеличенной бодростью отвечаю ей я и помогаю разуться, а после дойти до кровати.
Укладываю ее как есть – прямо в рабочей одежде и поправляю старенькое одеяло. Подумав, ставлю на подоконник рядом теплую воду. Мама засыпает раньше, чем я успеваю отойти – это лекарство, что она приняла перед выходом, так действует. Иногда я начинаю подозревать, что и не лекарство это вовсе, а простое снотворное или даже наркотик, от которого никакого толку, только в сон клонит и мысли путаются. К примеру, сегодня мама даже не вспомнила, что у меня день рождения. Теперь я еще на один условный цикл старше.
Быстро вымыв тарелки в тазу с мутной колодезной водой, выливаю помои прямо с крыльца и ныряю обратно в хижину, отмечая, какой же затхлый внутри запах. Но оставить открытым единственное окно не решаюсь, мама во сне может замерзнуть и заболеть.
Прихватив ее защитные боты, накидываю куртку и выхожу
