Читаем без скачивания Трава зелёная - Александр Валерьевич Решетников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В двенадцать лет у барчука будет выбор, идти в кадетский корпус или продолжить домашнее образование. Мне выгоднее, чтобы учёба продолжилась дома. Так работу не потеряю. Только придётся периодически привозить своего подопечного в Москву или в Питер для сдачи экзаменов. Таким образом, надзирающие органы отслеживают, насколько тот или иной дворянин достиг успехов в науках. По сути, осуществляется заочное обучение. Длится всё это четыре года. После чего необходимо отправиться по месту службы. А точнее, к месту дислокации своего полка. Так же имеется возможность пожить под крылышком у родителей ещё четыре года. Правда, в обязательном порядке придётся самостоятельно освоить несколько наук: фортификация, география, история. А иначе — марш в полк. В двадцатилетнем возрасте назначается последний экзамен. Причём те дворянские дети, которые показывают наибольшие успехи в науках, скорее других производятся в чины. Конечно, всё это я узнал не от Васьки. Пообщался утром с гусарами, преодолев в себе стойкое отвращение, вызванное запахом перегара и табачного дыма. Эх, тяжела ты доля нелегала…
Слушая ответы Васьки, я мысленно прикидывал план будущих действий. Радостного выходило мало. По сути, мне придётся переучиваться самому. Что я могу дать мальчишке? Только хорошую физическую подготовку? Все остальные мои знания выбиваются из рамок местных реалий. Кстати, в баулах я видел какие-то книги. Неужели по философии? Тогда, ну, их козе в трещину. Нафига будущему офицеру философия? Тут надо изучать физику, математику, геометрию, топографию, географию, фортификацию, историю и уставы. А ещё упражняться во владении оружием. Иностранные языки — это само собой. Мода ни них. Родную речь тоже не следует забывать. Умение составлять грамотные доклады — нужный навык. Кстати, было бы неплохо вместе с дворянским сынком обучить ещё парочку пацанят из крепостных. Грамотные помощники будущему офицеру не помешают. Ладно, определимся на месте. Как говорится, война план покажет.
ГЛАВА 4
КАСТИНГ
Когда обозначились первые признаки наступающих сумерек, показался Боровск. Нет, я увидел его не через оконце возка. Захотелось до ветру. Крикнул Емельяну, чтобы притормозил. Вышел, огляделся… Прямо по курсу деревянный мост через реку. А на холме за рекой вырисовываются различные строения и верхушки церковных куполов. Кое-где курятся дымы. Порыв ветра донёс запах натопленной бани… «Эх, лепота!» — вдыхаю полной грудью дразнящий аромат и орошаю придорожный сугроб золотистым колером.
— Емеля, как река называется?
— Протва, господин учитель.
— А купцы чего свернули? — проследил я за авангардом нашего обоза. — Зачем идти по льду, когда мост есть?
— На той стороне мытник стоит. За проход по мосту с купцов мзду берут.
«Ага, вот и таможня нарисовалась», — усмехаюсь иронично. Потом поинтересовался, долго ли нам ещё ехать? Оказалось, что нет. Надо лишь перебраться на ту сторону. Белкины живут в самом городе, а в поместье ездят летом… Короче, как на дачу. Правда, этим летом дача сгорела…
— И чего, часто у вас тут бывают пожары? — подтолкнув Ваську вглубь салона, сам продолжаю разговор на улице. Сразу в возок залезать не хочется. Зад от многочасового сидения ноет и просит передышки.
— Бывают… В основном спьяну. А тут ещё моду взяли эти трубки сосать… Тьфу, бесовы дети, — Емельян сплюнул, после чего поспешно перекрестился. Я, конечно, атеист, но моментально уловил несоответствие — конюх крестился двумя перстами.
— Емеля, а ты что, из староверов?
— Э-э… — мужик сначала растерялся, а потом злобно насупился.
— Да ты не тушуйся! Как верить в Бога — это твоё личное дело. Мне до него никакой охоты нет. К тому же я не из болтливых. Ладно, хватит морозиться, давай, поехали, — пришлось ускориться, чтобы отвлечь бородача от ненужных мыслей. К тому же в желудке засосало не по-детски. Ел-то я лишь утром. А доставшиеся в дороге кусок ржаного хлеба с салом погоды не сделали.
Пока доехали до дома Белкиных, создалось стойкое ощущение, что побывал на американских горках. Дорога то вверх, то вниз, то вправо, то влево… М-да, рельеф города однообразием не обижен. Ворота нам открыл мужичок с перевязанным лицом. Эдакий Бунша из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию», когда ему лицо повязали платком, чтобы больше походил на царя. Этот совсем на царя не походил. Скорее на жертву логопеда: исправить по науке неправильный выговор не получилось, пришлось пустить в ход руки. Всё равно бестолку. Шепелявил мужичок безбожно. Оказывается, зуб у него болел. Звали страдальца Прохором.
Васька, выпрыгнув из возка, тут же умчался в дом. Я же что-то разволновался… Как всё сложится? Пока стоял и думал, разглядывал двор. Дом впечатления не произвёл. Одноэтажный деревянный пятистенок на каменном фундаменте. Два небольших косящатных окна, застеклённых слюдой. Других не увидел. Порадовала труба на крыше, из которой вился дымок. Значит, топили по белому. Пока Емеля разбирался с лошадьми, ко мне подошёл Прохор и пригласил пройти в дом. Пошли… Поднялись по невысокому крыльцу, и очутились в тёмных сенях. Чуть не грохнулся. Однако мой сопровождающий двигался так, словно надел прибор ночного видения. Из сеней попали в просторное помещение с печкой. То ли кухня, то ли столовая, то ли обеденный зал… Однако, судя по полатям, понял: «Поспасть здесь тоже можно…» Короче, универсальная комната. Так же заметил ещё парочку дверей. Куда они вели, пока не ясно. А в универсальной комнате меня встретило всё семейство Белкиных.
1. Иван Данилович — глава семьи. Мужчина, примерно тридцати лет. Среднего роста, темноволосый, носит щегольские усы.
2. Мария Васильевна — жена хозяина дома. Младше мужа лет на пять. Русоволосая, глаза голубые. Вроде беременная.
3. Степан Иванович — старший сын моих работодателей и мой будущий подопечный. Похож скорее на мать, чем на отца. На вид 7–8 лет.
4. Василий Иванович — второй сын четы Белкиных, примерно трёхлетнего возраста.
— Bonjour, Madame. Bonjour, Monsieur, — здороваюсь и отвешиваю лёгкий поклон.
— Ванечка, — женщина обеспокоенно смотрит на мужа, — а как мы с ним разговаривать-то будем? Он же по-русски не говорит.
— Сударыня, — перехожу на Великий и Могучий, — можете не беспокоиться. Пётр Великий научил европейцев уважать русский язык.
— Слава тебе, Господи! — крестится Мария Васильевна, успокаиваясь — По здорову ли добрались?
— Вроде здоров, — пожимаю плечами, — но замёрз и оголодал
