Читаем без скачивания Злое наследие - Ярослав Коваль

– Бобовая похлёбка, пирог с потрохами, кровяная колбаса, – перечислила хозяйка, которая, засучив рукава, усердно мешала поварёшкой в огромном котле, вмурованном в печь.

– Что – зарезали телёнка?

– Именно так. Отличный крепенький телёнок, тебе понравится, солдатик. Плати монеты.

– Здесь хорошая телятина, – сказал Роннар, отламывая кусок хлеба от выложенной на стол буханки. – У местных полная свобода выпасать скот где угодно и окашивать лучшие луга на холмах. И, кстати, только в этом месяце есть возможность попробовать свежее мясо. Позже будет только копчёное, да ещё солонина. Таковы уж привычки у здешних – скот режут весной. Осенью – редко и мало.

– Что ж. Пожалуй, доплачу. Хочу попробовать и печёнку в масле, и жаркое.

– Не лопни. И не протрать всё жалованье. Местные рвут с солдат столько денег, сколько смогут. Из других источников им живой монеты не добыть.

– Ничего, мне хорошо заплатили. Как всегда.

– Ну, рассказывай.

– Да что тут можно рассказывать! Всё по- прежнему. Только ещё хуже. Ты ведь знаешь, что творится в мире. Так вот, могу тебе сказать, что разгуливающие по деревням слухи либо близки к истине, либо приуменьшают масштабы беды.

– Так рассказывай, рассказывай. Подробнее. Где твой отряд был на этот раз?

– Драготина и Вейфе Мятла. Прошли по самой границе с Иоманой, но даже на полшага не заступили. Я интересовался у командира, а потом ещё, по возвращении, у старшего, почему бы не попробовать там почистить. Но мне только по лбу постучали, мол, ещё князь будет тратить на Иоману время, солдат да деньги! Думай, мол, что говоришь, там ведь уже всё захвачено. Спасать, мол, нечего.

– Бред какой-то.

– А то! Я им говорю, мол, бестии ж на границе Иоманы не остановятся. Они ж дальше пойдут, так что, им и Драготину и Мятлу оставлять, что ли? А потом и прочие области? Чем князь в результате управлять- то будет? А меня послали, мол, не твоего солдафонского ума дело.

– Эй, служивые! Похлёбку берите! Ах, хороша похлёбочка!

Пришлось самим сходить за мисками. Похлёбка была густая и пахла завлекательно, и неважно, что больше всего там плавало всякой зелени, надёрганной на огороде, а бобов и телятины – поменьше, чем хотелось. Но ведь простецкая, в общем-то, еда радовала язык, а большего от неё не требовалось. Ворочая ложкой, Аригис причмокивал и с удовлетворением вздыхал: он истосковался по домашней вкусной пище, приготовленной с выдумкой и удовольствием, ведь солдат кормят сытно, но пресно, однообразно, скучно.

– Служивые, пирог готов! Разбирай!

– Чё ты мне корку суёшь? Свиньям своим будешь корки скармливать! Начинку давай!

– Заплати сначала, потом будешь указывать. Эй, служивые! Вы, да, вы. Берите свою порцию. Печёнку сейчас принесут, она почти готова.

– Э, а почему им первым? Чем я хуже? И к печи раньше подошёл!

– Потому что эти бойцы заплатили сполна, значит, им первым и положен кусок. Чего морду кривишь, солдат? Когда вынешь монету, тогда будешь лакомиться. Давай, давай, плати!.. Берите ребята, берите! Потроха сочные, с чесночком – лучше не найдёте.

Из куска пирога Роннар выковырял всю начинку прямо на тарелку (корку получил пёс, терпеливо ждавший у стола своей удачи), сверху бросил кусок жаркого, который ему отрезал друг от своего ломтя. Они оба никогда по-настоящему не голодали, просто их отношение к еде было очень разным. У Роннара – равнодушное, практичное, у Аригиса – восторженно-гурманское.

– Значит, Иоману решили оставить на произвол судьбы?

– Получается, так.

– А люди оттуда ушли? Область-то большая, плодородная. Населённая.

– Крестьяне-то? Разве ж они оставят свою землю? Не-е, только с головой и шкурой. Они врастают в свои пашни и покосы, и уже никуда. Знаешь же, каково это племя.

Роннар задумчиво смотрел на друга, а тот, хоть и жевал, глаз не опускал.

– Знаю. Так Иомана – действительно очень большая область. Там есть три форта, кажется. И небольшой замок.

– Не замок. Так, городище. И форты были, да. Все три оставлены вчистую, даже резервы не вывезли. Один заняли бестии – это я слышал точно, из первых рук: от беженцев, которых мы приняли на границе.

– Заняли, значит. Ты же знаешь, что бестии никогда не остаются в занятых укреплениях. Они их грабят, даже разрушают. Но потом всегда уходят.

– Это да.

– А мы тут сидим, значит. И будем сидеть, потому что князь экономит войска и не бережёт земли.

– Ты к чему клонишь-то? Если себя имеешь в виду, то ведь ясно, почему князь предпочитает держать тебя в стороне от всех событий и строго под присмотром.

– Если он вообще знает о моём существовании.

– Знает, разумеется.

– Распоряжения насчёт меня отдавал тиун. Или кто-то из помещиков, доверенных людей князя.

– Неужели ты думаешь, люди правителя тут самодеятельностью занимаются? Нет уж. Они все получают указания с самого верха. И по поводу тебя, конечно, указания были.

Принесли кровяную колбасу и пиво: крепкое, густое, сваренное с первого отцеживания ячменного солода. По трактирной зальце, казавшейся тесной, потому что сюда набилось слишком много народа, ходили изумительные запахи запечённого мяса и лепёшек, недавно вынутых из печи. Многие солдаты, получив свои порции, вышли во двор, чтоб устроиться на сене или на брёвнах, сложенных для удобства постояльцев, но Роннар с другом предпочли остаться в доме. И теперь они могли побеседовать спокойно – вряд ли кто- то стал бы их слушать.

– Я не понимаю, зачем князю держать поборника в крепости, где никогда ничего не происходит. Поборников в княжестве по пальцам рук можно пересчитать, если по одному расставить для охраны крупных городов – это в нынешней-то сложной ситуации – и то хватит ли на все? А на посёлки и деревеньки, где могут появиться бестии, поборникам тем более не разорваться. Но если часть из них сажать в захудалый форт и держать там под замком, словно казну, так ситуация только усугубится.

– Под замок посадили только тебя. Я-то ведь действую. Хоть и не так, как хотел бы и считал бы правильным. Могауд тоже в разведотряде.

– Даже один поборник, выбывший из строя, – серьёзная потеря. По нынешним временам. К тому же, ты сам сказал – действуешь иначе, чем считаешь нужным. Уверен, других поборников тоже не отпустят в Иоману, даже если они сами туда засобираются. Тоже ограничат их усилия одной или двумя крохотными областями, которые защищать якобы проще.

– Для тебя-то самого, может быть, такое затворничество – удача.

– Ты о чём?

– Слышал о Годтвере? Хоть что-нибудь?

– Самый знатный из поборников?

– Кроме того, один из самых опытных. А ещё он недавно напал на Илдрефа и убил его. Илдреф, молодой поборник из Остреборхского княжества, был, конечно, бестолковщиной, но он один из нас, и со временем набрался бы опыта. Стал бы полезен. Да и не о том речь, хорош ли был погибший или плох – он погиб. Потом Годтвер расправился со стариком Кинебелом. Про него ты тоже, думаю, слышал.

– Который Кинебел?

– Тоже остреборхский.

– Слышал. И как на происшествия отреагировал князь?

– Сам же знаешь, Годтвер происходит из влиятельного и богатого семейства. Он племянник князя. По слухам, своему младшему брату, который удачно женился на девице из очень богатой семьи, князь должен примерно четверть своих владений. Поэтому правитель никак не отреагировал и продолжает молчать, вроде отговариваясь тем, что это внутренние дела поборников.

– Так. А сам убийца чем объяснил свои поступки?

– Тем, что он не убийца. Что он преследует одну цель – сделать институт поборничества по- настоящему крепким. Освободить от балласта. Мол, если умрут старые, слабые и бесполезные поборники, им на замену придут молодые и энергичные.

– Сам-то не боится скоро оказаться балластом?

Ходят слухи, что это не вся правда. Есть же мнение, что королевским престолом Лучезарного на поборников отпущено строго определённое количество магии, которая нас поддерживает. И до Годтвера были те, кто считал, что если таких, как мы, станет меньше, то и магии на каждого по факту будет приходиться больше. В результате поборники станут сильнее, неуязвимее. Могущественнее.

– Ты в это веришь?

– Вопрос тут в другом: во что верит остреборхский громила. Думаю, в нынешние трудные времена парень решил позаботиться о своей шкуре.

– Бестии так и лезут в Опорный мир, а Годтвер уничтожает тех, кто смог бы встать с ним плечом к плечу в бою против них. И это, считаешь, хорошая забота о своей шкуре?

– Ну, представь себе, как он рассуждает: других поборников могут отправлять в соседние области или княжества, в действующую армию – мало ли куда. А если он вроде как загребёт себе больше магической силы, чем ему полагается сейчас, сможет драться эффективнее. И с большей вероятностью выживет.

– Он просто дурак. И подлец.

– Подлец. Но не такой уж дурак – если, конечно, выяснится, что он прав в своих предположениях насчёт силы. А такое мнение есть. Многие его разделяют.