Читаем без скачивания Зеркало Иблиса - Виктор Бурцев

Уже не осталось существ, которые бы помнили ту голую, беспощадную правду без шелухи слов, без уютного покрова условных определений. Уже некому вспомнить то, как все выглядело. Без слов. Как можно было посмотреть и увидеть суть.

Ангелы, демоны, избранные, проклятые… с какой стороны посмотреть… Шелуха слов, ложных или правдивых – хотя не бывает правдивых слов и правды в словах, – надежно укрывает смысл, который заключается в том, что смотреть уже некому. И судить тоже. Они остались одни. Пятеро ангелов в одиночестве Вселенной.

И никого больше. Может быть, до поры?..

Сначала это было непонятно, потом страшно, а затем как-то примелькалось, обросло уютными и мягкими словами… И они приняли, просто приняли для себя, не для остальных, что их только пятеро. Других больше нет. Никого нет. Только люди и эти пятеро.

Избранные, проклятые, ангелы, демоны… Правды в словах нет.

7

Они пожирают в свои животы только огонь.

«Губернатор, тупой макаронник!» – зло подумал Людвиг, рассматривая просыпающийся город с крыши новой городской комендатуры, помещавшейся в здании, которое располагалось на горке и занимало стратегически более выгодное положение, нежели прежняя запыленная контора. – Вылитый дуче. Такая же сытая морда. Только гораздо более глупая».

Ягер презрительно дернул верхней губой, короткие, почти как у фюрера, усики забавно встопорщились. Впрочем, то, что это забавно, Ягер узнал только вчера ночью. В местном борделе. Разумеется, шлюха, которая ему это поведала, никаких денег не получила. С нее достаточно и того, что офицер с идеальной родословной снизошел до такой замарашки, как она.

Людвиг задумчиво провел ладонью по свежевыбритому подбородку. Замарашка была, впрочем, не так уж и плоха. По крайней мере, стонала она вполне натурально. Может быть, он и зайдет туда снова, может быть, снова к ней же… Пусть только заживет ее разбитая морда – будет впредь знать, как распускать свой язык.

Ягером снова овладело раздражение. Если бы не этот осел итальяшка-губернатор, он бы наведался в тот бордель сегодня же. А теперь ему, человеку, выполняющему в Триполи особую миссию, придется ковыряться в бумажках, разбирать какие-то дела и вообще заниматься черт знает чем.

Ягер числился в администрации генерал-губернатора Триполи на правах координатора по делам военнопленных. Должность эта была настолько искусственной, насколько вообще могла быть. Подобные вакансии существовали в различных административных системах, прикрытые сложными словесными фортификациями. Консультанты, советники, атташе, представители и тому подобные звери бюрократических джунглей.

К сожалению, генерал-губернатор Триполи довольно негативно воспринял идею немецкого специалиста в собственном управленческом аппарате. И в общем-то не зря – генералу было что прятать. Поскольку проявить свою нелюбовь явно губернатор не мог, он избрал иной, действенный и совершенно легальный метод борьбы. Из губернаторской канцелярии приходили кипы бумаг, дел, требующих рассмотрения, заявок и просто ошибочно присланных папок. В основном вздор, отписки, крысиная работа. Однако именно это-то и раздражало Ягера. Бесило. До дрожи. Он был специалист, а не канцелярская крыса.

Город медленно просыпался. Солнце окрашивало крыши в розовый цвет. Жарким дыханием коснулось лица. Людвиг поморщился, одернул щегольски сидящий на нем офицерский мундир и спустился вниз. Уже на лестнице его догнал первый крик муэдзина.

«Ненавижу, – пронеслось в голове у Ягера. – Все ненавижу! Особенно этих…»

Легко ощутимая, кислотно-жгучая ненависть знакомо всплеснула за лобной костью. Опасно напряглись мышцы, болью отозвались возбужденные нервы. Людвиг ухватился за перила, привалился к стене, пережидая приступ, боясь упасть на этой источенной веками лестнице.

Африканская жара давила на него. Каждый день, каждый час он ощущал на себе удушающие объятия этого чужого солнца. Даже в комнате с закрытыми ставнями, даже в подвале, даже ночью… Солнце всегда пряталось где-то сзади, за шторами, за дверями, за ставнями. Пряталось, давило, душило! Сжимая скользкие от пота, горячие руки на горле у штурмбаннфюрера[11] Ягера, выполняющего особую миссию в этом ненавидимом им Триполи.

Дыхание со свистом вырывалось из перехваченного судорогой горла. «Как же я их всех ненавижу…»

И почудилось, вспыхнуло на внутренней поверхности глаз… Кровавый снег. Раскаленный пулемет. Люди, валящиеся на снег. Бесшумно…

Ягер расстегнул верхнюю пуговичку на кителе и судорожно вдохнул пыльный воздух. Приступ бешенства прошел, и теперь в теле чувствовалась особенная расслабленность, приятная после сумасшедшего напряжения. Как тогда, зимой…

Он распрямил спину, слегка помассировал сведенные мышцы рук. Минуту назад казалось, что именно этими руками он сжимает чье-то горло. Какого-нибудь араба или лучше – еврея. Или губернатора-макаронника… Прошло. Сейчас настала минута покоя. Минута расслабленности.

Снизу донесся обеспокоенный голос секретаря:

– Господин майор… Господин майор…

«Боится… – удовлетворенно подумал Людвиг. – Тоже мне, пруссак. Две зуботычины, и гонору как не бывало».

– Господин майор?.. – Голос секретаря выражал высшую степень обеспокоенности. Он и в самом деле боялся за Людвига. Случись что с бешеным координатором, с кого будут спрашивать?

– Да! – рявкнул Людвиг. – Я уже иду. Что там у вас?!

Он стремительным шагом преодолел последние ступеньки, на ходу застегивая китель.

– Разве это не может обождать?!

– Осмелюсь доложить… Никак нет… Дела… Они… Вы приказали… – Секретарь начал мямлить, чуть-чуть наклонившись вперед. Он был выше Ягера и всячески стремился этот факт скрыть, сутулился, наклонялся. Людвиг это знал, что не добавляло плюсов секретарю.

– Как вы стоите?! Мокрица! Немедленно встаньте как положено! Смирно!

Секретарь заткнулся и вытянулся в струнку. Теперь весь его богатырский рост был полностью на виду, и это доставляло ему тяжелейшие мучения.

Ягер удовлетворенно сел за стол. Небрежно махнул рукой в сторону открытого окна. Встающее солнце забросило свое щупальце внутрь. Плотные шторы были мгновенно закрыты, хлопнули ставни.

– Что там у тебя? – спросил Людвиг, небрежно отодвигая в сторону пустой графин с двумя стаканами, покрывшимися белесым налетом. Надо бы выбросить, но руки не доходят.

Секретарь метнулся к столу. Услужливо подсунул какие-то бумажки на подпись.

Ягер бегло просмотрел каждую. Мелькнули знакомые имена, даты, цифры. Но детально вникать не хотелось. Он царапнул бумагу своей подписью и нетерпеливо оттолкнул документы в руки секретаря.