Читаем без скачивания Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Он пишет, что австриец был у него на связи и что именно сам передавал ему деньги. Впоследствии, вероятно, для усиления конспирации, деньги Редлю пересылал русский военный агент в Швеции. Им в ту пору был подполковник П.Л. Ассанович. Вероятно, последний и стал пересылать их в Венский почтамт «до востребования». Как пишет Д.И. Ромейко-Гурко, «один такой большой пакет показался подозрительным на Венской почте. Его вскрыли, и в пакете оказалось 30 тысяч марок. На почте правильно решили, что пересылать такую сумму письмом «до востребования» может только шпион или жулик, и сообщили об этом Генеральному штабу. Этот последний поставил сыщика на почте, чтобы, когда кто-нибудь придет получать пакет, арестовать его. Сыщик ждал около недели, и ему это надоело. Тогда он стал следить за почтой, сидя в ближайшем кафе.

Редль пришел за своим пакетом через восемь дней. Он был в это время начальником штаба армейского корпуса в Праге. Получив пакет, он сунул его в карман и сел в такси. Барышня на почте выбежала предупредить сыщика, но не сразу его нашла, и смогла указать только на удаляющееся такси. Сыщик вскочил в первое попавшееся такси и последовал за Редлем. Он не был уверен, что следит за тем человеком, который получил пакет, так как улица была переполнена, а лицо человека, получившего пакет, сыщик не видел. Когда Редль, подъехавший к Гранд-отелю, вышел из такси и направился в свой номер, сыщик, предъявив швейцару жетон, сказал:

— Человек, вошедший в отель и сейчас поднимающийся по лестнице, является государственным преступником, за которым я слежу.

— Нет, вы ошибаетесь, сударь, — возразил швейцар. — Это не государственный преступник, а начальник десятого корпуса.

Сыщик хотел было удалиться, когда в холл гостиницы вошел таксист и сказал:

— Я только что привез к вам пассажира с Главного почтамта, который забыл в салоне моего такси перочинный ножик, вот он.

Швейцар взял нож, а в это время Редль, побывав в своем номере, спускался по лестнице. Сыщик обратился к швейцару и сказал:

— Спросите, не его ли это ножик.

Швейцар вежливо спросил Редля. Редль поколебался и сказал, что нож принадлежит ему, поблагодарил и положил нож в карман, вышел из отеля, сел на извозчика и поехал в Генштаб. Сыщик, последовавший за Редлем, опередил его. Когда Редль зашел по делам в канцелярию Генштаба, сыщик поспешил в кабинет начальника Генштаба Конрада фон Хещендорфа и рассказал ему всю историю. Вошел Редль, и К. фон Хещендорф сказал ему:

— Вы знаете, что мы уже три года ищем шпиона в Генеральном штабе, который нас предает. Я должен всех подозревать.

— Да, — ответил Редль, — я даже самого себя подозреваю и до сих пор удивляюсь, что мы его не раскрыли.

— В таком случае выверните свои карманы.

— Я раскрыт, — сказал Редль и подал Конраду пакет.

Редля тотчас арестовали и два его товарища повезли полковника в Гранд-о тель. Там ему будто бы дали бесшумный браунинг, и он застрелился. Я лично думаю, что он был застрелен. Чего я не понимаю, так это то, как он мне успел написать по условленному адресу короткую открытку и ее отправить по почте. В ней было только три слова: Ich bin verraten. Grutli (“Я раскрыт. Грутли”), условленная его подпись, по которой я с ним переписывался»[9].

Такова версия ареста Редля в изложении Д.И. Ромейко-Гурко. Впрочем, она ничем не отличается от австрийской. Но существует и еще одна версия, согласно которой в действительности на русскую военную разведку работал кто-то из наиболее высокопоставленных чинов австрийского Генштаба, может быть, даже один из заместителей Конрада фон Хещендорфа. Согласно ей, разоблачение и самоубийство полковника Редля, имевшего, как утверждают, нетрадиционную сексуальную ориентацию, были спровоцированы австрийской контрразведкой с тем, чтобы скрыть истинное лицо агента в военных верхах этой страны. Забегая немного вперед, скажем, что не исключено, что этим лицом был тот самый офицер австрийского Генерального штаба, с которым во время войны встречался герой нашего повествования граф П.А. Игнатьев. Но об этом мы расскажем в следующих главах.

Упоминавшийся нами Н.С. Батюшин, возможно, знавший имя истинного русского агента в австрийском Генштабе, унес его тайну в могилу, отказавшись назвать после войны Вальтеру Николаи имена своих агентов в Вене и Берлине. Он ответил бывшему шефу германской военной разведки, что обо всем напишет в своей книге. Разумеется, в мемуарах Н.С. Батюшина, вышедших после войны, никаких сведений о русской агентуре в Германии и Австро-Венгрии не содержится. Он оказался верен традициям офицеров русской военной разведки: имя агента знает только его куратор и начальник разведки. Остальным сотрудникам разведки знать ее агентуру не положено. Эта традиция свято соблюдается и в наши дни.

РУССКАЯ РАЗВЕДКА ПЕРЕД ВОЙНОЙ

Вернемся, однако, к деятельности русской военной разведки накануне 1914 года. Несмотря на некоторые успехи в ведении разведывательной работы против Германии и особенно Австро-Венгрии, к началу войны она не сумела полностью решить стоявшие перед ней задачи. Прежде всего это объясняется тем, что к началу войны разведка не смогла создать широкую хорошо законспирированную агентурную сеть в Европе, способную снабжать русское военное командование надежной информацией упреждающего характера и бесперебойно работать в период войны.

Одним из наиболее существенных недостатков в работе русской военной разведки в канун мировой войны были беспечность и пренебрежение правилами конспирации. Так, вновь приобретенных агентов фотографировали для личных дел в обычных городских фотоателье. Немцы, получив об этом информацию, принимали меры к выявлению засылаемых в Германию лиц. Отсутствовало также целенаправленное приобретение источников информации в руководящих военных кругах. Ставка делалась на «добровольцев», которые зачастую не располагали действительными разведывательными возможностями. Кроме того, хотя многие разведывательные данные поступали своевременно, изучение их нельзя было назвать исчерпывающим, поскольку в то время весьма слабо была поставлена информационно-аналитическая работа. В результате зачастую из верных сведений делались ложные выводы.

В канун мировой войны деятельность русской военной разведки была неоправданно сужена. Преимущественное внимание уделялось в основном изучению будущей прифронтовой полосы, в то время как тыл потенциального противника изучался недостаточно. Это объяснялось тем, что никто не мог предвидеть характера будущей войны. До 1 августа 1914 года считалось, что предстоящая война ничем не будет отличаться от предыдущих войн, характерным признаком которых был их локальный характер, когда армии враждующих сторон воюют между собой, а население остается в качестве сочувствующего зрителя. В то время никто и не предполагал, что война приобретет глобальный характер, что потребует концентрации всех сил государства, она станет на долгое время позиционной и ее будут вести не только армии воюющих сторон, но и целые народы.

И все же следует сказать, что именно разведка Генерального штаба являлась центральной, наиболее подготовленной структурой в системе внешних спецслужб России. В первом десятилетии XX столетия в предвидении будущего военного столкновения с Германией ГУТШ направляет в эту страну самых подготовленных и способных специалистов разведки. Им вменяется в обязанность следить за подготовкой Германии к войне, а также снабжать русские вооруженные силы секретными техническими и научными новинками, которые можно было бы использовать против армий центральных держав.

20 января 1906 года в Берлин на должность военного агента прибыл полковник Генерального штаба А.А. Михельсон. Основной его задачей была вербовка надежной агентуры среди сотрудников технического персонала ряда фирм, работавших над выполнением специальных военных заказов германской армии. Уже первые его шаги привели к заметным результатам. А.А. Михельсон организовал приглашение в Германию большой группы русских офицеров для стажировки на таких важных объектах военной промышленности, как завод «Рейнметалл» в Дюссельдорфе, завод фирмы «Сименс-Шуккерт» в Берлине, завод Круппа в Эссене, оптическая фабрика «Карл Цейс» в Йене и т. п. Один из офицеров-стажеров — капитан М.М. Костевич — сумел завербовать агента, работавшего в особо секретном конструкторском бюро, проектировавшем тяжелые и сверхтяжелые артиллерийские системы. Агент передал капитану чертежи новейших германских гаубиц. Агент бы арестован германской контрразведкой. А капитан Костевич, успевший переправить документы в Петербург, был брошен в тюрьму. Военный агент А.А. Михельсон был объявлен «персоной нон грата», и 30 декабря 1910 года выехал из Германии.

4 февраля 1911 года на смену Михельсону прибыл военный агент полковник П.А. Базаров, который с большим размахом принялся за дело. Его интересовало буквально все: пропускная способность железных дорог и их мобилизационные возможности, важнейшие оборонительные сооружения в районе возможных боевых операций, новые сведения о расположении военных складов и т. п. Полковник Базаров сумел получить документы, содержащие сведения о личном составе и агентуре разведывательного отдела германского Генерального штаба. Вскоре в Варшаве был задержан агент, проявлявший повышенный интерес к русским военным объектам, а в Петербурге арестован германский разведчик лейтенант Дамм. Списки, полученные полковником Базаровым, были столь подробными, что только в Варшавском военном округе было арестовано почти полторы сотни германских и австрийских агентов. В июне 1914 года полковник Базаров был также объявлен «персоной нон грата», и 28 числа, буквально накануне войны, выехал из страны. Вследствие этого отъезда созданная им агентурная сеть оказалась без руководителя и с началом войны самоликвидировалась.