Читаем без скачивания Поздним вечером ранней весной - Юрий Коваль

– Можете идти, – сказал капитан, и Галоша, красный как рак, вышел за дверь.

Глава восьмая,

последняя

Красный как рак Галоша вышел за дверь, а мы с капитаном закурили.

– М-да, – сказал я.

Капитан промолчал.

– Отъявленный врун ваш Галоша.

– Приврать он любит. Зато повар хороший.

– На границе и повар не должен зря болтать. Это никуда не годится.

Капитан Воронцов кашлянул.

– Ладно, – сказал он. – Придется открыть секрет.

– Что такое? – удивился я. – Какой секрет?

– А вот какой. Сегодня на границе сложилась трудная обстановка. Понимаете? Нам нужно было, чтобы вы посидели пока дома. Вот я и дал товарищу Галоше особое задание – отвлечь вас, рассказать что-нибудь.

– Трудная обстановка? – удивился я. – Что же это за обстановка такая?

– А это секрет, – ответил Воронцов. – Военная тайна. Пойдемте-ка лучше ужинать.

На улице была уже ночь.

Во дворе заставы на невысоком столбе горел фонарь. Под его светом несколько пограничников чистили автоматы.

«Трудная обстановка, – думал я. – Значит, и выстрел, который я слышал, был неспроста. И может быть, человек, который померещился мне на скале, был нарушитель!»

– Вообще-то, – сказал капитан, – все, что рассказал Галоша, было на самом деле с Кошкиным и Молокановым.

– А насчет сосисок?

– Насчет каких сосисок? – удивился Воронцов.

– Ну, насчет Потапа, – объяснил я.

Капитан засмеялся:

– Это тоже правда. Галоша сумел подружиться с Потапом, а потом приучил его работать с Молокановым. Кошкин и Молоканов задержали двух нарушителей.

Мы вошли в столовую. Там, за окошечком в деревянной стене, стоял Галоша. Увидев меня, он снял с головы колпак и подбросил его вверх, да так ловко, что колпак наделся прямо ему на макушку.

– Прошу, – сказал Галоша.

Он поставил на стол несколько тарелок, и мы стали ужинать, а когда поужинали, капитан спросил:

– Ну, как ужин?

– Отличный! – ответил я.

– Выходит, наш Галоша молодец?

– Пожалуй.

После ужина капитан повел меня в дежурную комнату. Там стояли два пограничника, а рядом сидел огромный пес. Действительно, замечательный пес! Я увидел, что грудь у него крепкая, как у волка, и уши – столбом. Это был Потап.

– Приказываю выйти на охрану государственной границы, – сказал капитан Воронцов. – Отправитесь по дозорной тропе на левый фланг нашего участка… Ваша задача: не допустить нарушения границы!

– Есть не допустить нарушения границы! – ответил старшина Кошкин и вышел на улицу.

Следом – Молоканов и собака Потап.

С крыльца я видел, как они прошли перед освещенными окнами заставы и пропали в темноте.

БЕЛАЯ ЛОШАДЬ

Прошла ночь.

Бледный рассвет поднялся над горой и осветил кругом горы, камни, скатившиеся со склонов, землю. Нашу и чужую.

Плавная тень выскользнула из ущелья и высоко в небе превратилась в слабую точку – неподвижного орла.

Чужая земля – вот она, близко. Такая же земля, как наша: коричневая, потому что наступила уже осень, завяла трава и стебли ее высохли.

На самой вершине горы – пограничная вышка. Оттуда далеко видно: и чужую землю видно и нашу.

Видно, как горы стекают со своих вершин, переходят одна в другую.

Камни вокруг и камни, вялая трава, полосатые пограничные столбы… Пустынно.

Высоко стоит орел в утреннем небе.

Серо и коричнево по горам. Только в одном месте, на пологом склоне, – зеленая полоса. Там бьет из земли подкаменный ключ, и трава у ключа еще не умерла от осенних ночных заморозков, держится, зеленеет до первого снега.

Ключ разливается по земле ручьем, и у ручья, в зеленом квадрате, медленно движется светлое пятно – белая лошадь.

Где-то внизу, в долине, она вырвалась из табуна и помчалась в горы. Вдоль самой границы бредет лошадь, пасется.

– Все тихо, – докладывает пограничник с вышки по телефону, – все тихо, товарищ капитан. Только возле ручья бродит белая лошадь.

– Белая лошадь?

– Белая лошадь.

– Продолжайте наблюдение.

Вправо, влево, по склону, по ущелью, по нашей земле, по чужой ползут толстые стекла бинокля. В них плывут каменные россыпи, крутобокий валун искривляется в гранях стекла. Близко перед глазами бродит лошадь.

Солнце приплыло к полудню.

Орел переместился ниже, и видно теперь, что он совершает медленные круги над землей.

В ущелье, из которого он поднялся утром, что-то мелькнуло.

Медленно-медленно чуть заметные пятна ползут краем расселины, хоронятся за гребнями камней.

В круглых стеклах бинокля они увеличились – волки.

– Волки! – докладывает пограничник с вышки по телефону. – Идут по следу лошади.

Светлое пятно неподвижно в зеленом квадрате. Лошадь стоит у ручья, охваченная внезапным теплом осеннего солнца. Она покачивает головой, мерно покачивает головой в стеклах бинокля.

Волки приближаются к валуну. Он лежит на их пути к лошади.

Видно в бинокль, как первый волк дрогнул и подскочил вверх. Потом упал, ударил головой в землю. Метнулись в сторону два других волка, и скоро донесся до пограничника на вышке слабый щелчок – выстрел.

– Старшина Кошкин убил волка, – докладывает пограничник с вышки по телефону, – два других идут по следу лошади.

Светлое пятно выскользнуло из зеленого квадрата – лошадь мчится по высохшей земле.

Бьет пена из ее ноздрей, комья и камешки рвутся из-под копыт.

Волки ныряют в низинки, выносятся на бугры – чуть заметные точки, сплющенные пространством.

Мельтешат копыта, бешено мечется грива, и крутые колени, напряженно согнутые в беге, дрожат в круглых стеклах бинокля. Видно, как вздулись тяжелые жилы на шее лошади.

Наша земля легко спустилась с горы, пролегла под полосатым столбом и поднялась вдали уже чужой горою.

Пограничник на вышке видит, что лошадь пересекла границу. Волки бегут чуть ли не вровень с лошадью, но теперь стрелять нельзя – чужая земля.

Это так незаметно. Только пограничный столб, повернутый к нам иностранным гербом, отмечает, что уже и шагнуть дальше нельзя.

Вдали, за столбом, видно селение. Прибитые к земле, сложенные из темных камней домики – каменные шалаши. Низкие крыши наплывают одна на другую. Это кочевка. Летом здесь живут пастухи, а сейчас осень – пусто. Вспыхивает под солнцем у крайнего дома то ли осколок стекла, то ли след слюды на камне…

Голова лошади запрокинута. В ярости и страхе она уже не видит, как прыгнул волк, и не чувствует скользящего удара. Тонкой нитью пересекла бок лошади кровавая полоса. Второй волк прыгнул и сам отлетел, закувыркался под откос.

Пограничник на вышке ведет бинокль: то в наклон, то вбок пересекаются склоны гор, то вперед, то назад ломаной линией проходит по ним граница.

То входит чужая земля клином в нашу, то наша – в чужую клином.

Белая лошадь бежит по прямой.

Вот она снова уже на нашей земле.

Видно в бинокль, как растекся кровавый ручей на ее боку.

Из щели между скал блеснуло холодом – волк покатился через голову, а второй закрутился на месте и пополз, пополз в сторону.

Автоматная очередь донеслась до наблюдателя на вышке, легко прошелестела и рассыпалась по склонам гор.

– Наряд Молоканова уничтожил волков, – докладывает пограничник по телефону.

Вскинув голову, мчится лошадь и долго еще перекатывается мелкой точкой среди гор. Только у ручья в зеленом квадрате останавливается.

Видно в бинокль, как она катается по траве, поворачивается на спину…

Пограничник на вышке поводит бинокль вдоль воображаемой линии, тяжело лежащей на земле, – границы…

Круглые стекла минуют каменные россыпи, натыкаются на полосатые столбы. В них вплывает чужое селение, пустые горы вокруг.

Солнце доплыло до заката.

Орел отлетел далеко, и уже только в бинокль видно, как стоит в небе неподвижная точка.

– Все тихо, – докладывает пограничник с вышки по телефону, – все тихо, товарищ капитан. Только возле ручья бродит белая лошадь.

– Белая лошадь?

– Белая лошадь.

– Продолжайте наблюдение.

ЧИСТЫЙ ДОР

ПО ЛЕСНОЙ ДОРОГЕ

Солнце пекло уже которую неделю.

Лесная дорога высохла и побелела от пыли.

В колеях, где стояли когда-то глубокие лужи, земля лопнула, и трещины покрыли ее густой сетью. Там, в колеях, прыгали маленькие, сухие лягушки.

Издалека я увидел: в придорожной канаве в кустах малины мелькает белый платочек. Небольшая старушка искала что-то в траве.

– Не иголку ли потеряли? – пошутил я, подойдя.

– Топор, батюшка. Вчера попрятала, да забыла, под каким кустом.

Я пошарил в малине. С коричневых мохнатых стеблей и с вялых листьев сыпалась пыль. Топор блеснул в тени под кустами, как глубинная рыба.