Читаем без скачивания Тридцать лет среди индейцев - Джон Теннер

Читатель, не знакомый с историей индейских племен и условиями их существования, может усомниться в правдивости отдельных описаний Теннера. Некоторые, вероятно, потеряют доверие к автору, прочитав о пророческих снах, о сбывшихся предчувствиях и предсказаниях, о вмешательстве в дела людей невидимых духов. Одним читателям Теннер покажется смешным и доверчивым, другим, напротив, неискусным лжецом. Но так же будет выглядеть любой из нас, если он всерьез начнет говорить о вещах, которые благодаря повышению образовательного и культурного уровня давно считаются «бабьими сказками». Для пояснения этого положения нет необходимости ссылаться на Коттона Мазера или на других его современников, не менее прославленных за их ученость, чем за их примерную набожность. История развития человеческого разума во все века и у всех народов изобилует примерами легковерия, весьма схожего с тем, которое мы склонны высмеивать или по поводу которого мы сокрушаемся, когда обнаруживаем его у дикарей. Но чтобы понять образ мыслей индейца, не надо забывать о том, что природный критический ум нашего рассказчика постоянно находился под влиянием веры в вездесущую силу провидения, которое часто вмешивается в судьбы людей. Теизм Теннера был, вероятно, чище и непоколебимее, чем у его непросвещенных товарищей, но его верования во многом совпадали с индейскими. Так, например, Теннер реже, чем другие, становился жертвой обмана постоянно появляющихся среди индейцев исступленных пророков; и все же, не доверяя полностью своему внутреннему чутью, он не всегда осмеливался относиться с презрением к их трюкам и высмеивать их предсказания.

Индейцы, как и все другие люди в минуты тяжелых лишений или непосредственно нависшей над ними грозной опасности, взывают к помощи высших существ и часто верят в то, что они милостиво снизойдут к их мольбам. Такие верования не должны удивлять набожных людей и не покажутся странными тем, кто изучает восприятие человеческим интеллектом различных превратностей жизни. Ведь не считаем же мы чем-то противоречащим истинной религии или здравому смыслу предположение, что единый для всех бог проявляет одинаковое милосердие ко всем, кто ему искренне поклоняется Очевидно также, что свойственные человеку религиозные чувства превращаются в инструмент при помощи которого сильные умы воздействуют на более слабые.

У индейцев, точно так же как и у других народов, со времен вождей-философов, руководивших Исходом Десяти тысяч (Имеется в виду эпизод, описываемый в Ветхом завете о выводе Моисеем иудеев из Египта.), и до наших дней религия служит орудием в руках меньшинства, которое в силу своего умственного или случайного превосходства присвоило право управлять большинством.

Многие особенности рассказа Теннера, несомненно, объясняются своеобразием его мышления или превратностями его судьбы; но даже если мы сделаем на это допустимую скидку, перед нами откроется весьма мрачная картина жизни нецивилизованного человечества.

Не было бы ничего удивительного в том, если бы, получив определенное представление о нашем крайне неодобрительном отношении к некоторым вещам, Теннер проявил известную сдержанность при передаче подробностей своих приключений среди людей, чьи взгляды во многих отношениях так резко расходятся с нашими. Он откровенно рассказал о некоторых мелочах, которые, с нашей точки зрения, заслуживают сурового наказания. Не исключено, что самые неприглядные проступки рассказчик скрыл. Но нельзя забывать, что действия, которые мы считаем неприглядными, более того, уголовными преступлениями, рассматриваются индейцами как проявление высокой добродетели. Ни в одном месте своего рассказа Теннер не предстает перед нами в более невыгодном свете, чем там, где он со всеми подробностями сообщает о своей жестокости по отношению к несчастной пленной девочке, из-за чьей неосторожности в середине зимы сгорела его палатка и все скромное имущество. Подобная жестокость, как и широко распространенный среди чайпеваев и других северных индейцев, а также в меньшей степени у иных племен обычай бросать на произвол судьбы больных, стариков и умирающих, напоминает нам, что мы многим обязаны цивилизации, даже когда она проявляется в как бы подсознательной и естественной учтивости. Однако поведение индейцев во всех таких случаях отнюдь не противоестественно — они просто подчиняются сильному, хотя и неосознанному инстинкту, неуклонно побуждающему их к самосохранению. Как великолепно работает тот сложный механизм, который так часто позволяет преодолевать или контролировать слепой инстинкт, принося интересы, счастье и жизнь отдельного индивидуума в жертву интересам всего общества в целом!

Описания Теннером ужасов и трудностей жизни диких людей, видимо, свободны от преувеличений или искажений. Едва ли найдется человек, который, прочитав эту книгу, не проникнется состраданием к столь обездоленной, униженной и попавшей в безысходное положение расе. Хочется верить, что рассказ Теннера привлечет внимание просвещенных и доброжелательных кругов общественности к нуждам тех, кто еще «пребывает в темноте». Тщетно пытаемся мы обмануть себя и других, утверждая, будто во всем, что «связано с моралью и перспективами на будущее, индейцы только выиграли от общения с белыми» (См. «North American Review», № 60, p. 101.). Кто, например, всерьез поверит, будто продажа индейцам алкогольных напитков «не увеличила перечня их преступлений и не вычеркнула ни одну из их добродетелей»? Немногим из нас представляется возможность, да и мало у кого возникает желание посетить индейцев в обитаемых ими отдаленных уголках или хотя бы в пограничных поселениях. Но все, кому удалось там побывать, убеждались, что где бы и в каких бы целях индейцы ни соприкасались с белыми, от этих контактов крайне тяжело и непоправимо страдали моральные устои аборигенов. Каждый непредубежденный человек, который захочет ознакомиться с многочисленными опубликованными для сведения широкой публики сообщениями, убедится в том, что, несмотря на все доброжелательные попытки отдельных лиц или благотворительных обществ и правительственных учреждений, отношения между двумя расами за последние 200 лет всегда приводили к угнетению и разорению индейцев.

Одной из главных причин этого очевидного и прискорбного изменения в положении индейцев следует признать скупку у них пушнины, которая началась с самого раннего периода колонизации. Рассказ Теннера проливает некоторый свет на приемы, характерные для той торговли, которая некогда велась на северо-западе Америки, а теперь практикуется и на территории, принадлежащей США. Хотя Теннер не является ни государственным деятелем, ни политэкономом, все же его высказывания можно рассматривать как правдивое суждение о том влиянии, которое оказывает торговля с белыми на аборигенов. Индейцы, обитающие на обширной территории, где действовала пушная «Компания Гудзонова залива», лишь совсем недавно благодаря слиянию двух конкурировавших фирм были избавлены от бед, связанных с их конкурентной борьбой. Но заодно они лишились и некоторых выгод. Среди других преимуществ, которые ожидаются от окончания конкурентной борьбы, самое главное — это прекращение продажи индейцам спиртных напитков. Служащим и разъездным агентам факторий, расположенных в самых отдаленных глубинных районах, строго запрещено продавать индейцам даже небольшое количество водки или вина. Этот запрет принес несравненно больше пользы, чем все меры, принимавшиеся в более отдаленные и недавние времена как правительством, так и благотворительными обществами. Он продиктован трезвой предусмотрительностью и стремлением к получению барышей. Скупщики пушнины хорошо знают, как влияет виски на индейцев, и указывают на возможность пресечения этого зла.