Читаем без скачивания Секс и вытеснение в обществе дикарей - Бронислав Малиновский

В Меланезии мы находим совершенно иной тип сексуального развития ребенка. То, что биологические импульсы принципиально не меняются, кажется очевидным. Но я не нашел никаких признаков того, что можно назвать непристойным поведением или подпольным миром, где ребенок тайно предается занятиям, в основном связанным с выделительными функциями организма или эксгибиционизмом. Разумеется, наблюдения за этой сферой жизни в силу самой ее природы затруднительны: установить личный контакт с ребенком из дикого племени очень непросто, и если бы для дикарей существовал мир неприличного, как он существует для нас, было бы так же бесполезно расспрашивать среднего взрослого меланезийца, как и обычных мать, отца или няньку в нашем обществе. Но есть одно обстоятельство, которое настолько кардинально меняет ситуацию в отношении этих туземцев, что здесь невозможно ошибиться: проявления детской сексуальности генитального типа на более позднем этапе, чем тот, о котором мы говорим сейчас, — примерно в возрасте пяти или шести лет — не подвергаются ни вытеснению, ни цензуре, ни моральному осуждению. Поэтому если бы на более раннем этапе имело место непристойное поведение, тем легче было бы его наблюдать на более позднем генитальном этапе сексуальных игр.

Как тогда объяснить отсутствие в примитивном обществе периода, связанного с тем, что Фрейд называет «прегенитальным», «анально-эротическим» интересом? Мы лучше это поймем, когда познакомимся с особенностями детской сексуальности на следующем этапе развития ребенка и увидим, что в этом отношении меланезийские дети существенно отличаются от наших.

6. Период ученичества

Мы приступаем к анализу третьего этапа детства, начинающегося в пять-семь лет. В этом возрасте ребенок начинает ощущать себя независимым, придумывает собственные игры, ищет среди ровесников товарищей по играм, с которыми он хочет гулять без присмотра взрослых. Это время, когда игра начинает перерастать в более определенные занятия и серьезные жизненные интересы.

Продолжим наши сравнения на этом этапе. В Европе с началом школьной жизни — или обучения ремеслу, как это принято у необразованных классов, — ребенок освобождается от влияния семьи. Мальчик или девочка до некоторой степени утрачивают исключительную связь с матерью. В случае с мальчиком часто в этот период происходит перенос сентимента на заместительницу матери: какое-то время ребенок воспринимает ее с той же пылкой нежностью, какую прежде питал к матери, но без других чувств. Подобный перенос не следует путать с более поздней склонностью мальчиков-подростков влюбляться в женщин старше них. В то же время возникает желание освободиться от собственнической материнской заинтересованности, и доверие ребенка становится уже не столь безоговорочным. У крестьян и низших классов отделение от матери происходит раньше, чем среди высших классов, но сам процесс мало чем отличается. Если мать сильно привязана к ребенку, особенно мальчику, она склонна испытывать некоторую ревность и обиду и всячески препятствовать обретению им независимости. Это, как правило, только усугубляет болезненность разрыва.

Дети на коралловых островах Западной части Тихого океана также стремятся к независимости. Это происходит даже более явным образом, так как отсутствие обязательного образования и строгой дисциплины в этом возрасте позволяет свободнее раскрыться естественным наклонностям детской природы. Однако мать в Меланезии не испытывает ревнивого раздражения или беспокойства в связи с новообретенной независимостью ребенка, поскольку у матери отсутствует сколько-нибудь глубокая воспитательская заинтересованность в ребенке. На этом этапе дети на Тробрианском архипелаге начинают создавать небольшие юношеские сообщества внутри общины. Они бродят группами, играют на отдаленных пляжах или в уединенных уголках джунглей, объединяются с другими сообществами детей из соседних деревень, и во всем этом, хотя они и подчиняются своим лидерам, они почти полностью независимы от взрослых. Родители никогда не пытаются их удерживать, мешать им или устанавливать какой-либо режим. Конечно, сначала семья сохраняет значительное влияние на ребенка, но процесс выхода из-под опеки родителей развивается постепенно, непрерывно, свободно и естественно.

В этом заключается принципиальная разница между Европой, где часто из интимной семейной обстановки ребенок попадает в холодную атмосферу школьной дисциплины или начальной профессиональной подготовки, и Меланезией, где процесс обретения ребенком независимости поступателен, свободен и приятен.

Перейдем к фигуре отца на этом этапе. В нашем обществе — опять-таки за исключением определенных современных аспектов семейной жизни в Великобритании и Америке — он по-прежнему олицетворяет принцип власти в семье. Вне дома, в школе, в мастерской, где крестьянский ребенок знакомится с навыками физического труда, власть принадлежит либо отцу, либо его «заместителю». В высших классах на этот этап приходится очень важный процесс сознательного формирования идеала отца и отцовской власти. Ребенок начинает осмыслять то, что он чувствовал и угадывал прежде, — власть отца как главы семьи и его экономическую роль. Представления о его непогрешимости, мудрости, справедливости и могуществе обычно так или иначе и в различной мере внушаются ребенку матерью или нянькой путем религиозного и нравственного воспитания. Быть идеалом всегда непросто, и поддерживать его в повседневной жизни — действительно трудная задача, особенно для человека, чье плохое настроение и сумасбродство не сдерживаются никакой дисциплиной. Поэтому как только идеал отца складывается, он тут же и разрушается. Сначала, видя слабость или дурной нрав отца, ребенок испытывает только смутное беспокойство, страх вызвать его гнев, ощущение несправедливости, возможно, стыд, когда отец совсем уже не контролирует свои эмоции. Вскоре формируется типичный сентимент по отношению к отцу, смесь противоречивых эмоций — уважения, презрения, привязанности и неприязни, нежности и страха. На этом этапе детства в установке ребенка по отношению к родителю мужского пола дает о себе знать социальное влияние, обусловленное патриархальными институтами. Между отцом и мальчиком более четко выкристаллизовываются описанные в предыдущем разделе соперничество престолонаследника и старого правителя, а также взаимная ревность, и в силу этого в отношениях отца и сына в большей степени проявляются негативные элементы, нежели в отношениях отца и дочери.

Среди низших классов процесс идеализации отца носит более грубый характер, но имеет не меньшее значение. Как уже говорилось, в типичном крестьянском доме отец — откровенный тиран. Мать подчиняется его власти и передает это отношение детям, которые почитают воплощаемую отцом мощную и грубую силу но одновременно боятся ее. Здесь также формируется сентимент, состоящий из амбивалентных чувств, причем отец отдает явное предпочтение дочерям.

Какова роль отца в Меланезии? На этом этапе она невелика. Он продолжает быть другом детям, помогает им, учит их тому, что им нравится, и столько, сколько они хотят. Дети на этом этапе менее заинтересованы в нем и в целом предпочитают ему своих маленьких товарищей. Но отец всегда рядом, готовый помочь советом, отчасти товарищ по играм, отчасти защитник.

Однако в этот период в жизнь ребенка вторгаются племенной закон и власть, принуждение и запрет на определенные желания. Но этот закон и принуждение олицетворяет не отец детей, а совершенно другой человек, брат их матери, глава семьи среди мужчин в матриархальном обществе. Именно он обладает властью и активно ею пользуется.

Его власть, будучи подобной отцовской власти в нашем обществе, не полностью ей идентична. Во-первых, он начинает влиять на жизнь ребенка намного позже, чем европейский отец. Кроме того, он никогда не вторгается в интимный мир семьи, поскольку живет в другой хижине и часто в другой деревне, так как брак на Тробрианских островах ориентирован на отца, и его сестра и ее дети живут в деревне мужа и отца. Таким образом, его власть действует на расстоянии и не может стать деспотичной в тех мелочах, которые более всего раздражают. Он привносит в жизнь ребенка, как мальчика, так и девочки, две вещи: во-первых, понятия долга, запрета и принуждения; во-вторых (особенно в жизнь мальчика) понятия честолюбия, гордости и социальных ценностей, половина из которых составляют смысл жизни тробрианца. Принуждение наступает, когда он начинает руководить занятиями мальчика, требовать от него услуг и учить его племенным законам и запретам. Многие из них мальчик уже знает от родителей, но када (брат матери) для него — настоящее воплощение власти и правил.

Мальчика шести лет дядя берет с собой в поход, привлекает для работы в саду, для сбора урожая. Участвуя во всех этих видах деятельности в деревне дяди вместе с остальными членами родовой общины, мальчик понимает, что вносит свой вклад в бутура своего рода; он все больше ощущает свою принадлежность к этой деревне и населяющим ее людям, осваивает традиции, мифы и легенды своего рода. Также в этом возрасте ребенок часто проводит время с отцом, и интересно отметить разницу в его отношении к двум мужчинам. Отец по-прежнему остается для него близким другом, он любит с ним работать, помогать ему и учиться у него; но он все больше и больше осознает, что эти занятия основаны на доброй воле, а не на законе, что удовольствие, которое он получает, должно быть наградой само по себе, но что слава уходит к чужому роду. Ребенок также видит, что его мать получает от брата распоряжения, принимает от него поддержку, относится к нему с глубоким уважением, склоняется перед ним как простой человек перед вождем. Он постепенно начинает понимать, что он — наследник своего дяди и сам также будет господином над своими сестрами, от которых к этому времени он уже отделен социальным табу, запрещающим между ними любую близость.