Читаем без скачивания Красавица и генералы - Святослав Рыбас

- Вот стрекозы! - сказал Александр Родионович. - Ее прабабушка порхала над древним морем. Сколько чудес на земле прошло, а они все порхают... А название какое - дозорщик-повелитель!

Он предвкушал отдых и тянул время, не давая Хведоровне возможности начать пилить всех подряд.

- Поскольку постольку, - вымолвил Александр Родионович новомодное выражение. - Поскольку постольку человеческий род не такой древний... Да... Вы слышали, на хуторах конокрады шалят? Возле Криничной, говорят. . .

Виктор принес расшитую разноцветными, синими и красными, звездами и крестами подушку-думку.

- Кинь туда, - велел Александр Родионович и встал, вздыхая от тяжести обеда.

- Что в Криничной? - спросил Родион Герасимович.

- Говорят, конокрады, - ответил сын. - Смотри, батька. По Терноватой балке подкрадутся... Ха-ха! - и засмеялся.

- Подкрадутся! - осуждающе произнес старик. - Поди, не чужое, чтоб ржать. Подкрадутся!..

- Хай ему трясця! - сказала Хведоровна. - Нехай лезуть! Головы ихние поотрываем.

7

Среди недели на хутор прикатил мотор, который лидировал знакомый Макарию хорунжий Петр Владимирович Григоров.

Дул "афганец", неся сухой жар далекой пустыни. Виктор и Макарий водили пальцами по припорошенным пылью темно-синим бортам автомобиля.

Хведоровна напоила Григорова взваром, велела Павле отогнать байстрюков и стала рассказывать гостю, что внук Макарий очень скучает, ждет не дождется, когда совсем загоится нога. Она не скрывала, что знает, кто такие Григоровы, но не преминула заметить, что за ее, должно быть, праведную жизнь Господь сподобил внука летать аки ангелу.

Офицер похвалил грушевый взвар, осмотреть курятник с орловскими и панскими белохвостыми несушками отказался.

За мотором поднималась пыль, дорога бежала под колеса, как летное поле. Черные волосы Григорова вздыбило ветром.

Вот Терноватая балка, вот ковыль возле выпирающих из земли пластинчатых гряд песчаника, а вот уже и поселок.

На углу Одиннадцатой линии и Девятого проспекта кирпичный двухэтажный особняк с вывеской "Дмитриевский народный дом". Григоров, играя, нажал на грушу клаксона, и упругая резиновая мелодия разлетелась во все стороны. Огромный чудовищный поселок, не успевший сложиться всеми своими балаганами и бараками в подобие города, еще не слышал таких звуков. Какая-то баба с черным синяком на лбу вела на веревке козу и остановилась, глядя на мотор.

- А це куды? - спросила она.

- На кудыкину гору! - весело сказал Григоров.

- Ага, - кивнула баба и пошла дальше.

Макарий взял палочку, открыл дверцу. Нина Ларионова велела Григорову привезти его. Должно быть, тоже сыграла на офицере свою мелодию и хочет сыграть и на авиаторе с хутора.

Нина? Помнит Нину! Смуглое лицо, зеленоватые глаза, пушистые завитки. Дочка доктора Ларионова, бывшего новочеркаского тюремного врача.

Поднялись на второй этаж, в большой, человек на сто, зал с темно-красными гардинами на окнах.

- Это вы, наш знаменитый Икар? - спросила Нина и протянула руку.

В ее голосе слышались любопытство и провинциальная ирония. Зато рукопожатие было откровенное, в нем осталось лишь одно: "наш".

Вокруг собралось много людей, стали знакомиться, говорить, что знают и его, и его семейство, спрашивали про участие русских авиаторов в Балканской войне, про перелеты из Петербурга в Киев и Москву, о смерти.

- А может быть так?-спросила Нина и прочитала стихотворную строфу о том, как кому-то видится грозный аэроплан, к земле несущий динамит.

- Вполне может быть, - согласился Макарий. - А что вы тут делаете?

- А! - сказала Нина. - Что могут делать в такой дыре, как наша? - Она подняла голову, посмотрела вверх. - Спектакль готовим, Макарий Александрович! - с вызовом вымолвила она. - О народной жизни.

- Ага, - ответил Макарий, совсем как баба с козой.

- Удивлены?

- Ну не очень. Хотя - да, удивлен. Я, знаете, человек практический. Помните, вы земством интересовались? Это я понимаю - помочь бедному, научить его.

- А душа? - спросила Нина. - Не хлебом единым живы и мы, провинциалы! Нас, конечно, мало, и нам приходится доказывать, что мы не замышляем ничего дурного, что мы не призываем бунтовать...

- Образование чревато кровопролитием, - с легкой усмешкой произнес Григоров. - Видите, и господин Игнатенков кое о чем догадался. Старайтесь для шахтарчуков, учите, играйте спектакли - а все ж таки зверя вам не приручить. Чистую правду говорю! Либо они, либо мы. Третьего не дано.

Несмотря на приветливость и легкость, с которой он обращался к Ларионовой, было видно, что он не собирался скрывать неодобрение ее занятиями в драматическом кружке народного дома. Григоров как будто не понимал, что находится не среди офицеров или помещиков, и всеми движениями рук, мимикой, поворотами плотного сильного корпуса выражал уверенность хозяина в своем праве разговаривать так, как привык считать нужным.

Макарий забарабанил палочкой по полу.

- Что с вами? - спросила Нина.

- У меня дед был простым шахтером!

- Мой тоже из простых крестьян, - сказала она. - Кажется, наш Петр Владимирович просто потерял поводья. Единственная творящая сила-это народ. А он пугает народом !

- Да никого я не пугаю! - воскликнул Григоров. - Вы же интеллигентные люди, должны различать... Есть земля и то, что на земле растет. - Он махнул рукой и сказал новым тоном: - Ладно. Все равно вас не переубедить. Когда-нибудь какая-то грязная баба схватит вас, Нина, закричит: откуда у тебя такое красивое платье, а у меня такого нет! - Григоров растопырил пальцы, потом сжал кулак.

Раздались протестующие возгласы в защиту народа-кормильца.

Нина провела ладонью по рукаву шелкового платья, и на ее высоком челе между бровей напряглась мягкая беззащитная складка.

- Ничего! - улыбнулся Григоров. - Прошу простить, ежели сказал лишнее. Человек служивый, защитник устоев... Ежели не возражаете, мы с Макарием Александровичем тихонько посидим, а потом поедем кататься.

- Садитесь вон там и не мешайте! - ответила Нина и позвала своих на сцену.

- Что вы ее пугаете? - упрекнул Макарий Григорова, когда они сели возле окна. - Она ведь не кавалеристская лошадь!

- С лошадью мы всегда лаской, - сказал хорунжий. - Знаете стих? "Иль отравил твой мозг несчастный грядущих войн ужасный вид: ночной летун во мгле ненастной Земле несущий динамит?"

- Замечательно! - сказал Макарий. - Больше не пугайте. Это в конце концов скучно и пошло.

- Ох-ох! - вымолвил Григоров и, скинув фуражку, сунул ее на подоконник за гардину. - Хочешь сказать, я тут белая ворона?

- Сиди, не мешай им, - ответил Макарий.

- Поехали в бордель, а? По крайней мере, все просто. Сейчас покатаем Ниночку и отвалим... - Григоров пощелкал ногтем по медной головке шашки. Чертова Русская Америка! Приткнуться некуда!