Читаем без скачивания Призрак Манхэттена - Фредерик Форсайт

К этому времени Чарли Ди закончил. Он объяснил мне, что француз – это месье Арман Дюфор, адвокат из Парижа, который приехал в Нью-Йорк с важной миссией. Ему надо доставить письмо от одной умирающей женщины к некоему мистеру Эрику Мулхэйму, который проживает, а возможно и нет, в Нью-Йорке. Он уже проверил каждую улицу, но так ничего и не добился. Должен сказать, что и я ничего не добился; никогда не слышал о ком-либо с таким именем.

Но Чарли поглаживает свою бороду, словно он усиленно размышляет, и затем говорит мне: «Мистер Блум, – по-настоящему формально, – вы когда-нибудь слышали о корпорации E.M.?»

Теперь я спрашиваю вас: а папа Римский – католик? Конечно, я слышал о ней. Невозможно богатая, потрясающе могущественная и абсолютно секретная. На Фондовой Бирже её акции котируются больше других, за исключением акций Джорджа Пьерпонта Моргана, а нет никого, кто был бы богаче Дж. П. Поэтому, не желая показаться невеждой, я отвечаю: «Конечно, знаю. Она располагается в башне E.M на Парк-Роу.»

«Да, – говорит мистер Ди, – дело может заключаться в том, что некто очень склонный к уединению контролирует корпорацию E.M, и его имя может быть мистер Мулхэйм». А когда такой парень, как Чарли Дельмонико, говорит «может быть», это означает, что он что-то слышал, но вы этого от него никогда не слыхали. Две минуты спустя мы вернулись на улицу, и я подозвал проезжающий двухколесный экипаж, и сейчас мы рысью трусим в центр города по направлению к Парк-Роу.

Теперь, ребята, вы понимаете, почему работа репортёра может быть лучшей работой в городе? Всё началось с того, что я пытался помочь французику с решением его проблемы, а теперь мне подвернулся шанс увидеть самого эксклюзивного отшельника в Нью-Йорке, человека-невидимку собственной персоной. Неужели мне удастся сделать это? Закажите себе ещё одну пинту золотого варева, и я расскажу вам.

Мы прибываем на Парк-Роу и подъезжаем к Башне. Ну и высокая же она. Она огромная, её верхушка почти теряется в облаках. Все офисы закрыты, снаружи темно, но свет горит в лобби, где сидит портье. Я звоню в звонок. Он подходит и спрашивает, что нам нужно. Я объясняю. Он нас впускает в лобби и вызывает кого-то по личному телефону. Должно быть, это внутренняя линия, поскольку он не вызывает оператора. Затем он говорит с кем-то и слушает ответ. Затем он говорит, что мы должны оставить письмо ему, а он его доставит.

Конечно, я на это не покупаюсь. «Скажи джентльмену наверху, – говорю я, – что месье Дюфор приехал сюда из самого Парижа и должен передать письмо лично адресату». Портье говорит что-то типа этого по телефону, а затем передаёт трубку мне. Голос произносит: «Кто говорит?» Я отвечаю: «Чарльз Блум, эсквайр». Голос спрашивает: «С какой целью вы здесь?»

Я не собираюсь говорить голосу, что я из «Хёрст Пресс». Я уже убедился, что это прямая дорога получить от ворот поворот. Поэтому я говорю, что я один из компаньонов нотариальной конторы «Дюфор и Партнёры», Париж, Франция. «И с какой целью вы здесь, мистер Блум? – спрашивает голос, звучащий так, словно он исходит прямиком из Ньюфаундленского Банка. Я снова повторяю, что нам нужно доставить письмо чрезвычайной важности лично в руки самого Эрика Мулхэйма. „По этому адресу нет человека с таким именем, но если вы оставите это письмо портье, то я прослежу, чтобы оно достигло адресата“, – говорит голос.

На это я тоже не покупаюсь. Это ложь. Учитывая всё, что я знаю, я, возможно, разговариваю с самим мистером Невидимкой. Поэтому я блефую. „Просто скажите мистеру Мулхэйму, что это письмо от…“ „Мадам Жири“, – подсказывает мне юрист. „…мадам Жири“, – повторяю я в телефон. „Подождите“, – говорит голос. Мы снова ждём. Затем в трубке слышится: „Садитесь в лифт и поднимайтесь на тридцать девятый этаж“.

Мы так и делаем. Вы когда-нибудь поднимались на тридцать девятый этаж? Нет? Что ж, это тот ещё опыт. Вы заперты в клетке, вокруг клацает всякая машинерия, а вы поднимаетесь прямо в небо. А ещё кабина качается. Наконец клетка останавливается, я отодвигаю решетку, и мы выходим. Перед нами парень, тот, чей голос мы уже слышали. „Я мистер Дариус, – говорит он, – следуйте за мной“. Он проводит нас в длинную, обшитую панелями комнату с большим столом, уставленным всякими серебряными штучками. Безусловно, именно здесь заключали сделки, повергали в прах соперников, выявляли слабаков и делали миллионы. Здесь царил элегантный стиль Старого Света. На стенах висели написанные маслом картины. Я заметил одну картину, которая висела выше остальных: парень в широкополой шляпе, с усами, кружевным воротничком и с улыбкой. „Могу я увидеть письмо?“ – спросил Дариус, вперив в меня взгляд, каким смотрит кобра на ондатра, которого собирается съесть на ланч. О’кей, я никогда не видел кобру или ондатра, но могу себе представить. Я киваю Дюфору, и он кладёт письмо на стол между собой и Дариусом. Было что-то странное в этом человеке, что заставляло волосы на моей шее вставать дыбом. Он был во всём черном: чёрный сюртук, белая рубашка, чёрный галстук. Лицо такое же белое, как рубашка, худое, узкое. Чёрные волосы, чёрные как смоль глаза, которые мерцали, но не моргали. Я сказал „кобра“? Кобра вполне подойдёт.

Теперь слушайте, ребята, поскольку это важно. Я почувствовал желание выкурить сигаретку и зажёг спичку. Это было ошибкой, большой ошибкой. Когда спичка чиркнула, Дариус сразу накинулся на меня с быстротой вылетевшего из ножен кинжала. „Никакого открытого пламени, будьте добры, – рявкнул он. – Немедленно потушите сигарету!“

Ну, я стою в конце стола рядом с угловой дверью, а сзади меня напротив стоит стол в форме полумесяца с серебряной пепельницей. Я подхожу к нему, чтобы затушить сигарету. За серебряной пепельницей прислонен к стене широкий серебряный поднос – наклонно. Сразу после того, как я затушил сигарету, я посмотрел на поднос, больше похожий на зеркало. В дальнем конце комнаты картина с улыбающимся парнем на стене изменилась. Лицо по-прежнему на месте, так же как и широкополая шляпа, однако под шляпой такое, что один взгляд на это мог бы вышибить ковбоев из банды „Роф Райдерс“ прямо из их сёдел.

Под шляпой было что-то вроде маски, закрывающей две трети того, что можно было назвать лицом, и под которой виднелась половина кривой щели рта. А из-под маски два глаза сверлили меня, словно дрель. Я испустил вопль и обернулся, указывая на картину на стене: „Кто это, чёрт подери?“

„Смеющийся кавалер“ Франса Хальса, – сказал Дариус. – Боюсь, не оригинал, который находится в Лондоне, но очень хорошая копия».

Конечно же, смеющийся парень снова на месте – усы, воротник, кружева и всё такое прочее. Ну, я же не сумасшедший, я знаю, что я видел. В любом случае, Дариус протягивает руку и берёт письмо. «Я вас заверяю, что в течение часа мистер Мулхэйм получит это письмо». Затем он говорит то же самое на французском мистеру Дюфору.

Юрист кивает. Если он удовлетворён, тогда я больше ничего не могу сделать. Мы поворачиваемся к двери. Прежде чем я выхожу в дверь, Дариус говорит: «Кстати, мистер Блум, из какой вы газеты?» Голос у него как бритва. «Нью-Йорк Америкен», – мямлю я. Затем мы уходим: обратно на улицу, в экипаж и на Бродвей. Я высаживаю французика там, где он хочет, и отправляюсь в редакцию. Ведь у меня же есть сюжет, не так ли?

Не так. Ночной редактор смотрит на меня и говорит: «Чолли, ты пьян». «Я что? Да я и капли не выпил», – говорю я. Я рассказываю ему моё приключение от начала до конца. Хорошая история, неправда ли? Но ему так не кажется. «Ладно, – говорит он. – Ты познакомился с французским юристом, которому надо было доставить письмо, и ты помог ему, ну и что? Никаких призраков тут нету. Мне только что позвонили из корпорации E. M. от некоего мистера Дариуса. Он сказал, что ты пришёл этим вечером, доставил письмо ему лично, потом потерял голову и начал орать о каких-то видениях в стене. Он благодарен за письмо, но пригрозил подать в суд, если ты начнёшь распускать слухи о его корпорации. Кстати, полицейские только что поймали убийцу из Центрального Парка, сцапали прямо на месте преступления. Отправляйся туда и работай».

Поэтому ни одного слова не было напечатано. Но я вам говорю, я не сумасшедший и я не был пьян. Я действительно видел лицо в стене. Так что вы пьёте с единственным парнем в Нью-Йорке, который действительно видел Призрака Манхэттена.

5

Транс Дариуса

Дом Гашиша, Лоуэр Ист-Сайд, Манхэттен, Нью-Йорк, ноябрь 1906

Я чувствую, как дым наполняет меня. Мягкий, соблазнительный дым. Закрыв глаза, я могу покинуть эту фальшивую, убогую свалку и могу пройти один через врата Познания в царство Его – того, кому я служу.

Дым развеивается… Длинный коридор весть устлан и обит чистым золотом. О, радость золота! Радость прикасаться, гладить, чувствовать его, владеть им. Радость принести золото Ему, богу золота, единственному истинному божеству.