Читаем без скачивания Мастер-арфист - Энн Маккефри

— Он будет высоким, когда вырастет, — сказала Мерелан. — Тебя коротышкой не назовешь, да и мои родители тоже были рослыми. А твои братья выше тебя или как?

— Думаю, Форист повыше, но остальные трое вряд ли с ним сравняются, — безразлично ответил Петирон. Он никогда не питал особой любви к братьям.

— И с тобой тоже.

Она лениво стряхнула песок с густых темно-русых волос и загорелых плеч супруга, воспользовавшись этим поводом, чтобы лишний раз прикоснуться к его гладкой, согретой солнцем коже. Мерелан нравилась спина Петирона, сильная и мускулистая. Вряд ли он когда-нибудь растолстеет; он не склонен к полноте. Но сейчас Петирон выглядел даже лучше, чем всегда, и Мерелан чувствовала, что любит его еще сильнее.

Петирон взглянул на жену и встретил ее взгляд. Не опуская глаз, он взял руку Мерелан и принялся пощипывать губами ее пальцы.

— Может, когда Роби уснет после обеда, мы найдем где-нибудь тенечек? — спросил Петирон, и дыхание его участилось.

— Пожалуй, можно, — пробормотала в ответ Мерелан, чувствуя, как в ней разгорается ответный жар. — Сегойна дала мне снадобье, которое на время нас обезопасит.

Когда они вернулись в Дом арфистов, все его обитатели отметили, как посвежела Мерелан, как подрос за эти шесть месяцев Робинтон и как замечательно эта поездка повлияла на характер Петирона.

Глава 2

Петирон трудился над партитурой последнего своего творения, когда его внимание привлек какой-то негромкий звук. Прислушавшись, Петирон понял, что он исходит из другой комнаты. Мерелан ушла куда-то по делам, а Робинтону полагалось сейчас спать.

Этот тихий звук был эхом темы, которую Петирон как раз поспешно записывал, боясь упустить, — он и сам не сознавал, что напевает себе под нос во время работы. Разозлившись, Петирон отправился на поиски неведомого подражателя.

И обнаружил, что его сын сидит в кроватке-качалке и мурлычет эту мелодию.

— Робинтон, прекрати сейчас же! — раздраженно воскликнул Петирон.

Малыш натянул легкое одеяльце до подбородка.

— Ты сам так делаешь, — сказал он.

— Что я делаю?

— Угукаешь.

— Мне можно, а тебе нельзя!

И Петирон строго погрозил мальчику пальцем. Робинтон нырнул под одеяло с головой. Петирон стащил с него одеяло и наклонился над кроваткой.

— Никогда не смей меня передразнивать! Никогда не смей мешать мне, когда я работаю! Понял?

— Что он там еще натворил, Петирон? — воскликнула Мерелан, влетев в комнату, и остановилась у изголовья кроватки с явным намерением защитить малыша. — Когда я уходила, он спал. Что происходит?

Робинтон, никогда не отличавшийся плаксивостью, всхлипывал, сунув в рот край одеяла, и по лицу его текли слезы. Этого Мерелан уже никак не могла стерпеть. Она подхватила плачущего сына на руки и принялась утешать.

Петирон сердито посмотрел на жену.

— Он бубнит себе под нос, когда я пишу!

— Если ты так делаешь, почему ему нельзя?

— Но я пишу! Как я могу работать, если он бубнит?! Он же прекрасно знает, что мне нельзя мешать!

— Петирон, он всего лишь ребенок. Он подражает всему, что видит.

— Замечательно, но это еще не повод бубнить у меня под боком! — заявил Петирон, ничуть не смягчившись.

— Как же не повод, если ты его разбудил?

— Ну и как, спрашивается, мне работать, если вы оба все время меня перебиваете? — Петирон воздел руки и торжественно направился к выходу из комнаты. — Забери его куда-нибудь. Я не могу вынести, когда он тут поет рядом со мной.

Мерелан, прижав к себе плачущего сына, на миг остановилась на пороге.

— Тогда его вообще не будет рядом с тобой! — уничтожающе бросила она.

— Он меня еще никогда в жизни так не бесил! — сказала Мерелан Бетрис. Та, к счастью, оказалась у себя, когда Мерелан постучалась к ним.

— Он, наверно, не заметил, что мальчик напевает в унисон, — сказала Бетрис со свойственным ей своеобразным юмором и убрала из мягкого кресла-качалки шитье, чтобы Мерелан могла сесть и успокоить ребенка.

Мерелан недоуменно уставилась на Бетрис, потом рассмеялась.

— Нет уж, если б Роби перевирал мелодию, об этом Петирон непременно бы упомянул! Ведь тогда к помехе добавилось бы еще и оскорбление!

Она ненадолго умолкла.

— А знаешь, ведь Роби подпевает и мне, когда я занимаюсь вокалом. Раньше я этого как-то не осознавала. Ну, хватит, золотце мое. — Она вытерла Робинтону глаза уголком одеяла, которое малыш по-прежнему продолжал пихать в рот. — Твой папа на самом деле вовсе не хотел на тебя кричать…

Бетрис скептически хмыкнула.

— Но нам все-таки нужно сидеть тихо, когда папа работает дома.

— У него есть собственная студия, — заметила Бетрис.

— Ее попросил на время Уошелл — ему нужно было поговорить с родителями учеников, явившимися без предупреждения.

— Уошелл мог бы выбрать для этого какое-нибудь другое место.

— Ну вот, радость моя, теперь мы будем с тобой петь вместе, но так, чтобы папа не знал. Пусть он спокойно занимается своей важной работой.

— Ха! Своими несравненными музыкальными произведениями, полными глубочайшего смысла! Ох, прошу прощения! — Бетрис прикрыла рот ладонью, но на лице у нее не заметно было ни малейшего следа раскаяния. — Нет, я, конечно, знаю, что Петирон — величайший композитор из всех, рождавшихся за последние два века, но скажи мне, Мерелан, он вообще в состоянии сочинить какую-нибудь простенькую мелодию, которую мог бы спеть любой нормальный человек, а не только его собственный сын?

Поднявшись со своего места, Бетрис подошла к встроенному в стену шкафу.

Мерелан задумчиво взглянула на Бетрис. Она ничуть не обиделась на повитуху.

— Ну, да, он пишет довольно сложные вещи, это верно. — Она лукаво улыбнулась. — Просто ему нравится украшать мелодию.

— Так вот как он это называет? Ну а мне подавай несложную музыку — такую, чтобы брала за душу и сразу запоминалась, — заявила Бетрис. — Но, впрочем, всем известно, что я в музыке ровным счетом ничегошеньки не смыслю, хоть и прожила в браке с главным арфистом вот уже полных тридцать Оборотов. Иди ко мне, мой маленький. У меня есть для тебя кое-что повкуснее одеяла. — И с этими словами она вручила Робинтону сладкую палочку. — Думаю, тебе понравится мята.

Малыш и так уже почти перестал всхлипывать, а при виде подарка и вовсе просиял.

— Пасибо.

Он поудобнее устроился у мамы на коленях, принял предложенную конфету и, прижавшись для спокойствия к маме, принялся сосать леденец.

— Я вовсе не критикую Петирона, Мерелан, — серьезно произнесла Бетрис.

Мерелан мягко улыбнулась.

— Все, что ты сказала, Бетрис, чистая правда. Но, в общем-то, с Петироном намного легче иметь дело, когда он разговаривает, а не что-то сочиняет.

— Вот только сочиняет он чаще… Мерелан рассмеялась.

— Петирон — человек сложный, — покровительственно произнесла она. — Таким уж он уродился.

— Гм. Да он, можно сказать, счастливчик, раз ему досталась жена, которая относится к нему с таким пониманием, — многозначительно заметила Бетрис, — и которая способна петь его творения, и для нее это так же легко и просто, как дышать.

Только тс-с-с, — Мерелан прижала палец к губам. — Иногда мне приходится здорово потрудиться, чтобы удержаться на том уровне, который он задает.

— Быть не может! — деланно удивилась Бетрис, а потом широко улыбнулась певице.

— И тем не менее это правда, но… — лицо Мерелан смягчилось; сейчас на нем читалась гордость за мужа, — это здорово — когда тебе выпадает случай испытать свои силы в таких великолепных произведениях.

Бетрис кивком указала на Роби, который от радости успел измазать конфетой руки, мордашку и одеяло.

— А что ты станешь делать с ним?

— Ну, первым делом я позабочусь, чтобы мастер Уошелл никогда больше не занимал студию Петирона, — отозвалась Мерелан с обычной своей спокойной решимостью. — И постараюсь не оставлять этих двух красавцев наедине, если только Роби не будет крепко спать.

— И это опять создаст тебе лишние сложности, — фыркнула Бетрис.

Мерелан пожала плечами.

— Примерно через Оборот днем Роби уже будет играть с другими детьми. Так что особых жертв от меня не потребуется. Верно, мой маленький?

— И то правда, — со вздохом согласилась Бетрис. — До чего же быстро дети вырастают и покидают родителей…

И она снова вздохнула.

Мерелан почувствовала, что к ней что-то прилипло; оказалось, Робинтон выронил леденец.

— Нет, ну ты видела такое? — тихонько спросила она и улыбнулась, с любовью глядя на сына. Роби спал, и тень от густых ресниц падала на щеку.

— Так уложи его тут, пусть поспит.

— Как же я его оставлю? — принялась отнекиваться Мерелан. — У тебя и своих дел хватает.