Читаем без скачивания Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге - Салли Сэйтл

В конце процесса обработки компьютер отфильтровывает фоновые шумы и готовит данные для нанесения на стандартную трехмерную модель человеческого мозга. Финальное изображение мозга, которое мы видим в журнале или на телеэкране, редко отражает активность мозга одного человека. Оно практически всегда представляет собой усредненный результат всех участников исследования. Как мы уже говорили во введении, сходство между картой активации мозга и фотографией иллюзорно. Фотографии фиксируют образы в реальном времени и пространстве. Результаты функциональной томографии построены на основе информации, полученной из магнитных свойств крови, снабжающей наш мозг. Если мы даже снимем половину черепа, чтобы наблюдать поверхность живого мозга в процессе работы, мы не увидим красочного цветового шоу, демонстрирующего, как различные области мозга активизируются в процессе мышления, переживания или поведения. Какими бы впечатляющими ни были карты активации мозга, они далеки от непосредственного наблюдения. Даже самая точная из них просто представляет активацию в том или ином месте, основываясь на статистической разнице между BOLD- сигналами.

Функциональная нейровизуализация — новейшая веха на многовековом пути попыток систематизировать и понять связь между мозгом и психикой. Согласно классическим представлениям, разум воспринимался как мыслящая часть души, но в отличие от души, которая по определению нематериальна, и согласно верованиям не умирает после смерти, разум не связывался ни с какой мистикой и нематериаль- ностью. Разум создается мозгом, и когда умирает мозг, умирает и разум. Греческий врач Гиппократ, живший приблизительно в 400 году до н.э., считается первым, кто постулировал, что мозг создает разум. Наблюдения за пациентами с черепно-мозговыми травмами привели его к заключению, что «от мозга, и только от мозга, проистекает наше удовольствие, радость, смех и шутки, как и наша печаль, боль, горе и слезы... Именно мозг делает нас безумными или бредящими». Эпикурейцы за 300 лет до н.э. тоже верили, что человеческая душа не переживает смерти тела. Эти материалистические взгляды затем веками оставались в тени доктрины дуализма[22], выдвинутой современником Гиппократа Платоном (8).

Платон был уверен, что разум, или, как он называл его, душа — бессмертна. Душа витает параллельно с телесным мозгом человека, который контролирует движения и восприятие. Части души по Платону— разумная, яростная (воля) и вожделеющая (желание) — некоторым образом существуют еще до появления индивидуума и выживают после его смерти. Платоновская версия дуализма в неизменной форме более или менее превалировала более пяти столетий, пока ее не сменили идеи знаменитого римского врача Галена. Приблизительно в 200 году н.э. Гален постулировал, что такие способности как память, интеллект и воображение — иными словами, «разумная душа», — вихрятся внутри желудочков мозга. Его взгляды затем были приняты первыми отцами христианской церкви, которые были убежденными дуалистами.

После долгого забвения во время средневековой интерлюдии, продолжавшейся несколько столетий, соперничество между материалистами и дуалистами возродилось в XVII веке, в эпоху французского Просвещения, когда великий математик и философ Рене Декарт представил новый вариант дуализма. Декарт был первым, кто выдвинул идею, как выяснилось, верную, что эмоции, память и чувственное восприятие есть функции материального мозга. Но он настаивал, что существует еще и нематериальный разум, или рациональная душа, которая способна к языкам, математике, сознанию, воле, сомнениям и пониманию. Декарт полагал, что связь души и мозга осуществляется через небольшое образование, расположенное в глубине мозга, именуемое «шишковидная железа», или эпифиз (9).

Изображение мозга, которое мы видим в журнале, практически всегда представляет собой усредненный результат всех участников исследования.

На протяжении XVIII и XIX столетий анатомы и философы начали нащупывать четкую связь между мозгом и абстрактным мышлением, эмоциями и поведением. К концу XIX века ученые, врачи и психологи в основном соглашались в том, что психические явления тесно взаимосвязаны с мозгом. Однако по-прежнему оставалось неясным, как химическая и электрическая активность мозга соотносится с переживанием эмоциональных состояний — проблема, известная как психофизическая.

Решение этой проблемы, по словам Уильяма Джеймса (William James), одного из отцов-основателей американской психологии, было бы «научным достижением, перед которым пали бы все достижения прошлого». Джеймс строил свою собственную строгую науку о психической жизни на основании самоотчетов своих пациентов. Используя метод интроспекции, Джеймс развивал теории эмоций, восприятия, воображения и памяти (10).

Как заметил Пол Блум[23] (Paul Bloom), есть данные, которые заставляют предположить, что и сегодня большинство взрослого населения

можно отнести к скрытым дуалистам. Люди считают, что психика в значительной степени или полностью существует отдельно от функционирования мозга. Именно этот имплицитный дуализм помогает объяснить, почему исследования с использованием нейровизуализации привлекают такое внимание СМИ. Многим людям эти результаты кажутся удивительными, даже завораживающими («Ого! Вы хотите сказать, что депрессия на самом деле находится в мозге? И любовь тоже?»). «Мы интуитивно думаем о себе как о нефизическом существе, поэтому это бесконечно интересно и шокирующе — увидеть наш мозг за работой в процессе мышления», — уточняет Блум (11).

Большинство исследователей XIX века, пытаясь лучше понять человеческий мозг, полагались на достаточно примитивные эксперименты. Стремясь применить научный подход, эти ученые и врачи-неврологи, лечившие заболевания мозга и нервов, прибегали к хирургическому разрушению или деактивации отдельных частей мозга животных. После операций они наблюдали, как кролики, голуби и кошки двигались и реагировали на раздражители. Аналогично для определения областей, задействованных в восприятии и управлении движениями, исследователи пропускали электрический ток через определенные области мозга животного. Однако исследования на людях требовали либо менее инвазивных мер, либо неживого предмета исследования. Препарирование мозга людей, погибших от черепно-мозговых травм, опухолей, инфекций или инсультов, позволило невропатологам и анатомам получить значительно более глубокое представление об отношениях между анатомией, с одной стороны, и эмоциями, интеллектом и поведением — с другой (12).

Вероятно, наиболее известным случаем черепно-мозговой травмы является случай Финеаса Гейджа. Работавший мастером на строительстве железной дороги в Вермонте, Гейдж потерял большую часть коры своей левой лобной доли в жутком происшествии, в 1848 году, когда металлический прут с силой вошел в его левую щеку и вылетел через макушку. Чудесным образом Гейдж остался жив, но его прежний урав

новешенный темперамент сменился на сквернословие, хвастовство и агрессивность. Несчастный случай Гейджа, позднее подкрепленный более систематизированными исследованиями, демонстрировал, что лобные доли служат центром, в котором сходится огромное количество процессов обработки информации в мозге, и что они регулируют импульсивные побуждения и социальные суждения (13).

Френология была одной из первых крупных теорий человеческого поведения, опиравшейся на мозг. В 1800-х годах она распространилась по всей Европе и Соединенным Штатам. Разработанная Францем Йозефом Галлем, уважаемым австро-германским анатомом, френология была попыткой создания науки о функции мозга и человеческом поведении. Галль был уверен, что разум полностью находится в мозге. Френологи «определяли» тип личности, изучая черепные шишки и вмятины, которые, как предполагалось, отвечали за десятки качеств, в частности за остроумие, любознательность и человеколюбие. Более развитые участки мозга, считал Галль, выталкивают вверх области черепа, расположенные над ними, и формируют выпуклости на внешней поверхности. Углубления в черепе, напротив, отмечают наиболее слабые умственные органы, которые, однако, можно развить путем тренировки, как мускулы. Соответственно, люди постоянно консультировались с френологами, чтобы узнать о своих природных талантах и получить совет в том, какой тип карьеры и какой супружеский партнер им более всего подходит (14).

Во время триумфального тура по Европе в 1805-1807 годах Галль читал лекции коронованным особам, студентам университетов и ученым сообществам и даже получил от короля Пруссии памятную медаль, надпись на которой гласила: «Он нашел способ заглянуть в мастерскую души». Однако ученые современники Галля по большей части не были так очарованы френологией. Предсказательные возможности френологии были неудовлетворительны. Кроме того, различные «специалисты», обследовавшие голову одного и того же человека, приходили к разным заключениям о его личности (15).