Читаем без скачивания Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

Тельрамунд опустил на обнаженное лезвие ладонь, возвел очи к своду, и все услышали его громкую речь:

- Клянусь великой рыцарской клятвой перед лицом Господа, что покойный герцог завещал мне трон Брабанта! Он понимал, что только я смогу усмирить бунты и заставить трепетать противников. И я поклялся в ответ, что желаю ему долгих лет жизни, но если Господь все-таки призовет его, я займу трон и буду щитом и мечом Брабанта!

Барон Канингем снова повернулся к Эльзе, а вместе с ним все рыцари молча обратили взоры на Эльзу.

Бледная, как полотно, она вскрикнула:

- Он лжет! Он лжет!.. Как он может...

Тельрамунд сказал надменно:

- Слово известного рыцаря против слов избалованной девчонки! Что перевесит?

Эльза ухватилась за горло, лицо ее начало краснеть.

- Я обращусь... - прошептала она, - к королю... Он справедлив... Король накажет...

Тельрамунд победно улыбнулся, Эльза покачнулась и рухнула без сознания. Ее подняли придворные дамы и унесли, легкую, как перышко, в ее покои. Тельрамунд проводил их насмешливым взглядом.

Рыцари переговаривались, в зале тихий гул, словно под замком в стены бьют воды Рейна, но все умолкли, когда Тельрамунд сказал грозно:

- Я сам обращусь к королю Генриху! И посмотрим, кому поверит больше.

Глава 4

Король Генрих, прозванный Птицеловом за дипломатическое умение «уловлять людей, аки птиц», остановил коня на вершине небольшого зеленого холма. Отсюда открывается вид на реку Шельду, холодные серые волны тяжело и хмуро бегут одна за другой по течению, задевая краями берега, деревья чахлые, только в одном месте высится на диво громадный дуб, неимоверно толстый, приземистый, с ветвями толщиной в ствол столетнего дуба... сколько же этому исполину?

Сзади застучали копыта, на взмыленных конях подъехали Ричберт и Хардвулф, самые близкие к королю вельможи.

Ричберт сказал укоризненно:

- Ваше Величество, стоит ли так отрываться от своих людей?

- Разве мы в сарацинских песках? - спросил Генрих.

Хардвулф хмыкнул, а заговорил Маргант, старый и уравновешенный советник:

- Ваше Величество, в Брабанте неспокойно. После того как герцог Готвальд умер, его вассалы начали грызню за власть. А в таких условиях, сами понимаете, на дорогах полно разбойничающих баронов...

Генрих надменно прищурился.

- Не посмотрят, что я король?

- Ваше Величество, - сказал Маргант, - кто-то посмотрит с большим удовольствием! Как на богатую добычу, за которую можно получить большой выкуп.

Генрих промолчал, рука его взметнулась, толстый палец с золотым перстнем указал на дуб.

- Под сенью этого великана устроим привал. Велите поставить шатры, а Ричберт пусть призовет брабантских вельмож для важного разговора.

- Хорошо, Ваше Величество, - ответил Маргант с поклоном, - все сделаем. А вы можете пока насладиться соколиной охотой... Или просто погонять птичек.

Генрих кисло поморщился от привычной шуточки. Простому народу, а рыцари во многом тот же простой народ, только лучше владеющий оружием, присуще все упрощать до своего понимания, и непонятную кличку «Птицелов» предпочли истолковать, как будто ее дали страстному любителю соколиной охоты. Сами они уж точно только и делали бы, что ловили птиц да таскали баб на сеновалы.

Слуги прибыли с вьючными лошадьми, на берегу реки быстро выросли три шатра: для короля и самых знатных рыцарей. Несколько воинов на легких конях, пригнувшись к холкам, унеслись вдаль, им поручено пригласить брабантских сеньоров на встречу с королем.

Можно бы остановиться в чьем-либо замке, но Генрих мудро решил не давать никому преимущества: а здесь, кстати, близко граница Тюрингии, нужно пригласить и тюрингских рыцарей для важного разговора насчет судеб всего королевства.

- Дождь будет, - сказал, взглянув на небо, граф Хардвулф.

- Ты это говоришь уже третий день, - бросил Генрих.

- Но сейчас будет точно, - заявил Хардвулф. - Да это уже видно...

Генрих посмотрел на небо. В ожидании дождя солнечный свет кажется каким-то призрачным, неровным, воздух слишком жаркий и влажный, в небе все еще бегут белые облака, подсвеченные оранжевым солнцем, так они гораздо живее, но у некоторых уже появляется грозная темная каемка снизу, предвестница грозы.

И в самом деле, облачка незаметно переросли в тучки, а те, как разведчики на легких конях, мчатся впереди, намного обогнав огромную массивную тучу, угольно-черную, под тяжестью которой прогибается мироздание, грозную и в недрах которой с ворчанием вспыхивают багровые огни.

Вдали показалась быстро приближающаяся стена дождя, Генрих довольно улыбнулся: под раскинутыми далеко в стороны ветвями дуба, где укрылся его отряд, может спрятаться целое войско. Ливень надвинулся с грохотом, блеском молний и раскатистыми ударами грома, зашелестело. Дуб показался Генриху накрытым неким исполинским прозрачным колпаком: потоки воды бегут по его стенам, превращаясь в мутные ручьи, но под дубом и вокруг ствола на сотню шагов абсолютно сухо. По дереву так же деловито ползают жуки, а бабочки летают беззаботно, уверенные, что в их мире ничего не случится.

В воздухе запахло острой свежестью, Генрих ощутил, как в усталое после долгой поездки в седле тело вливается молодая сила.

Туча уходит быстро, ливень и раскалывающие небо раскаты стихали, как-то очень резко внезапно выглянуло яркое умытое солнце, и земля внизу вспыхнула в золотом пламени.

- Хорошо, - сказал с облегчением за его спиной граф Хардвулф. - Дороги не размокнут.

- Да, - согласился Генрих, - гонцы доскачут быстро.

- Гм, - сказал граф, - я вообще-то имел в виду, что мы можем в тех вон камышах погонять кабанов...

Генрих нахмурился, слишком беспечными вельможами что-то окружил он себя в последнее время. А тучи над королевством сгущаются. Не только в Брабанте начинается некое волнение, вон в Тюрингии уже вооруженная распря, а это как раз когда на границы королевства напирает неведомая сила с жаркого Юга...

Неделю в самом деле пришлось делать вид, что страстно увлечен охотой, так и свиту занял каким-то делом и упрочил симпатии к себе, хотя никому, даже родной матери не признавался, что терпеть не может это тупейшее дурацкое занятие. Но кто из мужчин посмеет такое сказать вслух, это хуже, чем признаться, что грамотен и даже любишь читать книги.

Охота, как он считал про себя, но никогда не говорил вслух, - забава юнцов и тех взрослых мужчин, что не выросли из детского возраста. Но когда на плечах забота о целом королевстве, то преступен тот правитель, который будет отдаваться «благородному делу охоты» всерьез, а не как способу сплотить ряды дворян и укрепить к себе доброе отношение как к одному из них.