Читаем без скачивания Прикосновение - Колин Маккалоу

Последовала улыбка — и опять мисс Мактавиш права, улыбка чудесная, но вопреки всем ожиданиям от нее Элизабет ничуть не ослабела.

— Я тоже, Элизабет. — Он взял ее за подбородок и повернул лицом к свету. — Удивительные у тебя глаза — темные, но не карие и не черные. А синие. Отлично! Значит, у наших сыновей есть шанс родиться похожими на настоящих шотландцев.

От этого прикосновения Элизабет стало неуютно, как и от упоминания о сыновьях; ради приличия подождав немного, она высвободила подбородок и перевела взгляд на лежащую на коленях сумочку.

Лошадь трусцой поднималась по холму, увозя пассажиров от пристани в город — действительно огромный, такой же шумный, как Эдинбург, на взгляд неискушенной Элизабет. Кареты, двуколки, кабриолеты, кебы, повозки, подводы, фургоны и запряженные лошадьми омнибусы сплошным потоком катились по узким улицам, где поначалу попадались одни жилые дома, а потом — вперемежку с лавками, навесы над окнами которых простирались до края тротуара и скрывали от глаз пассажиров в экипажах товар, выставленный на витринах.

— Маркизы, — пояснил Александр, словно прочитав мысли Элизабет — еще одно сходство с дьяволом. — Под ними покупатели прячутся от дождя и солнца.

Элизабет не нашлась с ответом.

За двадцать минут экипаж докатился от порта до широкой улицы, по одну сторону от которой раскинулся парк — обширный, но запущенный, с совершенно высохшей травой. Посреди улицы была проложена пара рельсов: по ним лошади возили вагоны городской конки. Возница остановил экипаж у особняка из желтого песчаника, с дорическими колоннами по фасаду. Швейцар в щегольской ливрее помог Элизабет выйти из экипажа. Перед Александром он раболепствовал — особенно после того, как получил целый золотой.

В отеле царила неслыханная роскошь. Внушительного вида лестница, повсюду малиновый бархат, гигантские вазы с малиновыми цветами, блеск позолоченных рам, столов и постаментов. В колоссальной хрустальной люстре ярко пылали свечи. Лакеи в ливреях куда-то понесли сундуки Элизабет, а Александр повел ее саму не к лестнице, а к подобию гигантской птичьей клетки, у открытых дверец которой ждал еще один ливрейный лакей в перчатках. Как только Элизабет, Александр и сопровождавший их слуга вошли в клетку, клетка дрогнула, покачнулась и поплыла вверх! Очарованная и перепуганная, Элизабет смотрела вниз, на уплывающий вестибюль, потом подняла голову и увидела малиновый коридор со срезанным полом. А клетка со стоном и скрипом продолжала подниматься. Четвертый этаж, пятый, шестой… Наконец клетка с содроганием остановилась и выпустила пассажиров.

— Никогда не видела лифта, Элизабет? — с легкой насмешкой спросил Александр.

— Лифта?

— В Калифорнии его еще называют элеватором. Лифт движется под действием давления воды, по законам гидравлики. Это совсем новое изобретение. В Сиднее есть только один лифт, но скоро этажей в домах будет все больше и больше — потому что их обитателям уже не придется пешком подниматься по лестницам. Этот отель я выбрал из-за лифта. Лучшие номера здесь на верхнем этаже — там свежий воздух, прекрасный вид и не так шумно. — Он вынул ключ и отпер дверь. — А вот и твои апартаменты, Элизабет. — Александр достал из кармана золотую луковицу, взглянул на циферблат и указал на часы, тикающие на каминной полке. — Скоро придет горничная, поможет тебе разобрать вещи. До восьми часов ты должна принять ванну, отдохнуть и переодеться к ужину. Будь любезна, надень вечернее платье.

И он вышел в коридор.

Ноги Элизабет стали ватными, но на этот раз не от улыбки Александра Кинросса. Какая роскошная комната! Отделка в бледно-зеленых тонах, гигантское ложе с балдахином на четырех резных столбиках, уютный уголок со столом и стульями да еще какой-то странный предмет — помесь узкой кровати и дивана. Двустворчатая застекленная дверь вела на узкий балкончик — да, Александр был прав, вид отсюда открывался изумительный. Никогда в жизни Элизабет не доводилось подниматься выше второго этажа, а даже оттуда были видны Лох-Левен и графство Кинросс. Здесь же перед ней как на ладони лежал весь восточный Сидней: канонерки у входа в залив, стройные ряды зданий, лес на далеких холмах и вдоль берегов поистине великолепнейшей гавани мира. Но подышать свежим воздухом Элизабет так и не удалось: вонь нечистот из гавани долетала даже до отеля.

Постучавшаяся горничная внесла в номер поднос с чайной посудой, миниатюрными сандвичами и кексами.

— Но сначала вам следует привести себя в порядок с дороги, мисс Драммонд. Портье приготовит чай попозже, — заявила эта в высшей степени достойная особа.

Элизабет узнала, что дверь в просторную ванную находится в углу, за кроватью. К ванной прилегала комната, которую горничная назвала гардеробной — с зеркалами, шкафами и комодами.

Должно быть, Александр объяснил горничной, что его невеста еще совсем неопытна, потому что горничная без всяких вопросов показала гостье, как спускать воду в уборной, наполнила водой гигантскую ванну и промыла слипшиеся от морской воды волосы Элизабет так невозмутимо, словно каждый день видела обнаженных женщин.

«Александр Кинросс», — повторяла про себя Элизабет, потягивая чай. Первое впечатление обманчиво, особенно если прибавить к нему стечение обстоятельств и слухи, невежество и суеверие. Александру Кинроссу просто не повезло уродиться вылитым сатаной, изображение которого доктор Мюррей с умыслом повесил на стену в комнате, где дети изучали Библию. Этот набросок был призван держать в страхе юных прихожан: тонкие губы дьявола растягивались в язвительной усмешке, глаза казались бездонными колодцами, на лице лежали зловещие тени. Живого Александра Кинросса отличало от рисунка только отсутствие рогов.

Здравый смысл подсказывал Элизабет, что это лишь совпадение, но она была еще слишком юна, чтобы рассуждать трезво. Отнюдь не по своей вине Александр вошел в ее жизнь, как неустранимая помеха, и она невольно была настроена против него. Сама мысль о браке с этим человеком приводила ее в ужас. Когда это случится? Господи, только бы не сейчас!

«Но разве мне хватит духу посмотреть в эти дьявольские глаза и объявить, что я не возьму их обладателя в мужья? — спрашивала себя Элизабет. — Мэри объяснила, что меня ждет на супружеском ложе, я и сама уже поняла, что женщине «это» не в радость. Доктор Мюррей перед отъездом дал мне понять: женщина, которой нравится «это», — распутница. Плотские наслаждения Бог дарует только мужьям. А женщины — источник зла и искушения, только они виноваты в том, что мужья порой поддаются порочным страстям. Ведь это Ева обольстила Адама, Ева вступила в сговор со змеем, в которого обратился дьявол. Поэтому единственная радость женщины — ее дети. Мэри говорила, что мудрая женщина не винит мужа за то, что происходит на брачном ложе, и все равно считает его другом. Но я просто не могу представить своим другом Александра! Он страшнее доктора Мюррея».