Читаем без скачивания Головоломка - Эд Макбейн

Как верно сообщил Кратч, несколько лет назад Вейнберг был приговорен к тюремному заключению. Согласно дополнительной информации, полученной из Бюро, он затеял драку в баре, а потом без видимых причин напал на маленькую пожилую женщину, сидевшую на табурете в конце бара, избил ее до потери сознания и вытащил из ее сумочки семнадцать долларов 34 цента. Он был признан виновным по всем пунктам и отсидел положенный срок в тюрьме Каслвью, откуда вышел два года назад. С тех пор у него не было никаких неприятностей с законом.

Браун внимательно изучил информацию, посмотрел на часы и решил, что ему пора в суд. Он сказал Карелле, что попробует вступить в контакт с Вейнбергом и покинул участок.

Всю дорогу он думал о фотографии. Теперь у него были три части: та, которую они нашли в сжатом кулаке мертвого Эрбаха, и которая своими очертаниями напоминала танцующую девушку; та, которую Ирвинг Кратч добровольно принес в участок и которая явно была угловым фрагментом фотографии; и, наконец, та, которую они нашли в торшере Эрбаха, и которая походила на пьяную амебу. Он продолжал думать о них и во время всего судебного заседания по делу о попытке убийства.

Показания Брауна были просты. Он объяснил помощнику прокурора, что во время ареста обвиняемый Майкл Ллойд был обнаружен сидящим на кухне с окровавленным хлебным ножом в руке. Жена Ллойда, раненная в плечо, находилась в спальне. Ее любовника на месте не оказалось, по-видимому, он покинул квартиру в большой спешке, так как оставил свои ботинки и носки. Браун также показал, что Майкл Ллойд не оказал сопротивления при аресте; он заявил полицейским, что пытался убить свою жену и надеется, что эта шлюха мертва. На основании этого заявления, наличия в его руке окровавленного ножа, и раненой женщины в спальне, он был обвинен в попытке убийства. На перекрестном допросе адвокат обвиняемого засыпал Брауна вопросами о “достоверности” утверждений Ллойда во время ареста, желал знать, был ли арестованный ознакомлен со своими правами, и Браун под присягой показал, что все было проведено согласно закону. Адвокат отпустил его и вызвал следующего свидетеля — полицейского, находившегося в квартире в тот момент, когда Ллойд сделал заявление о том, что хотел убить жену. В три часа Браун вышел из здания суда.

В шесть часов вечера он сидел за столиком у самой витрины кафетерия под названием “Ар энд Ар”, зная, что снаружи за ним наблюдает ни кто иной как Альберт Вейнберг. Он оказался даже больше, чем описывал его Кратч, и уж, конечно, куда больше, чем выглядел на снимке в полицейском досье, ростом, по крайней мере, не ниже Брауна, но гораздо массивнее, с широкими плечами, бочкообразной грудью и могучими ручищами. Вейнберг прошел мимо витрины четыре раза, прежде чем решился войти в ресторан. На нем была клетчатая спортивная рубаха с засученными рукавами. Длинные курчавые рыжеватые волосы и огромные зеленые глаза придавали ему вид херувима, заставляя забывать о его животной силе. Он подошел к столу Брауна той уверенной походкой, какой ходят очень сильные люди, остановился и, глядя на него сверху вниз, сказал.

— Ты похож на легавого.

— Как и ты, — ответил Браун.

— А откуда мне знать, что ты не легавый?

— А мне откуда знать, что ты не легавый? — сказал Браун. — Может присядешь?

— Ладно, — ответил Вейнберг. Он отодвинул стул, уселся поудобнее и сложил свои огромные руки на столе. — Давай-ка послушаем все еще разок.

— С самого начала?

— Да, с самого начала, — сказал Вейнберг. — Во-первых, как тебя зовут?

— Арти Стокс. Я из Солт-Лейк-Сити. Бывал там когда-нибудь?

— Нет.

— Приятный город, — сказал Браун. — Ты катаешься на лыжах? Говорят, в Альте этой зимой будет шикарный снег.

— Ты что, пригласил меня поговорить об Олимпийских играх?

— Я подумал, может ты катаешься на лыжах... — А ты? — Ты видел хоть одного негра на лыжах?

— И я к лыжам и близко не подходил.

— Но ты понял, о чем я говорю?

— Я все еще жду твоей истории, Стокс.

— Я ведь уже рассказал тебе все по телефону.

— Допустим, слышимость была неважная.

— О'кей, — кивнул Браун. — Пару недель назад я купил часть фотографии и пару имен у одного парня в Солт-Лейке. Заплатил две тысячи. Парень, который мне все это передал, только что приехал из Юты, и ему были нужны деньги.

— Как его зовут?

— Дэнни Фирт. Он отсидел восемь лет за вооруженное ограбление, вышел в апреле и нуждался в деньгах, чтобы подготовить следующее дело. Вот потому-то и захотел расстаться с тем, что имел.

— Это с чем же?

— Я только что сказал. Два имени и часть фотографии.

— И ты согласился заплатить за это две тысячи?

— Точно.

— Почему?

— Потому что Фирт сказал, что я смогу заполучить 750 тысяч, просто сложив из таких частей целую картинку.

— Он тебе так сказал, да?

— За то, что он мне сказал.

— Странно, что он еще не продал тебе Калмз-пойнтский мост!

— Это получше, чем Калмз-пойнтский мост, Вейнберг, и ты это прекрасно знаешь!

Вейнберг замолчал. Некоторое время он молча разглядывал свои ручищи, потом посмотрел Брауну прямо в глаза и сказал:

— У тебя есть часть фотографии?

— Да, есть.

— И два имени, так?

— Да.

— И что это за имена?

— Одно из них — твое.

— А второе?

— Я назову его только после того, как мы договоримся.

— Что же, по-твоему, означают эти имена?

— Мне кажется, это имена двух человек, у которых тоже есть части этой фотографии.

— И я — один из них, так что ли?

— Точно.

— Чушь собачья, — фыркнул Вейнберг.

— Я уже рассказал тебе большую часть этой истории по телефону, — сказал Браун. — Если ты так уверен, что это — чушь собачья, то что ты тогда здесь делаешь?

Вейнберг снова его оглядел. Он достал из кармана пачку сигарет, угостил Брауна и щелкнул зажигалкой, Потом откинулся на спинку стула, выпустил струю дыма и спросил:

— А твой дружок Дэнни Фирт сказал, каким образом ты сможешь получить эти 750 тысяч, сложив из этих кусочков целую картинку?

— Сказал.

— Как?

— Вейнберг... ты знаешь, и я знаю, что на фотографии показано место, где Кармине Бонамико спрятал награбленные деньги.

— Не понимаю, о чем ты говоришь!

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ну так как? Ты будешь продолжать строить из себя умника, или мы придем к соглашению?

— Мне нужна еще кое-какая информация.

— Какая?

— Откуда у твоего приятеля Дэнни взялась часть фото?

— Он получил ее от одного малого в Юте, которого приговорили к пожизненному заключению. У него не было никаких шансов выбраться, кроме побега, а бежать он не собирался. Дэнни обещал позаботиться о его жене и детях, если он отыщет эти деньги.

— Стало быть, Дэнни вышел, тут же передумал и решил продать свою картинку тебе?

— Так оно и есть.

— Какой честный парень этот твой Дэнни!

— А ты что хотел? — с улыбкой спросил Браун. — Честность среди воров.

— Это и приводит нас к тебе, — сказал Вейнберг, улыбнувшись в ответ. — А что числится за тобой?

— За мной много разного.

— Например?

— Последний раз я сидел в Сан-Квентине, — сказал Браун и снова улыбнулся. — Получил пять лет за подделку кое-каких документов. Но это было подстроенное обвинение.

— Подстроить можно все, что угодно, — кивнул Вейнберг. — Давай-ка вернемся к фотографии. Ты знаешь, из скольких частей она состоит?

— Я надеялся, что ты знаешь.

— Нет.

— Тем не менее мы могли бы прийти к соглашению.

— Может быть, — сказал Вейнберг. — Кто-нибудь еще знает об этом?

— Нет, никто не знает.

— Ты уверен, что не проболтался об этом своему братцу? Или какой-нибудь подружке?

— Нет у меня никакого братца. И я ничего не рассказываю подружкам, — Браун сделал паузу. — А что? Ты кому-нибудь рассказал об этом?

— Ни одной живой душе. Ты думаешь, я спятил? Ведь речь идет о таких деньгах...

— Ага, оказывается, ты знаешь, что это пахнет большими деньгами...

— Какое второе имя в твоем списке?

— Так мы договорились?

— Если только это не то имя, которое я уже знаю.

— А сколько имен ты вообще знаешь?

— Всего одно.

— Ну что же, мы в одинаковом положении.

— Если только это не одно и то же имя.

— В этом случае никто из нас ничего не теряет. Вот такое предложение, Вейнберг, хочешь — соглашайся, хочешь — нет. Я выкладываю свои фотографии и имя, ты — свои. Если мы найдем эти деньги, поделим их пополам, учитывая расходы. Ты ведь знаешь, я уже выложил две тысячи.

— Ну уж нет, пусть у тебя об этом голова болит, — сказал Вейнберг. — Я буду считать расходы только с этой минуты, но не рассчитывай, что я буду платить по твоим старым счетам.

— О'кей, забудем про эти две тысячи. Ну так как, договорились?

— Договорились, — сказал Вейнберг и протянул руку. Браун пожал ее. — Давай-ка глянем на твою часть фото.