Читаем без скачивания Они здесь! (сборник) - Василий Головачев

К Ватшину подбежали двое парней в камуфляже.

— Жив?!

— Там Люся, — простонал он, держась за голову.

— Башкин! В машину!

— Всё в порядке, командир, она в кабине, сейчас вытащим.

Ватшин уронил руки, борясь с головокружением, заставил себя подняться, шагнул к парням, помогавшим жене вылезти из кабины.

— Люся…

— Костя! — Она бросилась к нему на шею. — Живой! Слава богу! — И заплакала.

Рядом с оказавшимися на шоссе двумя серебристыми джипами остановилась ещё одна машина — белый микроавтобус. Хлопнула дверца, выпуская мужчину в белом полупальто, без шапки.

— Иван Петрович, — пробормотал Ватшин.

— Садитесь.

— Машина…

— Её подремонтируют и доставят к вам домой.

— Мы ехали на дачу.

— Значит, на дачу.

Ватшин помог Люсе сесть в салон микроавтобуса. Следом сел Иван Петрович.

— Поехали, Солома.

Водитель — улыбающийся круглолицый блондин — тронул микроавтобус с места.

— Кто вы? — перестала плакать Люся.

Иван Петрович усмехнулся.

— Не ангелы, но хранители.

— Они анксы, — невнятно сказал Ватшин, чувствуя, как губы превращаются в оладьи.

— Кто?

Ватшин искоса глянул на спасителя.

— Есть такое подразделение в службе безопасности, — сказал Иван Петрович. — Муж вам не рассказывал?

— Нет.

— «Застава» называется, — снова сказал Ватшин.

— Что за служба? ФСБ?

Ватшин хотел сказать, что «Застава» — внутренняя пограничная служба России и является самостоятельной структурой, хотя её филиал есть и в ФСБ, но встретил взгляд Гордеева и прикусил язык. Иван Петрович предупреждал, чтобы он никому ничего не говорил, даже самым близким друзьям и жене.

— Давайте знакомиться, раз уж так получилось, — сказал Гордеев. — Меня зовут Иван Петрович. Если бы ваш муж предупредил нас о поездке, всё бы обошлось.

Люся перевела взгляд на мужа.

— Ты давно знаешь этих людей?

— Не очень, — мотнул он головой.

— Кто они?

— Тебе же сказали — не ангелы.

— Я не шучу!

— Сейчас приедем и поговорим, — пообещал Иван Петрович.

Ватшин обнял жену, прижал к груди, преодолевая её сопротивление. Подумал, что объяснить ей ситуацию будет трудно. Но главное было в другом: скорее всего писательская его деятельность закончилась. А представить, как жить дальше, не могла даже его недюжинная фантазия. Пропасть распахивалась впереди! Кто поможет перепрыгнуть? Да и хватит ли у него сил в корне изменить жизнь?

Плеча коснулась рука Ивана Петровича.

Руководитель «Заставы» ничего не сказал.

Но Ватшин почувствовал себя уверенней.

Глава 2

Помню

1. Было

Представьте себе отрицательное давление. Сможете? К положительному мы привыкли с детства, наблюдая, как колёса телеги оставляют в почве характерные борозды. Или гусеницы танка следы на асфальте улицы. Или, что более позитивно, как пресс плющит раскалённую болванку металла в цеху машиностроительного завода. Но что такое отрицательное давление?..

Мысль мелькнула и погасла.

Кругом было одно глобальное пламя, имеющее странное свойство разбегаться во все стороны с колоссальной скоростью. И при этом процесс нельзя было назвать взрывом, потому что пламя не являлось продуктом деятельности человека и не представляло собой конечную фазу управляемой реакции. Оно появилось и начало расширяться с огромным ускорением, порождая само себя и создавая удивительно гладкий, ровный и однородный фон — пространство.

Впрочем, неоднородности в этом странном континууме, заполненном квантовыми полями, всё-таки появлялись и уже не сглаживались стремительным инфляционным расширением. Сложные физические процессы приводили к тому, что неоднородности, представляющие собой солитоны — сгустки первичных элементарных частиц, — вызвали небольшой избыток обычного барионного вещества над антивеществом. Началась аннигиляция рождающихся комков материи, а когда она закончилась, в невероятно раздувшейся Вселенной появились первые островки вещества, которые впоследствии превратились в звёзды, галактики и их скопления, объединившиеся в крупномасштабные сетчато-мозаичные структуры.

Но это стало реальностью позже.

А пока он — невидимый и неощутимый свидетель рождения Вселенной — наблюдал за её расширением изнутри процесса и видел-осязал-ощущал огонь во всех его проявлениях, понимая, что попал в информационный «нерв», недоступный большинству людей.

Между тем температура огня вокруг постепенно падала, он становился менее жгучим и плотным, меняя свою физическую суть, и, наконец, падение температуры позволило появиться первым атомам. Точнее, ядрам атома водорода, состоящим из протона и нейтрона. И случилось чудо: Вселенная стала прозрачной, то есть видимой в широком диапазоне электромагнитных волн, и — практически невидимой, потому что заполнявший её огонь погас! Излучение отделилось от вещёства — первых незначительных скоплений атомов. А поскольку до термоядерных реакций было ещё далеко, рождённый мир погрузился в Великую Тьму…

— Красиво говоришь, Сан Саныч! — восхищённо сказал Хаевич, разливая пиво в стеклянные кружки тонкой работы. — Тебе бы писателем быть, стал бы известен.

Уваров улыбнулся. Хаевич уже не раз говорил ему о писательской известности, однако Александр Александрович, в миру Сан Саныч, никогда не проявлял особого литературного дарования и работал математиком в МИФИ, окончив этот же институт двадцать семь лет назад. В настоящее время близился его пятидесятилетний юбилей, и он казался себе маститым учёным, умудрённым опытом человеком средних лет. Но не старым. В молодости он серьёзно занимался лёгкой атлетикой, стал мастером велосипедного спорта и выглядел вполне прилично: метр восемьдесят, плотный, плечистый, спокойный, уверенный. Волосы начали редеть ото лба ещё в тридцать пять, поэтому в сорок он стал стричься наголо, оставляя короткий ёжик, и в сорок девять лобастая голова Уварова отливала серебром седины, что было даже модно.

Олег Хаевич был моложе на пятнадцать лет. Небольшого роста, с животиком, подвижный, говорливый, любитель ночных клубных забав, он нравился женщинам и о семейной жизни пока не помышлял. Его трудно было представить в роли чиновника, да он им и не был, возглавив после тридцати лет частную фельдъегерскую службу. Любил выпить, поговорить (он был в курсе всех новостей), хорошие автомашины (ездил то на «Мерседесе CLS», то на «Порше Кайенн»), знал все клубы в Москве и часто пропадал за рубежом. Но ровно через две недели возникал на горизонте, и компания собиралась вечером пятницы расписать пульку: Уваров, Хаевич, Коренев и Новихин.