Читаем без скачивания Лишь небеса знают - Элайн Кофман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, написала, — кивнула Лиззи.
— А я отправил, — вступил в разговор Эйса, — сам отвез на почту.
Переводя взгляд с отца на дочь, Сэмюэль отметил про себя, что, несмотря на желание казаться веселой, Лиззи необычно задумчива.
— И что же именно ты написала?
— Что буду просто счастлива приехать в Бостон, потому что всегда знала, что Нантакет — место не для меня. Я позорю семью, доставляю тебе уйму огорчений, а следовательно, вполне заслуживаю, чтобы меня выгнали без единого су в кармане…
— А что это — су? — спросила Мэг.
— Это пятицентовая монетка, французская, насколько я знаю, — объяснил ей Мэт.
— А почему ты не говоришь просто пять центов? — заинтересовалась Салли.
— Пять центов звучит так плоско, никакой музыки… а когда произносишь «су» — звуки словно сами слетают с языка.
Откинувшись на спинку стула, Сэмюэль оглядывал своих детей, думая о том, что он снова допустил ошибку. Его не оставляло ощущение, что Лиззи сумела извлечь выгоду из наказания — внимание всех собравшихся за столом было вновь приковано к ней. Если бы женщинам была открыта дорога в политику, его дочку ожидало бы блестящее будущее.
Лиззи уехала в Бостон.
Тетушка Фиби оказалась хуже… куда хуже, чем она себе представляла. Высокая, худощавая, прямая, с пронзительными голубыми глазами, седыми с металлическим оттенком волосами, как нельзя лучше соответствовавшими ее характеру, и длинными тонкими пальцами, на каждом из которых сидело по кольцу. Она отчетливо выговаривала каждое слово, произношение выдавало ее принадлежность к высшему слою бостонской аристократии, а уверенный голос, как показалось Лиззи, заставлял скатерть распрямляться саму по себе.
Следуя во всем традиции, тетя Фиби жила в собственном особняке, требовала, чтобы чай подавали ровно в два часа пополудни, и имела слабость к марципанам. У нее было два длинношерстных плоскомордых кота — Робин Гуд и брат Тук, проявивших поразительное единодушие в резком неприятии Лиззи. В доме имелся дворецкий, — англичанин Питерби до того древний, что в первом же письме к Бекки Лиззи написала, что он, наверное, прибыл в Америку с самим Колумбом.
Едва переступив порог дома тети Фиби, Лиззи поняла, что ее дело плохо. Прячась от обезоруживающего взгляда тетки за спину отца, она вспомнила, как он рассказывал ей о том, как Фиби, в девичестве Брюстер, умудрилась выйти замуж за человека c той же фамилией. «Фиби Брюстер Брюстер», — произносила про себя Лиззи, когда резкий теткин голос прервал ее раздумья.
— Ты совершенно не похожа на Пейшенс, — говорила Фиби. — Пейшенс была копия матери. Она целиком уродилась в Колдуэллов, а ты, хотя мне и неприятно об этом говорить, вылитая я в твоем возрасте. Ты — Брюстер до кончиков ногтей, и это не сулит тебе в будущем ничего хорошего. Всем Брюстерам, а женщинам в особенности, всегда приходилось нелегко. У всех женщин Брюстеров характеры сильнее, чем у мужчин. — Она пренебрежительно махнула унизанной кольцами рукой. — Большинство из них — и в том числе мой отец, — упокой Господь его бедную душу, были слабаками.
Лиззи нахмурилась. У нее не было ни малейшего желания причислять себя к Брюстерам вообще, и уж тем более иметь что-то общее с этой костлявой старухой.
— Лиззи, поздоровайся с тетей Фиби.
Лиззи безмолвствовала, и отец незаметно поддел ее локтем.
— Здравствуйте, тетя Фиби.
Фиби, готовая было кивнуть в ответ, в ужасе уставилась на Сэмюэля.
— Лиз-з-зи? Что за терзающий уши звук? Поверьте, Сэмюэль, это похоже на царапанье кошачьих когтей.
При слове «кошачьих» Лиззи покосилась на парочку, сидевшую на спинке кресла тети Фиби. Один был белый голубоглазый, второй — пятнистый, рыжий с черным и с рыжими глазами. По тому, как они сейчас на нее глядели, было очевидно, что поладить с ними едва ли возможно.
— Вы для чего-то зовете это дитя Лиззи, в то время как у нее есть чудесное, данное ей при крещении имя. Чем вам не угодило ее полное имя — Элизабет, или в конце концов Амелия?
— Терпеть не могу имя Амелия, — подала голос Лиззи.
— Не начинай говорить, пока к тебе не обратились, девочка, — оборвала ее Фиби и обратила на Сэмюэля взгляд, означавший, что она ожидает от него ответа на свой вопрос — Итак?
Сэмюэль растерянно пожал плечами:
— Не знаю, Фиби, для меня она всегда была просто Лиззи, вот и все.
— Таким образом, мы сразу выявили причину, — уверенно продолжала Фиби, кладя руки на набалдашник трости. — Не вызывает удивления, что девочка, вынужденная по недоразумению носить имя Лиззи — вульгарна, недисциплинированна и строптива. Вы нанесли этому ребенку непоправимый ущерб, называя именем, в котором буквально звенит легкомыслие. — Она снова посмотрела на Лиззи. — Мы начнем с того, что навсегда забудем чудовищное имя, которое никто больше не произнесет в этом доме, где нет места дурному вкусу. — Сделав паузу, Фиби поднесла руку к высокому кружевному воротнику, но вскоре заговорила опять: — Господь проявил милосердие, не позволив бедняжке Пейшенс дожить до сегодняшнего дня и увидеть, до чего докатилась ее дочь. — Она покачала головой. — Пейшенс всегда связывала с Элизабет самые большие надежды. Разве я не права, Сэмюэль?
Сэмюэль согласно кивнул.
— С этой минуты тебя зовут Элизабет, а в самом худшем случае Элайза или Лайза.
— Я — Лиззи, — упрямо возразила Лиззи, — и мне это нравится.
— Тихо, девочка, или я вынуждена буду приказать Питерби принести сюда трубку с опиумом. Тебя будут называть так, как считаю нужным я, а говорить ты будешь только тогда, когда тебя об этом попросят. — Показывая всем своим видом, что разговор окончен, Фиби, обратившись к дворецкому, сказала:
— Отведи ее на кухню, Питерби.
— Если у него получится, — огрызнулась Лиззи, с сомнением покосившись на старика.
Это замечание вынудило тетю Фиби, стукнув ее веером по руке, отдать еще более решительный приказ Питерби:
— Пускай Лидди напоит ее чаем… на кухне.
— А вы будете пить чай, мэм?
— Да, как всегда в гостиной. Напомни Лидди, чтобы подала еще одну чашку для мистера Робинсона. Боюсь, манеры этой крошки вызовут у меня несваренье желудка, — добавила она, обращаясь уже к Сэмюэлю.
— Манеры, Фиби, это еще не самое страшное. Честное слово, если бы я мог предвидеть, что мне предстоит пережить, ни за что не заводил бы столько детей.
Лиззи последовала за Питерби, слыша, как тетя Фиби говорит:
— Мы еще побеседуем попозже, Элизабет, после того, как я попрощаюсь с твоим отцом.
— До свиданья и счастливого пути, — буркнула Лиззи себе под нос.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});