Читаем без скачивания Один в чужом пространстве - Олег Приходько

— А?! Что?! — Профессор вцепился в мой рукав и, с завидной проворностью сев на постели, вытаращил глаза: — Что вы собирались сделать?!

Я бесцеремонно вырвал руку и поднес к его глазам «командирские».

— У меня часы остановились, — объяснил презрительно, — и я хотел посмотреть, который час, по вашим.

Профессор нащупал трясущейся рукой очки на столе, но ждать, пока он разглядит свой хронометр, я не стал, перекинул через плечо полотенце и вышел.

«Интеллигент вшивый!» — сплюнул, подергав ручку туалета. Хотя в душе я понимал, что обвинять его в излишней мнительности не следует (принять меня за майданника нетрудно, если спросонья застать держащимся за браслет на чужой руке), — было обидно.

Из туалета вышли женщина с пятилетним мальчиком, которых я видел вчера на перроне.

— Не скажете, который час?

— Четверть девятого.

Я подвел стрелки «командирских», тряхнул кистью, и часы пошли — неизвестно, надолго ли.

Приведя себя в порядок, заглянул в тамбур (Кожаный Заяц стоял ко мне спиной и курил), забросил в купе полотенце и пошел по вагону: предстояло удостовериться, что моего клиента не уконтрапупили и не обчистили, пока я смотрел цветные сны.

Возле титана мятый проводник наполнял кипятком стаканы; было заметно, что вьетнамцы хорошо угостили его накануне. Балансируя и придерживаясь за стенку, он понес чай во второе купе, чем я не преминул воспользоваться. Одного взгляда в дверной проем оказалось достаточно, чтобы испытать «чувство глубокого удовлетворения»: клиент и его попутчик уминали сандвичи, очевидно, приготовленные из председательской колбасы.

«Едва ли Профессор догадается угостить меня завтраком», — подумал я и, сглотнув набежавшую слюну, спросил у «чрезвычайного и полномочного посла» МПС в 14-м вагоне о режиме работы ресторана.

— Якщо гроши е, так вин и ночью працюе, а грошей нэ-ма… — начал философствовать проводник, источая водочный перегар.

Аккуратно взяв его за лацканы кителя, я хотел призвать его к более конкретному ответу, но помешал вошедший в вагон пассажир с четырьмя бутылками пепси-колы: я сразу понял, откуда он идет, и потерял к проводнику интерес.

— Там пожрать есть чего? — спросил у пассажира.

— Навалом, — буркнул тот на ходу, то ли иронизируя, то ли всерьез.

Неизвестно, что меня ожидало в Киеве, и я рискнул пойти в ресторан: раз уж мой клиент позволил мне безмятежно выспаться в течение восьми часов, то пятнадцатиминутного отсутствия он попросту не заметит. К тому же поезд заметно сбавлял скорость, за окнами замелькали станционные постройки, и предстоящая остановка обещала утреннюю пробежку по перрону вместо изнуряющего перехода по заплеванным тамбурам.

Вернувшись в купе, я вынул из кармана куртки бумажник и демонстративно пересчитал его содержимое. Думаю, Профессор все прекрасно понял.

Станция была большой, поэтому можно было не спешить, а подышать сухим октябрьским воздухом. Вдыхая животом, я заполнял нижние отделы легких. Такое дыхание — специфика восточных единоборств. Вообще людям не свойственно прислушиваться к физиологическим процессам; годы же тренировок приучили меня чувствовать скольжение воздуха по позвоночному столбу, распределять его по различным органам в зависимости от нагрузок, точно направлять жизненную энергию. Я не стану неэкономично напрягать левую руку в момент удара правой; концентрируя энергию в кончиках пальцев ноги, например, машинально расслабляю все незадействованные мышцы. Заставляя ежеминутно контролировать энергообмен, «слушать» себя, Ким Чель добивался от меня автоматизма с такой настойчивой требовательностью, будто вдыхал в мой организм собственную силу. Он научил меня сохранять спокойствие в схватке, мгновенно приводить себя в состояние готовности и даже избавляться от алкогольного опьянения путем особой комбинации трех несложных дыхательных упражнений…

Пассажир с пепси-колой был далек от иронии: шустрые кооператоры позаботились об ассортименте вагона-ресторана. Если бы не чувство долга, я с удовольствием бы скоротал тут весь остаток пути!

Хрипнуло радио, и мужской голос требовательно произнес: «Дежурный сотрудник милиции, пройдите по вагонам!.. Повторяю…»

Бега, беги, сержантик! Если бы ты знал, какая лафа — не быть «дежурным» и зависеть лишь от собственного кармана!.. Заказав себе салат из свежих овощей, котлету с гарниром, кофе, пирожное, я подошел к буфету и, вопреки уставным обязательствам, решил рвануть «сотку» коньяку.

— Курить у вас можно? — улыбнулся буфетчице.

Та неопределенно махнула рукой, из чего я заключил, что парню, способному раскошелиться на коньяк в половине девятого уфа, можно все. К тому же в ресторане никого не было, если не считать одинокого Отставника (ох, уж эта неистребимая привычка навешивать ярлыки!), ожидавшего у окошка свою порцию манки.

Сев в дальнем углу, я закурит «Кэмел». Подсчитывать свои затраты не стал, чтобы не портить себе настроения: пусть этим занимается бывший военный. Объявили отправление. Не успел поезд тронуться с места, как появилась официантка с моим заказом на подносе; звякнув посудой, она пожелала мне приятного аппетита и даже сделала книксен.-

Что ни говори, а когда у тебя есть бабки — к тебе и отношение другое, и мир не кажется таким безнадежно порочным!

С достоинством обеспеченного человека я опорожнил стакан. Если бы это видел Квадрат — числиться бы мне на бирже труда с «волчьим билетом» в кармане. Но Квадрат сейчас находился в другом, хотя и тоже суверенном государстве, и ничего видеть не мог. Отставник бросил в мою сторону укоризненный взгляд — очевидно, дым моей сигареты дошел до его ноздрей. Он встал и направился ко мне, но вместо ожидаемого внушения вдруг вежливо попросил сигарету. Я угостил его, он поблагодарил и вернулся на свое место. На витрине было полно сигарет, но он не покупал, а просил; вначале это меня разозлило, а потом я понял, что ему просто не на что купить, и мне стало его жаль.

Сколько же тысяч таких отставников, прошедших науку убивать, не находят себе применения в неуставной жизни! Прибывая из горячих точек бывшей Родины, множащихся, как кресты на погосте, эти ребята, привыкшие пусть к относительной, но все же дисциплине, способные как повелевать, так и подчиняться, явно теряются в штатском бардаке. Вместе с недоучившимися из-за нищенских стипендий студентами, выброшенными за ворота заводов и фабрик рабочими, они составляют уже целую армию молодых, здоровых, сильных невостребованных людей. Потенциальные налетчики и рэкетиры, проститутки и сутенеры, воры и наемники, разуверившись в благотворительности митинговых лидеров, не из мести предавшей их державе — ради прокорма семей выйдут они н большую дорогу…

Так думал я, расправляясь с котлетой, и пришел к выводу, что нет худа без добра: будут при деле они — будет работа охранникам вроде меня, чьи ноги сегодня ценнее профессорской головы. В жизни всегда есть место Стольнику, и с разговорами о биржах мы повременим!

Я рассчитался с официанткой и, уверенный в своем завтрашнем дне, отправился в четырнадцатый вагон. От него меня отделяли пятнадцать дверей, десять тамбуров, полсотни встреченных по пути пассажиров. Кое-кто был уже при параде, нарядные ребятишки освоились и льнули к окнам — по всему чувствовалось, что Киев не за горами. Перебирал постельное белье проводник. Перешагнув через груду грязных простыней, я дошел до второго купе. Дверь была открыта, Председатель Колхоза задумчиво смотрел в окно.

Хозяина на месте не было.

Миновав свое купе, я рванул в нерабочий тамбур. Пусто. Вернулся назад.

— Доброе утро, — постучавшись, отвлек Председателя от его думы, — а где ваш попутчик?

Он равнодушно пожал плечами:

— Вышел.

— Как… вышел? Где?

— На станции.

От легкого кайфа после выпитого коньяка не осталось и следа. Я шагнул в купе, рывком поднял полку… Чемодана не было! Место, где висели кожаное пальто и приметный пиджак, пустовало.

— «Разгулялся наш кондитер, пригорели пироги», — неожиданно для себя вслух сказал я. — Он что, совсем вышел?

Председатель улыбнулся:

— Совсем.

— И ничего не сказал?

— «До свидания» сказал. А что?

Не отвечая на его вопрос, я бросился к проводнику.

— Пассажир из второго купе билет забыл, — соврал на авось, — вы мне отдайте, я в бухгалтерии отчитаться должен, мы вместе работаем…

— Чому забув? — не отрываясь от пересчитывания простыней, повел плечом проводник. — Вин не забув, взял квыток и пишов.

— А-а… ну, тогда… — залепетал я неразборчиво. — А у него билет до Киева был?

— Ну, — он вдруг застыл, отбросил простыню и вперился в меня недоверчивым взглядом. — Так вы ж разом працюетэ… — сощурился хитро.

Ну, Стольник! Ну, мент позорный!.. Вообще-то я чувствовал, что несу ахинею, но никак не ожидал, что этот полупьяный эмпээсовский придурок сообразит, что к чему.