Читаем без скачивания Тринадцатый апостол. Том II - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— …Ну, что, Марк, пойдем к Аристарху?
Сенека наконец-то вспомнил, зачем мы сюда пришли, и оторвался от занимательной беседы о знакомых с Филоном Александрийским. Но от философа нам отделаться не удалось.
— Луций, ты же не против, если я пойду с вами? Поприветствую уважаемого Аристарха, а заодно узнаю новости из Иудеи, так сказать из первых рук — хитро посмотрел он в нашу с Матфеем сторону.
Все перевели взгляд на меня, словно окончательное решение было лишь за мной одним. Но как по мне, так присутствие Филона, пожалуй, только сыграет нам с Матфеем на руку. Чем больше ученых мужей узнают о привезенных нами свитках, и чем скорее произойдет это — тем лучше. Да, и очень хотелось мне продолжить знакомство с этим замечательным ученым. Поэтому я лишь пожал плечами:
— Почему бы и нет?
— Тогда поспешим — Сенека делает приглашающий жест. Раб услужливо сгибается в поклоне.
А дальше нас ведут через анфиладу просторных залов, заполненных посетителями, прилежными библиотечными рабами и бесконечными шкафами со свитками. По словам Луция, каждый из залов библиотеки посвящен отдельной музе и соответственно, разным отраслям знаний. Как местные библиотекари разбираются во всех этих свитках и в море информации на них, да еще без картотек и классификаторов — это одним лишь музам и известно. Но как-то справляются, безошибочно находя нужные свитки на бесчисленных полках.
Наконец, мы сворачиваем в узкий и явно служебный коридор. Раб распахивает перед нами высокие резные двери какого-то помещения и с поклоном приглашает войти.
— О, Луций… Филон…! Как приятно, что вы решили навестить меня!
Навстречу нам с удобного ложа — лектуса поднимается седой старик в длинном хитоне из отбеленного льна, небрежно перехваченном в талии витым шнуром. Судя по письменным принадлежностям и свиткам на низком столике, расположенном тут же, рядом с окном и лектусом, Аристарх предпочитает работает не сидя за столом, а полулёжа. Что ж… в его почтенном возрасте это вполне понятно. В Риме сейчас люди и помоложе его готовы проводить на лектусе весь свой день. Хотя когда-то римляне гневно порицали за это и греков, и этрусков. Но времена меняются, расслабленный стиль жизни вошел в моду и в Риме.
Раб тут же помогает старцу накинуть поверх хитона легкий гематий и закрепить его на плече фибулой — в одном хитоне встречать гостей у греков вроде как не принято, хоть и жарко на улице. Впрочем, в рабочем кабинете главного библиотекаря царит прохлада, поскольку его окна выходят на северо-восток, и они с красивым видом на гавань.
— Достопочтенный Аристарх, позволь представить тебе Марка Луция Юлия, который прибыл в Александрию в составе свиты префекта Иудеи Понтия Пилата. И его спутника Матфея. У них есть для тебя интересные новости из Иерусалима и несколько свитков, присланных в библиотеку из Синедриона.
Старец окидывает меня проницательным взглядом, потом переводит его на Матфея и снова возвращается ко мне. Его глаза задерживаются на простом армейском гладиусе.
— Марк Юлий… Это из каких же ты Юлиев, легионер?
— Он внук самого Агриппы! — опережает меня Сенека. И с удовольствием смотрит на вытянувшееся лицо Аристарха — Что не ожидал такого гостя?! Вот и я удивился, встретив его во дворце Галерия.
Библиотекарь внимательно всматривается в мое лицо и кивает:
— Похож… но и от прадеда тоже что-то есть. И какое же у тебя ко мне дело, правнук Августа?
Сбитый с толку таким пристальным разглядыванием, я немного теряюсь, но быстро беру себя в руки.
— Согласно древнему обычаю, заведенному еще при первых Птолемеях, я принес на вечное хранение в Мусейон свитки с очень важными свидетельствами, которые везу и в Рим, чтобы передать их лично Тиберию, как Принцепсу и Великому Понтифику. Это конечно копии, но все они заверены членами Синедриона, и заверены по таким же строгим правилам, как и свитки с Торой.
— Как «Сиюм Тора»?! — изумляется Филон — а могу и я взглянуть на них? Это ведь не тайна?
— Конечно нет. Думаю, очень многие в Александрии захотят увидеть их и прочесть лично. Поэтому прошу, как можно быстрее сделать с них копии, а эти свитки в силу их важности и уникальности, в дальнейшем стоит хранить в закрытом фонде. Э… в закрытом хранилище — поправляюсь я.
Я протягиваю заинтригованному Аристарху тубус, который он поспешно открывает и достает из него аккуратно свернутые свитки пергамента. Выбирает тот, что написан на греческом коэне, подходит к окну и впивается взглядом в написанное в свитке. Филон тем временем берет другой свиток — на арамейском — и тоже начинает читать. Сенеке те же тексты достаются на латыни. Нам с Матфеем предложено пока присесть на скамью и подождать. Ждем… В кабинете воцаряется тишина…
Пока ученые мужи заняты делом, у меня есть время осмотреться. Кабинет у главного смотрителя библиотеки большой, но весь заставлен высокими шкафами и несколькими столами, которые в свою очередь завалены свитками. Времена древние, а привычки у ученых людей все те же — творческий беспорядок на рабочем месте. Не хотелось бы, чтобы и свитки, привезенные нами, затерялись в этом море папируса и пергамента. А вот книг, написанных на бумаге, я здесь совсем не вижу, но оно и понятно — пока еще бумага в римском мире стоит в три раза дороже пергамента и во много раз дороже папируса.
Кстати, к усовершенствованию пергамента и его широкому распространению невольно приложили руку сами цари Египта. Лет двести назад, чтобы не допустить возвышения Пергамской библиотеки в Малой Азии, и желая поддерживать величие лишь своей Александрийской, они строго запретили вывоз папируса за пределы Египта. Тогда-то в славном городе Пергаме и обратили пристальное внимание на кожу, усовершенствовав древнюю технологию ее выделки. В Иудее нынешний пергамент из кожи кошерных животных тоже хорошо известен, но под названием «гевиль» — это канонический материал для написания свитков Торы и изготовления филактерий — тех самых черных коробочек, что иудейские священники
